мужественный поступок совершили, выдав спрятанный пистолет! Спасибо, большое спасибо!
В этот день Иван Мельников долго не уходил из моего кабинета.
— Все происходило именно так, как вы, товарищ следователь, говорили вчера. Я знал, что у вас нет доказательств моей вины… И все же еще вчера хотел все рассказать. Но, поверьте, не мог… а вдруг пистолета не оказалось бы в том месте, куда я положил его? Как бы я выглядел? Слова на ветер бросил? Но когда вы меня отпустили, я понял, что вы поверили… Как много значило ваше доверие для меня и всей нашей семьи… Я всю ночь не спал, ходил по комнате… думал… и вот пришел… принес… Ну, а с Виктором поступайте как знаете, как он сам заслужил, — говорил Иван Мельников.
Мне не хотелось прерывать речь этого свидетеля — хорошего рабочего парня… не хотелось и думать- почему Иван Мельников добровольно принес пистолет. И все же эти мысли не выходили из головы.
Окружающие знали, что Любовь Александровна заболела. На столе у нее лежал больничный лист, предписывавший постельный режим. Но Любовь Александровна Фомина бегала по городу, и вовсе не за лекарствами.
Утром она намекнула ревизору на изрядную сумму, которую не пожалеет… а днем была уже в другом конце города. Действуя «кнутом» и «пряником», добивалась от кассира Серафимы Михайловны Ивановой, чтобы та «исчезла с лица земли», скрылась из Москвы, а если не может, то пусть берет все на себя.
Любовь Александровна спешно заказала такси, и они увозили все ее вещи — от стиральной машины до рюмки, от манто до фартука. Спешно продано пианино, дорогие картины. В сберкассе получена крупная сумма денег. Аферистка заметала следы. Она еще надеялась выйти сухой из воды. До сих пор фортуна спасала ее. Авось, вывезет и на сей раз.
Но на этот раз не помогли ей ни фортуна, ни больничные листы, ни притворные обмороки. Ревизор сообщил в прокуратуру о бандитском налете (если не считаться с точностью юридических формулировок) старшего бухгалтера Л. А. Фоминой и кассира С. М. Ивановой на кассу одного из ателье треста «Мосиндодежда». Ревизией, а затем и расследованием было установлено, что обвиняемые за короткий срок похитили 25 006 рублей.
Подлинные документы, сфальсифицированные квитанции, бухгалтерские проводки с подложными записями, показания свидетелей — все это заставило Фомину и Иванову рассказать о своих грязных делах.
Фомина рассказала также, что как только в ателье пришел ревизор, она много своих вещей спрятала у родной сестры — Клавдии Весельниковой. Но… там вещей не оказалось. На допросах Весельникова отрицала показания сестры.
Вина обвиняемых была доказана, но ущерб государству не возмещен. Поиски спрятанных вещей не увенчались успехом. Родственники Фоминой ничего не сообщали.
Надо было искать другие пути.
Следствие выяснило, что у Клавдии Весельниковой есть близкая подруга. Говорили, что именно к ней могли завезти вещи Фоминой, которая нажила их нечестным путем.
На допрос снова вызвали Клавдию Весельникову,
— У вас есть близкая подруга?
— Нет, я ни с кем не дружу, у меня своя семья,
— Вы дружите с Лидией Масловои?
— Знакома с ней, но не дружу.
— Вы Масловой привозили вещи Фоминой?
— Нет, о вещах мне ничего неизвестно, — сказала Весельникова и с готовностью подписала протокол допроса свидетеля.
Мне пришлось оставить Весельникову в кабинете и срочно вместе с работниками милиции и понятыми выехать к Масловрй домой.
— У вас имеются вещи, принадлежащие Фоминой и Клавдии Весельниковой?
— Нет… никаких вещей нет, — растерянно ответила хозяйка.
Мы осмотрелись вокруг. В углу стояла стиральная машина. Не принадлежит ли она Фоминой? Ведь такую машину обвиняемая сумела вывезти перед арестом, а на допросе утверждала, что продала ее неизвестным лицам у хозяйственного магазина.
— Чья стиральная машина? — спросил я.
— Моя, я ее купила недавно в Мосторге.
— Недавно? А почему машина так изношена и старой марки, такие машины давно сняты с производства?
— А ее… купил муж…
— Но почему номер машины совпадает с номером машины, принадлежащей Фоминой?
— Простите! Я сказала неправду. Стиральную машину привезли Фомина и Клава Весельникова, просили взять на сохранение, говорили, что уезжают…
— У вас должны быть и другие вещи Фоминой. Где они?
Вскоре Маслова привела следователя и понятых на квартиру к брату, живущему в соседнем доме, и добровольно выдала два чемодана, где лежали ценные вещи, спрятанные Фоминой с помощью Клавдии Весельниковой. Однако вещи были не все — Фомина увезла из своего дома больше ценностей. Других вещей не было… Но путь к их обнаружению найден!
Когда мы привезли чемоданы в прокуратуру, я в другой комнате вынул вещи Фоминой — манто с черно-бурой лисой, дорогие отрезы тканей. Взяв эти вещи, я зашел в своц кабинет, где ожидала Клавдия Весельникова. Не сказав ей ни слова, молча положил вещи на стол, перебирал их, звонил по телефону…
Некоторое время Весельникова тоже молчала, потом всхлипнула:
— Я виновата… виновата… Да, я спрятала вещи. Но поймите, это ведь родная сестра,
— Но Масловой вы отдали не все вещи Фоминой. Где остальное? Где деньги, полученные сестрою в сберкассе?
— Я вам все расскажу, все вещи отдам. Сестра воровала… так пусть и возмещает ущерб. Хватит! Только, умоляю вас, не делайте обысков у наших родственников, они здесь ни при чем… Я даю честное слово матери троих детей, что сама соберу вещи, деньги и привезу их в прокуратуру.
Можно ли было поверить Весельниковой? И почему, действительно, необходимо применять в этом случае меры принуждения? Если Весельниковой оказать доверие, поверить в хорошие качества человека — это может принести гораздо больше пользы и следствию, и самой Весельниковой, чем обыск.
— Хорошо. Я верю вам, Клавдия Александровна, хотя вы раньше пытались говорить неправду… Завтра в 11 часов утра вы должны привезти все вещи и спрятанные деньги. Следствие знает, что именно увезла Фомина, сколько денег получила в сберкассе. Но не только вы помогали прятать вещи. Они спрятаны и у других родственников. Поговорите с ними. Государству надо вернуть все, возместить весь ущерб, нанесенный преступными действиями зашей сестры.
На следующий день к прокуратуре подъехали две легковые автомашины. Клавдия Весельникова и ее две сестры сдали в прокуратуру все спрятанные вещи Фоминой, все до ниточки. В доход государства сдана и значительная сумма денег, которую похитила Фомина.
Но как оценить действия ее родственников?
Расследуя дело Фоминой, организуя поиски вещей и денег для возмещения ущерба, принимая меры к розыску пистолета по делу Мельникова, я понимал, что встретился со свидетелями — близкими родственниками обвиняемых, что родственники заинтересованы в их благополучии. Родство, взаимные личные интересы, беспокойство за судьбу близких и родных им людей — все это, откровенно говоря, звучало как-то по-человечески. Очень трудно таким свидетелям в один миг спрятать свои личные тяжелые переживания и. сказать правду, зная, что эта правда пойдет в ущерб близкому им человеку, которого ждет уголовное наказание.
Конечно, по делу Фоминой ущерб государству был возмещен. По делу Мельникова изъято важное вещественное доказательство и приняты меры к предотвращению возможных несчастных случаев. Все это так, и это очень важно. Но не менее важно и другое. Расследуя эти два дела, я искал и нашел пути к тому, чтобы свидетели — близкие родственники обвиняемых— поняли, что их гражданский долг должен быть выше личных интересов. Речь, если хотите, шла о воспитании в этих людях чувства правдивости,
