— Они сидят на диване в кают-компании, им хорошо виден вход в твою каюту, — торопливо начинает Взбрык. — Я специально пришел к тебе. Демонстративно. Пусть знают. Я все расскажу. Я не боюсь их! Точнее наоборот. Я их боюсь. Они убьют меня!
— Почему ты так думаешь? — спрашиваю я. Спрашиваю ради приличия, чтобы не обидеть.
— Потому что они хотят меня съесть.
— Подожди. Кто хочет съесть и почему именно тебя?
— Люч и Дершог. Моя молекулярная и химическая структура может быть совместима с шаргашами и таркарами.
— Понятно. Я тоже могу тебя переварить. Ты не боишься, что я с ними заодно?
— Нет. Ты не с ними. И я тебе верю. Ты сразу понял, что улики, изобличающие меня, подкинули. Ты не даешь себя запутать бредовыми версиями о душах с погибших планет. Ведь это же очевидно, что Патакона убил Дершог. Кто еще мог так напугать Патакона, что тот умер от разрыва сердца? Только Дершог.
— А зачем Патакон залез в капсулу?
— Он не залазил в капсулу. Дершог убил его, а потом отнес на третью палубу. Если бы Патакон действительно хотел сесть на планету, то прежде чем залезть в посадочную капсулу, он бы активировал шлюз.
— Но согласись, — я стараюсь держать доверительный тон, — Патакон верил в легенду о душах с погибших планет. Артулунки очень впечатлительные. Он испугался еще вчера, когда ему привиделось, что кто-то шумит в морге. Кстати, как ты думаешь, кто выдвинул поддон с телом Дельфа?
— Дершог, — не задумываясь отвечает Взбрык.
— Почему именно он?
— А кто же тогда? — улыбается Взбрык.
— Погоди, это не дело. Я понимаю, что ты сам боишься Дершога, но нельзя же так огульно…
— Ничего не огульно, — уверенно говорит Взбрык. — Ты думаешь, что он случайно ляпнул в кают- компании о тушеных артулунках?
Я-то как раз так не думал. Последнее время я все более утверждаюсь в мысли, что все происходящее срежиссировал Дершог.
— А ты думаешь нет? — спрашиваю я.
— Конечно же нет! Между прочим, разговор о еде в тот вечер завел именно Дершог. Тем самым он убил сразу трех зайцев. Он напугал Патакона, внес сомнения в мозги коллег и попытался создать себе алиби. Мол, если бы это все я задумал, стал бы я так явно об этом говорить? Нет. Сделал бы все по-тихому. Дельф ему явно мешал. Он врач. В конце концов, он мог сделать вскрытие и на сто процентов определить причину смерти.
— А если Патакон не испугался, а был отравлен? — осторожно подкидываю идею.
— Очень хороший вариант, — сходу принимает идею Взбрык. — Я же говорил, что не ошибся в тебе. Вот, кстати, и причина для смерти Дельфа.
— Но тогда его нельзя будет съесть.
— Во-первых яд можно нейтрализовать, во-вторых, не все, что яд для артулунка, яд для таркара или шаргаша.
— То есть ты считаешь, что Дершог и Люч собираются тебя убить и съесть.
— И Маринг. Маринг с ними заодно. Это он с виду такой тихий. На самом деле риарвоны профессиональные убийцы. Охотники. Такие же как таркары. Тысячелетиями они убивали друг друга. Галактика принесла им просвещение. И вот как они ей отплатили. Как только появилась возможность, они снова начали убивать. Как говорят у вас на Земле: сколько волка не корми, а своя рубашка ближе к телу.
— А как же Люч? — спрашиваю в надежде, что про него Взбрык просто забыл.
— Подлец и трус. Как только запахло жареным, он предал цивилизацию и встал на сторону дикарей.
Взбрык поднимается, идет к двери. У порога он замирает, оборачивается.
— Не забывай. Нас осталось только двое. Больше нам не на кого рассчитывать.
Он уходит, я снова пытаюсь проанализировать ситуацию. В словах Взбрыка есть логика. Но есть и страх.
«Так что мы имеем? Имеем Дершога, который напугал Патакона, рассказал мне о Поваренной книге, будучи уверен, что следствие Люч поручит мне. Это не сложно угадать, я заместитель Люча. Если считать, что убийце нужен яд, чтобы перетравить всех, то смерть Дельфа вполне объяснима. Теперь, когда Дельф мертв, Люч имеет бесконтрольный доступ к сейфу. Получается, что убийца Люч. Или же они заодно с Дершогом? Как быть уверенным, что следствие поручат мне? Просто знать об этом от того, кто это поручит.
А как же Маринг? Он получается не причем? Очень даже при чем. Если он убийца Дельфа, то убить Патакона ему просто необходимо. Во-первых, эта идиотская история о душах. Во-вторых, все сразу очень сильно запутывается. Коллеги начинают нервничать и, сами того не ведая, ему подыгрывать. А он всего лишь ждет, выбирая время и новую жертву.
В дверь снова постучали.
— Открыто.
В каюту входит Люч. У порога он останавливается, словно хочет извиниться и выйти, но через пару секунд закрывает за собой дверь, уверенно подходит к столу, подкатывает к кровати кресло и садится в него.
— У меня тут появилась одна мысль… Хочу с тобой посоветоваться.
— Все, что в моих силах, — отвечаю я.
— Мы сейчас сидели с коллегами в кают-компании, разговаривали о том о сем… о нас, в общем. И знаешь… Меня вдруг насторожило поведение Маринга.
— И что же он сделал?
— Да в том-то и дело, что ничего. Он равнодушен к происходящему.
— Дершог тоже равнодушен.
— Не скажи. Дершог переживает. И за себя, и за коллег. Он просто очень сильный. Как мне показалось, ему было искренне жаль и Дельфа, и Патакона. А Марингу же все равно. Мы головы ломаем, пытаемся предугадать следующий ход убийцы, а он сидит себе, глазами хлопает. И тут я подумал: а почему он не боится убийцы?
— Потому что сам убийца? — делаю вид, что угадал.
— Именно. А мы, дураки, ему подыгрываем.
— Каким образом? — спрашиваю я, а сам не знаю, радоваться или пугаться. И пяти минут не прошло, как я рассматривал ту же мысль со всех сторон.
— Представь на минуту, что это он убил Дельфа. Просто так убил. Ни за что. Мы напуганы, мы подавленны, мы судорожно ищем убийцу. И неизбежно делаем ошибки. А Маринг спокойно наблюдает, анализирует. Точный расчет, и мы имеем следующую жертву. Мы паникуем, начинаем еще более отчаянно искать убийцу, потому что каждый из нас боится оказаться следующей жертвой. Начинаем подозревать друг друга. А Маринг опять спокоен. Он анализирует, выбирает.
— И кто ты думаешь будет третьим? — спрашиваю я.
— Взбрык.
Сегодня определенно день совпадений.
— Почему?
— Он самый слабый из нас, самый напуганный, самый суетливый. Его несложно будет убить.
— Ну хорошо, допустим это так. Что он будет делать, когда останутся самые сильные?
— А ничего не будет. По двум причинам. Первое. Мы сами начнем что-то делать. И один из нас неизбежно убьет другого. Второе — четверо не семеро. Ртов меньше, порции больше, можно попробовать дотянуть до спасателей.
— А как же следствие? Не мое, настоящее. Когда придет помощь, обязательно будет расследование.
