делил сам, а я ушел потому, что боялся еще дальше с ним залезть.
На очной ставке с Топоровым заведующая магазином № 2 Матвеева не находила себе места.
— Ты, ты, — задыхаясь, кричала она на Топорова, — баба, тряпка! Нюни распустил. — Матвеева заплакала. — Я-то, дура, месяц молчала, скрывала, говорила, что все это просто путаница. Зачем же ты приходил ко мне домой, — вновь набросилась она на Топорова. — Зачем уговаривал молчать?
— Ну, ходил, просил. Сейчас все это бесполезно, — виновато ответил тот.
Повернувшись ко мне, Матвеева стала выкрикивать:
— Нет, не все здесь рассказал этот красавчик. Ему и Чернушину я отдавала не половину ворованных денег, как он тут заявлял, а три четверти от всей суммы.
Картина становилась все ясней: на мясокомбинате и базе мясоторга орудовала преступная шайка. Оснований к аресту Чернушина было более чем достаточно. Когда его ввели ко мне в кабинет, на лице этого 49-летнего, пышащего здоровьем человека, одетого по последней моде, отражалось только возмущение.
— Это какое-то недоразумение, — заявил он, только переступив порог, со мной поступили по-хамски. Я буду жаловаться…
— Скажите, где документы, которые исчезли из бухгалтерии? — спокойно спросил я.
— Вы подозреваете меня в Этом? Да это же смешно! Чтобы я во время ревизии уничтожил документы, которые меня оправдывают?!
— Вы писали это? — предъявил я ему обрывок накладной.
— Да.
Почему ее переписали?
— Был такой случай. Помню. Приехал Косопалов получать мясо, я выписал ему накладную, потом дополнительно отпустил субпродукты и написал другую накладную.
— А как же первая накладная оказалась у Косопалова?
— Наверное, я забыл у него взять.
— Почему эти изменения не отражены в записях Болдова?
— Ну знаете! Мне до него дела нет. Я рассказал вам все, как было.
Ответы Чернушина насторожили меня. Откуда он знает, что нам известно о переписке этой накладной? Кто ему об этом сказал?
— Были ли еще случаи переписки накладных? Чернушин помедлил с ответом, соображая, что кроется под вопросом, и потом сказал:
— Кажется, нет, — и помолчав, более твердо добавил. — Нет!
— А между тем при сравнении записей Болдова с накладными, выписанными вами, выявлена разница, сумма большая. Как это объяснить?
— Еще раз повторяю, меня не интересуют записи Болдова. Вы же понимаете: это не документ. Накладные — вот документы. Давайте и говорить по существу.
— Вы не признаете записей Болдова, но они совпадают с данными, указанными вами в своих накладных, я имею в виду общие накладные. Вот, например, накладная, подписана вами и Болдовым. Вы от него приняли за день мясо. В ней указано, что вы получили 400 килограммов сычуга. Это соответствует «отвесу» Болдова. Почему же вы в накладной магазину этого не указали?
— Возможно, Болдов вначале отпустил его, а затем продавец отказался брать.
— Но продавцы объясняют это не так.
— А как же?
— Это узнаете позже. Кто вел вам амбарную книгу?
— Как кто? — я.
— Не совсем точно, ее вел Беков. Это правда, что вы наняли его специально для этой цели и платили зарплату 80 рублей в месяц?
— Я отказываюсь отвечать на вопрос, это к делу не относится.
— Вас часто видели в ресторанах. Откуда вы брали деньги на выпивки и банкеты?
— Это ложь. Я больше ничего не скажу. Я буду жаловаться на вас.
— Кстати, — перебил я его, — вы арестовывались за присвоение государственных средств в 1941 году?
Продолжать допрос Чернушина было бессмысленно: он потерял над собой контроль, кричал, угрожал.
Прошло несколько дней. После допросов, очных ставок с Топоровым, Ивановым Чернушин понял, что на этот раз ему уйти от ответственности не удастся. Он стал со мной откровенно торговаться.
— Послушай, следователь! Хочешь, я помогу тебе раскрыть дело по мясокомбинату? Но услуга за услугу. Ты освободишь меня под подписку…
— Этого не будет, Чернушин, — перебил я его. — Если хотите рассказывать правду, — говорите. С чего начинать? Ну, начните с документов. — Ничего не знаю о них. — Ничего не знаете? Тогда я вас могу порадовать. Ведь вы за них так беспокоились! Они нашлись. Где? В доме вашей очередной сожительницы, куда вы их перенесли ночью…
В бессильной ярости Чернушин выругался. На следующий день он написал жалобу, в которой заявил мне отвод, мотивируя его тем, что я веду следствие необъективно и умышленно спрятал оправдывающие его документы. Однако на очной ставке с Матвеевой он, внимательно выслушав ее показания, вдруг заявил:
— Пиши…
Признаться, я думал, что он действительно все расскажет. Но Чернушин признался в присвоении денег по эпизодам с Матвеевой. Остальные обвинения он категорически отвергал…
Хаков было прямой противоположностью Чернушину: маленького роста, худой, черный, он все отрицал, Если Чернушин все деньги оставлял в ресторанах, то Хаков копил их.
Еще в начале следствия я проверил наличие вкладов у него и у других лиц. В одной из сберкасс оказался вклад на 4300 рублей. Допрашивая жену Хакова, я спросил:
— Откуда у вас столько денег? — имея в виду этот вклад.
— Как откуда? Часть накопили, часть прислал мой брат из-за границы…
Вначале я даже не понял, о каких суммах она говорит. Но затем догадался, что речь идет о вкладах, значительно превышающих те, что нам известны. Я молча слушал ее.
— Где же эти сберкнижки? — спросил я, так как у Хакова неоднократно делали обыски и ничего не нашли. Женщина медлила с ответом. Тогда я сказал, что на все вклады наложен арест и ей лучше передать эти книжки органам следствия.
— Спрятала в грязном белье.
Тут же, взяв понятых, я поехал на квартиру Хакова. Обыск ничего не дал, хотя пересмотрели все белье. Перед окончанием обыска Хакова отвела меня в сторону и сказала:
— Книжки я перепрятала. Отдам вам их без понятых. Не хочу, чтобы сбседи знали, что Хаков — вор.
— Идемте, — ответил я, незаметно кивнув понятым. Спустились в подвал дома, представляющего длинный коридор с маленькими сарайчиками. Хакова свернула за угол и пропала. Когда мы с понятыми кинулись за ней, то увидели, что она забилась в нишу и там что-то делает. Проверили, и из небольшого углубления извлекли сверток с несколькими сберегательными книжками на общую сумму вклада 54 000 рублей.
— Откуда же у вас такие деньги? — начал я прерванный допрос жены Хакова.
— Экономила, с каждой зарплаты ежемесячно откладывала по 10–15 рублей.
— Послушайте, гражданка Хакова, у вас трое детей, вы не работаете, хотя имеете высшее педагогическое образование, муж ваш получал 78 рублей в месяц, и вы за неполные два года смогли накопить такую сумму?
— Да, мучилась и копила, детей без молока держала, по курортам не разъезжали…
Смотрел я на нее и поражался: как она, учительница, могла так низко пасть!
Следствие по делу о хищениях в магазине № 9 близилось к концу. Наше предположение о том, что на мясокомбинате орудовала организованная группа преступников во главе с Чернушиным и Хаковым,
