«Чего же ты о нас не упомянул, ведь в СССР то же самое!» — мысленно усмехнулся я.
Так один за другим поднимались с мягких кресел советские корреспонденты и мямлили что-то невразумительное о том, как они навредили Китаю. Шпионское чутье подсказало мне, что почти все они врут…
Наконец очередь дошла и до меня. Вдовин и все остальные устремили на меня вопросительно- строгие взгляды.
Что я мог рассказать им? Что я-то как раз подрываю Китай на деле, с утра до ночи насаждая в нем агентуру советской разведки? Именно этого говорить было нельзя, и поэтому я, придав своему лицу партийно-строгое выражение, заявил, что хотел бы выступить на тему «Советский корреспондент и его долг перед родиной». Все насторожились, особенно Алексей, почувствовав в названии темы какой-то подвох.
Осторожно выбирая слова, прибегая ко всякого рода иносказательным выражениям, я дал понять, что перед советскими корреспондентами стоят не только задачи подготовки статей или подрыва японо- китайских отношений, но и некоторые другие, под которыми я подразумевал конечно же разведку, и все тотчас поняли это. Этими «другими» задачами также руководит ЦК КПСС, и поэтому начальники советских журналистских коллективов должны всемерно помогать такой работе, ибо она тоже партийная, или хотя бы не мешать…
При этих словах все с удивлением воззрились на Алексея, сразу сообразив, что между нами произошел какой-то конфликт на шпионской почве.
Алексей нахмурился, опустив голову. Он знал, что час назад у нас проходило собрание в резидентуре, и, видимо, не сомневался, что я там нажаловался на него, а потому решил, что резидент поручил мне сделать на партсобрании такое суровое, хотя и иносказательное, заявление. И хотя все было, к сожалению, совсем не так, Алексей почувствовал себя весьма неуютно. Он понимал, что от КГБ можно ждать любого подвоха или удара в спину. Я же торжествовал маленькую победу.
Через несколько минут я уже мчался по хайвэю через вечерний Токио. Вокруг насколько хватало глаз расстилалось море огней. На вершинах небоскребов Синдзюку методично вспыхивали алые лампы.
Заканчивался мой очередной день в Японии, трудовой день шпиона. Как и все остальные, он был полон лицемерия и страха, притворства и лжи, бессмысленной советской работы. Он ничего не дал ни уму, ни сердцу. Единственным его приятным эпизодом было знакомство со студентами из самодеятельною оркестра в университете Мэйдзи, однако на то, чтобы с ними поговорить, не было времени.
Но ведь все это происходило в Японии, ставшей мне бесконечно родной и близкой. Эта прекрасная, тихая и добрая страна радовала меня то отрывком народной песни, то непривычно вкусным суси, то необычным сочетанием давно известных японских слов. И уже одно это делало меня счастливым.
Глава 8
Холодная голова чекиста
Основатель КГБ Феликс Дзержинский говорил, что у чекиста должны быть горячее сердце, чистые руки и холодная голова. Не будем сейчас вдаваться в смысл этого весьма спорного высказывания. Коснемся лишь головы.
Увы, очень у многих в разведке она совсем не холодная. Попробуйте-ка, как разведчик, годами жить с ощущением слежки. Или, как контрразведчик, подозревать всех подряд в измене, включая друзей, когда к тому же эти подозрения то и дело оправдываются!
Людей тонких и впечатлительных разведка не терпит. А у невпечатлительных плоховато с фантазией. Хотя, бывает, даже они повреждаются в уме.
Ничто так не переворачивает житейскую логику, как профессия шпиона. Судите сами: разве может нормальный человек поверить в то, что десятки людей следят за ним днем и ночью? Нет, такому лучше обратиться к врачу. А между тем каждый разведчик долгие годы живет с ощущением слежки.
Прибыв к месту вожделенной заграничной службы, в одно из российских посольств или торговых представительств, он старается снять квартиру подальше от посольства, хотя ему это неудобно. Ведь в посольстве, а точнее говоря, резидентуре разведки, притаившейся на одном из его верхних этажей, под самой крышей, нашему герою предстоит бывать каждый день, проводя долгие часы за написанием скучных служебных отчетов буквально о каждом своем шаге. Но жить он предпочитает в другом месте, хотя по должности вполне миг бы занять неплохую квартиру в ведомственном доме посольства.
Причина в том, что посольство со всех сторон обложено контрразведкой. За ним следят и люди в полицейской форме, стоящие у ворот, и технические работники в штатском, прячущиеся за шторами окон домов, чьи фасады обращены во внутренний посольский двор. Но главную опасность представляют все- таки не они, а легковые машины скромных марок, прячущиеся в переулках вокруг посольства. Стоит разведчику выехать из его ворот, как эти машины тотчас за ним увязываются. Да, рано или поздно он обнаружит слежку, но назначенная на вечер встреча с агентом из числа местных граждан будет сорвана, а за это можно получить нагоняй от начальства. Нет, лучше в день ответственной операции вообще не показываться в посольстве!
Но и дома, в каком бы отдаленном квартале ни жил разведчик, наблюдение за ним продолжается Ведь выявить нашего разведчика очень легко Все они на протяжении десятков лет занимают одни и те же должности в наших официальных представительствах Пусть одного из них выдворили из страны, другого газеты объявили шпионом, и бедняге пришлось уехать — на их место все шлют и шлют новых чекистов как ни в чем не бывало. И даже автомобили передают по наследству, потому что все они числятся на балансе разведки, а покупать каждому разведчику новую машину — слишком дорогое удовольствие.
Поэтому в квартирах разведчиков установлена подслушивающая аппаратура. Иногда она нарочито обнаруживает себя Например, жена одного дипломата-разведчика сказала однажды мужу в сердцах:
— Японцы берут за квартиру такие большие деньги, а не могут постелить коврик в ванной комнате!..
Через час в квартиру позвонил привратник и торжественно вручил хозяевам коврик для ванной…
Микрофоны, установленные местной контрразведкой, считаются неотъемлемой принадлежностью квартиры, об этом будущий чекист узнает в разведшколе, а его жена — во время собеседований с начальником отдела в Москве. Помнить об этой аппаратуре необходимо постоянно, ибо любое неосторожное слово может стоить карьеры. Первыми сдаются женщины, например упрекая мужа за то, что «посольство» ему так мало платит. А нехватка денег — первая причина для вербовочного подхода местной контрразведки с предложением крупных сумм в обмен на сотрудничество.
— Тише, дура! — шепчет одними губами муж, но высоко чувствительные магнитофоны записывают и это. А супружеская размолвка в семье — еще лучший повод для провокации: очень скоро с мужем познакомится очаровательная француженка или англичанка, скрывающая синие погоны офицера контрразведки под шелковой бретелькой подчеркнуто открытого платья.
Да и дети порой ставят отца в неудобное положение. Голоса у них звонкие, слышны особенно хорошо.
— Почему, — спрашивают сыновья, — у всех ребят в посольстве отцы после работы сидят дома и смотрят телевизор, а ты пропадаешь где-то каждый вечер? Может быть, ты шпион?
У отца от ужаса оседает голос, и он не знает, что отвечать. Каждый из таких случаев похож на анекдот, но если они повторяются изо дня в день в течение многих лет, то отцу семейства есть отчего стать неулыбчивым и желчным: мало того что местная контрразведка постоянно сидит на хвосте, да еще и домашние вставляют палки в колеса. Бросить бы все к черту да укатить в Москву, пополнив толпу безработных разведчиков, с умным видом слоняющихся без дела по километровым коридорам огромного комплекса зданий разведки в Ясеневе! Нет, лучше уж оставаться здесь, скрывая от начальства неосторожные высказывания домашних. Ведь наш разведчик хоть сколько-нибудь стоит только тогда, когда находится за границей. Вернувшись в Москву, он становится для начальников обузой.
