— Не сомневайтесь, Иван Герасимович, все будет в порядке.
После этого в мясном отделе торговля пошла еще бойче. Вахрулин, окончив рубку мяса, стал помогать Косопалову. К одиннадцати часам вечера магазин порядком опустел. Косопалов и Вахрулин начали подсчитывать деньги. Когда до конца работы оставались минуты, Николай Степанович стал что-то писать на бумажке, да так увлекся, что даже не обратил внимания на странную тишину, воцарившуюся в магазине. Когда он поднял голову, то увидел работников милиции и еще нескольких человек в штатской одежде.
— Магазин закрывается для производства ревизии. Продавцов просим остаться на своих местах, — спокойно сказал один из них.
— Вы понимаете, что наделали? — возмущался в кабинете начальника ОБХСС Иван Герасимович. — Закрыть магазин в такое время! План срывается!
— Не волнуйтесь. Скажите, откуда у продавца Косопалова под прилавком наличные деньги?
— Это я разрешил продавать мясо за наличный расчет. Вы бы посмотрели, что творилось вчера в магазине!
— Внезапной ревизией на 28 число в магазине выявлен излишек высших сортов мяса — 400 килограммов на сумму 6680 рублей, чем это объяснить?
— Не может быть такого! У нас четыре дня назад проводилась инвентаризация: ни излишков, ни недостач обнаружено не было. У Косопалова никогда не случалось недоразумений.
— Часто он продавал мясо, минуя кассу?
— Только один день — 28. Скажите, скоро ли отпустите Косопалова и Вахрулина? — И тут же Иван Герасимович поспешно добавил: — Вы не подумайте что-то плохое, просто хороших рубщиков в Саратове трудно найти.
Попрощавшись, Козменко быстро вышел из кабинета. Начальник тотчас же вызвал к себе старшего оперуполномоченного Олега Константиновича Шиманского.
— Доложите о результатах расследования.
— Поступившие к нам сигналы о неблагополучном положении в магазине № 9 подтвердились. Косопалов и Вахрулин признались в том, что на протяжении нескольких месяцев у них за счет экономии создались излишки мяса, которые они и стали продавать за наличный расчет, якобы предполагая сдать деньги в кассу магазина. Но ведь это обычная уловка тех, кто пойман с поличным.
— Это не «левый» товар?
— Я проверил: Косопалов с 24 по 28 декабря только один раз получил мясо на мясокомбинате — 1124 килограмма. По документам все в порядке.
— Заготовьте постановление о направлении дела прокурору…
31 декабря из подъезда серого здания по улице Дзержинского вышли двое мужчин. Молча пройдя квартал и завернув за угол, они остановились. Высокий худой мужчина вынул папиросу и закурил. Затем, взглянув на спутника, у которого из-под шапки виднелись ярко-рыжие волосы, сказал:
— Говорил тебе, что все будет в порядке.
— Да, — вздохнув, ответил тот, — чего только я в КПЗ за эти дни не передумал! Ох, и перепугался же, когда увидел в магазине милицию, а потом, когда вы мне шепнули, чтобы я говорил, что 400 килограммов мяса забыли показать при ревизии, еще больше перепугался. Забрали меня, и подумал я: пропала моя головушка. А что это за мясо было, Николай Степанович?
— Не твоего ума дело, — тихо проговорил второй. — Как тебе говорят умные люди, так и веди себя, и твоим детишкам перепадет на молочишко.
— Боюсь, посадят.
— Дурак. У них же ничего нет. Если бы имели какие-нибудь доказательства, не отпустили бы. Нас голыми руками не возьмешь, — самодовольно добавил он, и, попрощавшись, они разошлись.
— Везет тебе, Владлен Александрович, — сказал старший следователь Федулов, листая дело, которое мне только что принесли с резолюцией прокурора: «т. Дубривному. Закончить расследование и направить в суд».
— Почему везет? — спросил я.
— Чистенькое дельце! Обвиняемые признались. Ущерб погашен. Предъявляй обвинение и все. А у меня дело — конца не видно, — вздохнув, добавил Федулов.
Действительно, порученное мне дело по фабуле было простым: два продавца создали излишек мяса, пытались его присвоить, но не успели; деньги изъяты; они признают свою вину.
Внимательно ознакомившись с материалами дела, я тут же по телефону вызвал Вахрулина. Бросились в глаза его ярко-рыжая шевелюра, крупные веснушки.
— Скажите, Вахрулин, как образовались излишки мяса?
— Не знаю. Спросите у продавца Косопалова, он получает мясо, он и отчитывается, а я рубщик, — быстро заговорил Вахрулин.
Ничего нового не сообщил мне и Косопалов. Высокий, худой, с маленькими глазками и длинными руками, он держался очень спокойно.
— Откуда излишки появились? — переспросил он и, помолчав, ответил: даже не знаю, как Вам сказать. Несколько месяцев нарастал этот излишек. Вот и набралось 400 килограммов.
— Вы не ответили, за счет чего образовался излишек.
— Еще раз говорю, — медленно произнес Николай Степанович, — сам точно не знаю.
— Почему вы сразу не сообщили директору магазина о том, что обнаружили излишки?
— Когда снимали остатки, меня не было, а Вахрулин, предъявляя мясо ревизору, забыл показать то, которое находилось в старой холодильной камере. Подвели итоги — все в порядке. А потом Вахру лин мне и говорит, что забыл предъявить часть мяса—400 килограммов. «А вдруг появится недостача», — подумал я и решил его продать, и если бы все сошлось, то деньги сдали бы в кассу.
— Получали вы мясо с 25 по 28 декабря?
— Один раз—1124 килограмма, на мясокомбинате. Оно продано, документы сданы в бухгалтерию торга.
«Итак, — подумал я после ухода Косопалова, — все, казалось бы, проверено, дело можно направлять в суд». Но что-то мне мешало прийти к твердому убеждению. Думаю, анализирую. Ах, вот что! Действительно ли это был излишек? Если 400 килограммов не попали в акт ревизии от 24 декабря, то почему не зафиксирована недостача и что это за ревизор, который умудрился не заметить 400 килограммов мяса, если в магазине всего лишь две холодильные камеры!
— Я проверяла наличие мяса в двух камерах, — волнуясь, сказала мне ревизор Никитина.
— Вы точно помните, что перевешивали мясо, находившееся в старой камере?
— Конечно. Вахрулин сам открывал ее и выносил мясо на весы. Я еще проверила, все ли он вынес из камеры. Они что-то путают.
В чем же дело? — думал я. И тут мелькнула мысль: не пытаются ли Вахрулин и Косопалоб, сознаваясь, что утаили мясо, скрыть за этим признанием более тяжкое преступление?
— Вы утверждаете, что забыли предъявить ревизору мясо в старой камере? — снова спрашиваю Вах- рулина.
— Да, забыл. Косопалов в тот день не работал. Когда я 25 декабря увидел в камере мясо, то тут же сказал о нем Николаю Степановичу. Он посоветовал мне пока помолчать, объяснив, что у нас может оказаться недостача, а если все будет хорошо, то деньги сдадим в кассу.
Сильное волнение Вахрулина показалось мне подозрительным. Если он говорит правду, то почему же так нервничает?
— За создацие излишков с целью их присвоения закон строго наказывает, — напомнил я Вахрулину.
— Я ничего не собирался присваивать! — испуганно ответил тот.
— Ревизор Никитина категорически утверждает, что вместе с вами проверила все мясо.
Вахрулин молчал.
— Как вы могли «забыть» предъявить чуть ли не полтонны мяса ревизору, когда в магазине только две холодильные камеры?
— Товарищ следователь, — Вахрулин от волнения заикался, — я все расскажу, только ни в чем я не виноват. Все мясо я предъявил ревизору. Когда же 28 декабря пришла милиция, стали снова снимать
