Да, утверждаю, — ответил Лысенко. Он с детства заикался, но эту фразу произнес без запинки.
— Кто же убил Липина? Можете ли вы вспомнить этого человека?
— Я думаю над этим, — устало ответил Лысенко, — но никак не могу припомнить его лица.
— Но вы сознались в том, что вы совершили убийство…
— Я себя оговорил; мне сказали, что улики меня изобличают. Я был пьян и все происходило, как во сне. Я ничего путем не помню…
…Шел пятый месяц следствия. В прокуратуре иронически поговаривали о том, что следователь донкихотствует, что он сражается с фантастическими мельницами, потому что все ясно, преступление доказано, обвиняемые сознались, и, кроме данных, собранных в милиции, где дело было закончено за 11 дней, в последующие долгие месяцы оно не сдвинулось ни на йоту, а только запуталось еще больше.
Днем и вечером продолжались беседы с Лысенко. Мы говорили о книгах, о стихах, о театре, и однажды, в минуту большого доверия, которая наступает обычно, когда арестованный видит, что ему желают добра, открыв самые сокровенные тайники своего сердца, Лысенко сказал:
— Вы знаете — только не смейтесь надо мной — вот уже несколько ночей мне снится один и тот же человек, мне кажется, что это тот самый неизвестный, который убил Липина. Его лицо я мог бы даже узнать, тем более, что я припоминаю, как в драке он, кажется, крикнул мне, что он меня знает, что мы вместе учились в школе… Я даже припоминаю, что встречал этого парня у нас на Гончарной, у Московского вокзала несколько лет назад.
Когда нет других путей и следствие заходит в тупик, «вещий сон» тоже может казаться версией. Надо было искать «неизвестных» снова. Занялись проверкой всех молодых людей, проживающих на Гончарной улице у Московского вокзала.
Молодых людей в возрасте 17–20 лет — сверстников Лысенко — здесь оказалось много, несколько десятков. К удивлению этих юношей, следователь спрашивал их только о том, где и как они провели ноябрьские праздники, где учились, интересовался знакомыми, потому что в праздник к живущим на Гончарной улице могли прийти и те, кто живет не в этом районе. Молодые люди путались, сбивались, это было не мудрено, ведь с 7 ноября прошло много времени.
Лысенко содержался в тюрьме и проверяемых видеть не мог, поэтому приходилось собирать групповые фотографии, сохранившиеся у допрашиваемых со школьных времен. Больше всего интересовались тем, что относилось к 32-й железнодорожной школе и 167-й средней школе. В одной из этих школ учился Лысенко.
Каждый раз обвиняемый тщательно рассматривал снимки, узнавая знакомые лица, он нервничал, иногда плакал, но того, кого он искал, не видел. И наконец он твердо заявил, что убийцы на фотографиях нет.
Не путает ли Лысенко? Похоже, что нет… А вдруг он хитрит? Оттягивает время? А для чего это нужно?. Что это ему даст?..
Самым трудным было то, что во время драки не оказалось ни одного очевидца. Только в процессе следствия удалось разыскать людей, которые могли дать какие-то показания о страшном происшествии. Бывший дворник Сафронова рассказала, что 7 ноября в начале одиннадцатого вечера она разыскивала мужа, ушедшего в гости в дом № 11 по Гончарной улице. Под аркой у этого дома она встретила незнакомую женщину, которая сказала ей, что она ждет своего мужа, и при этом добавила, что только что в одну из парадных дверей пробежал парень, а за ним еще двое. Сафронова и незнакомка из любопытства решили зайти в парадное.
Снизу были слышны пьяные голоса людей, споривших на четвертом этаже. Они бранились, спрашивали одного из них о каких-то пластинках, которые тот хотел выбросить. Затем послышался шум, удары, и кто-то упал. Сафронова и ее спутница, боясь, что пьяные могут и на них напасть, выбежали во двор. Затем, немного обождав, они увидели, что в этот подъезд входит мужчина, они' пошли за ним и попросили узнать, кто там лежит и как он одет. Каждая из них предполагала, что это, возможно, ее муж.
Поднявшись наверх, человек крикнул им, что здесь лежит пьяный в сером пальто и коричневых брюках. Женщины успокоились: по описаниям, это был молодой парень и одет он был не так, как их мужья. Приметы одежды убитого, описанные Сафроновой, очень напоминали описание одежды Игоря Липина. Вскоре Сафронова увидела двух молодых людей, которые вывели на улицу под руки третьего, в нахлобученной на глаза кепке. Позднее Сафронова заметила, что от дома № 7 бегут те двое, которые незадолго до этого вели под руки пьяного. Один из них был в белой окровавленной рубашке. Эти парни вбежали во двор дома № 11, и, когда Сафронова подошла туда, она увидела свою знакомую, ночного сторожа Бархатову, которая тоже видела, что один из пробежавших был окровавлен.
Сторож Бархатова дополнила показания Сафроновой и рассказала, что, когда она была на дежурстве, мимо нее пробежали трое ребят и девушка. Один из парней был в окровавленной белой рубашке. Девушка подхватила под руки парня, побежала в глубь двора к дому, где находилась квартира Власовых.
Нет ли здесь разгадки? Может быть, теперь станет ясно, что же произошло в тот вечер? Жена Власова— Лидия и сестры Никифоровы рассказали, что в то время, когда Игорь Липин звонил в квартиру, к нему выходили Юрий Ледников и Валя Никифорова и что, кроме этого, уходила еще сестра Лиды. Допросили Лидину сестру. Она рассказала, что в начале одиннадцатого, уходя домой, во дворе она увидела Юрия Ледникова с двумя неизвестными и даже слышала, как они сказали Ледникову, что приедут к нему на следующий день.
Юрий Ледников, когда его вызвали в прокуратуру, категорически отрицал все, заявляя, что он никуда не выходил и ни с кем не разговаривал. Однако, по свидетельству всей компании, Юрий в тот вечер был очень пьян и ничего не помнил…
Все было похоже на какую-то новую версию, к тому же родители погибшего Игоря Липина почти ежедневно звонили к следователю, убеждая, что к убийству их сына причастен Юрий Ледников (тот самый, что звонил дедушке погибшего и обронил фразу о том, что Игоря, быть может, увезла карета «скорой помощи») и что это он путает следствие.
Проверка этой неожиданно возникшей версии отняла много сил и времени.
Сведения, полученные от Сафроновой, показались вначале правдоподобными, убедительными и как будто вели к развязке. Однако в процессе их проверки выяснилось, что многое в них — продукт собственных ее умозаключений и фантазии.
В результате показания этой свидетельницы только осложнили следствие, внесли путаницу в ход следствия и едва не направили его по ложному пути.
Проверка фактов, сообщенных Сафроновой, показала, что молодой человек на площадке 4-го этажа, внешне напоминавший И. Липина, был просто пьян и позднее выведен жильцами дома на улицу. Эпизод этот к расследуемому случаю никакого отношения не имел.
