строились специальные «храмы предков», куда в особые дни съезжались согдийские владетели, о чем также упоминают китайские хроники. По словам величайшего ученого Средней Азии, хорезмийца Бируни, жившего в XI веке, согдийцы в доисламское время в месяц хшум оплакивали своих покойников, в том числе и далёких предков, рыдали над ними и даже надрезывали себе лица, а также ставили для них питьё и пищу.
Всего изложенного достаточно, чтобы правильно истолковать стенные росписи не только на южной стене центрального зала в здании II, но и стенные росписи в здании I. Нам представляется, что «сцена оплакивания», изображённая на южной стене главного зала, имеет прямое отношение к Сиявушу, который и был олицетворением умирающих и воскресающих сил природы. Вот почему его оплакивают не только люди, но даже местные согдийские божества, женские и мужские. Небезынтересно отметить, что в составе оплакивающих «небесного отрока» были не только согдийцы, но и тюрки, судя по шапкам-малахаям — тюрки-кочевники. Их совместное участие в культе показывает, что тюрки принимали активное участие в культурной жизни Согда. Будучи кочевниками, они, однако, настолько сблизились с согдийским земледельческим населением, что наиболее распространённые культы последнего (общие зороастрийцам и манихейцам) вошли и в сознание тюрков-кочевников. Нужно ли особо подчёркивать, как важен этот факт для понимания истории культурной жизни не только таджиков, но и узбеков.
Нельзя не остановить ещё внимания на согдийских богинях, приникающих участие в «сцене оплакивания» Сиявуша.
Наиболее почитаемой у согдийцев, бактрийцев и хорезмийцев богиней была богиня плодородия — Анахит. Надо думать, что в числе трёх описанных богинь одна и должна изображать Анахит, но которая? Ответить в настоящее время на этот вопрос почти невозможно.
Оплакивание Сиавуша. Стенная роспись. Здание II. Древний Пянджикент
Стенная роспись. Орнаментальная панель. Здание II. Древний Пянджикент. Начало VIII века
Деревянный щит, обтянутый кожей, с изображением согдийского всадника. Замок на горе Муг. Начало VIII века
Согдийские владетели едут для жертвоприношений в «храм предков»
Стенная роспись. Храм II. Древний Пяндшнкент
Вернёмся, однако, к южной стене. В правом её участке, вблизи юго-западного угла, развёрнута сцена, правда, сильно фрагментированная, из загробного мира в духе зороастрийскнх представлений, распространённых тогда в Согде. В росписи на этом участке стены изображены грешники, летящие вниз головой с Кинвадского (Чинвадского) моста, с рассыпавшимися волосами и опущенными вниз руками. Согласно зороастрийским представлениям, души умерших на четвёртый день после смерти должны держать ответ за пройденный жизненный путь; душа благочестивая вступает на Кинвадский мост шириной в 9 копий и свободно проходит в рай, а грешная вступает на мост, который сужается до острия ножа, пока душа не низвергается.
Большой интерес представляет с точки зрения стенных росписей и западная стена в здании II. Выше указывалось, что по бокам входного проёма в замкнутое западное помещение расположены ниши; росписи размещены между ними. Имелись росписи и в нишах, которые были заполнены, как увидим ниже, сидящими статуями. Налево от ниши, находящейся в южном участке западной стены, сохранились лишь небольшие фрагменты росписи: кусок верхнего платья чьей-то фигуры, лук и, повидимому, колчан. Направо от этой ниши, между нею и входным проемом, дано изображение трёх воинов. У правого не сохранилась голова, у центрального воина уничтожена голова и плечи, наконец, третий воин, нарисованный в значительно уменьшенном виде, не имеет нижней части ног.
Воины одеты в боевые, повидимому кожаные, панцыри с вертикальным разрезом по бокам, от бедра и ниже, чтобы движения не были стеснены. У пояса подвешены знакомые нам уже согдийские мечи. Ноги у двух воинов, нарисованных в крупном масштабе, широко расставлены, как это можно увидеть на изображениях воинов на стенных росписях из буддийских монастырей в Синьцзяне. Из трёх воинов только у одного, изображённого в значительно уменьшенном размере, сохранилось лицо и головной убор в виде чёрной шапки. Нельзя не поставить вопросов: что это за воины, какое отношение они имеют к центральной «сцене оплакивания», и, наконец, почему фигура третьего воина изображена по крайней мере в три раза уменьшенной?
Если действительно в центре мы имеем умершего Сиявуша, то воины могли быть из его свиты, так как вероятнее всего, что все сцены здесь связаны между собой в какое-то единое целое.
Что же касается третьего вопроса, то, повидимому, воин меньших размеров принадлежал к группе воинов-рабов, которых в древности для подчёркивания классового неравенства принято было изображать в значительно уменьшенном виде по сравнению с людьми свободного состояния. Направо от входного проёма, по той же западной стене, изображён в красках отдельно стоящий воин, почти в таком же одеянии, как и у только что описанных. Узкая талия воина перехвачена поясом, к которому подвешен меч. В правой руке он держит жертвенник, очень похожий на тот, что изображен в помещении № 10 здания I. От жертвенника уцелела лишь нижняя часть. Голова у воина не сохранилась. Кожаный панцырь воина отличается несколько иной отделкой, чем у воинов, стоящих налево от него: у него с плеч на грудь спускаются две полоски, повидимому ремни.
Северная стена в смысле росписей пострадала от времени значительно больше, чем остальные стены зала. Здесь сохранилось, и то не полностью, изображение коня красной масти со следами полного снаряжения, а именно седла, сбруи и т. д. Всадника на коне не видно, зато позади коня видны следы фигур, повидимому слуг. Не конь ли это Сиявуша? Росписи на стенах айвана, за исключением южной, описанной выше, дошли до нас в таких мелких кусках, что можно говорить лишь о красках да о тонкости и мастерстве рисунка художника. Нам представляется, что сейчас мы имеем возможность истолковать и сцену по южной стене айвана в зданий II. Мы едва ли ошибёмся, если выскажем предположение, что изображённые здесь всадники в коронах и с приподнятыми указательными пальцами вытянутой правой руки (знак почтения) и являются теми самыми согдийскими владетелями, которые в определённый день приезжают для жертвоприношения в «храм предков», о чём рассказывает упомянутая выше китайская летопись. Таким образом, и их приезд имеет прямое отношение к тематике центральной «сцены оплакивания», которая объединяет около себя все темы и сцены стенных росписей в здании II, которое, быть может, и является таким «храмам предков».
В 1950 году во время расчистки центрального четырёхколодного зала в здании II решено было очистить западную стену от суфы, примыкающей к ней и частично к южной стене. Очистка дала совершенно неожиданный результат. За суфой оказалась прекрасная роспись в виде панели вдоль стены, по её низу. Панель прекрасно сохранила свои краски и оказалась двойной росписью. Поверх более старого красочного орнаментального слоя художник нарисовал новый. Сквозь второй слой проступает первоначальный. Вся орнаментальная полоса представляет чисто растительный узор, сохраняющий изображения стеблей и листьев. В нижнем (старом) своём слое та же панель даёт развитие геометрического орнамента в виде образующих углы гранёных плоскостей.
Выше нам приходилось не раз уже упоминать о нишах в здании II, как и о нишах в здании I. Характерно, что все ниши имеют одну ступень, как бы постамент. В правой нише по западной стене здания II хорошо сохранилась часть верхнего платья от сидящей в ней статуи. Если вспомнить находку скульптурно выполненного в глине лица юноши, найденного в здании I, то станет ясным, что в нишах в том и другом здании находились сидящие фигуры.
