– Подожди, ты же говорил, что не знаешь, есть ли еще жизнь после нашей смерти. Если мы умерли – и ожили, то почему не можем снова ожить? Тогда получается, что мы живем вечно!
Архип посмотрел, словно говоря: бестолочь, чему тебя в школе учили?
– Я говорил, что не знаю, есть ли жизнь после нашей жизни. А кто тебе сказал, что ты умер?
Я потерял дар речи.
– То есть… как?
– Я этого не говорил. Мы не умерли, мы изменились! – заявил утопленник. – Ты Библию читал, отрок?
Отрок не читал. Так, перелистывал пару раз и отложил как скучную и излишне пафосную книгу. Я мотнул головой.
– М-да… – Архип почесал обвисшее брюхо и махнул рукой, подняв со дна тучу песчинок. – Тогда о чем с тобой разговаривать, неуч… Давай спать.
Ну и ладно, спи. Я и так хочу побыть в одиночестве, обдумать все, что узнал. Еще надо решить, как попасть домой. Ведь я исчез оттуда голый и без ключей. Так… По каналам можно добраться до центра. А там, используя наговор, создам одежду и проберусь к дому. Ключа от домофона нет, но и это не беда – утром люди идут на работу, откроют. Главное – застать дома соседку или соседа, поэтому выплыть надо заранее…
Близилась ночь. Вода, более плотная, чем воздух, темнела быстрее, меняя серо-зеленый цвет на темно-свинцовый, сонно отяжелела, убаюкивая и качая. Мне жутко захотелось спать.
Я улегся на дно, отвернувшись от уже уснувшего Архипа, и долго разглядывал мерно колыхавшиеся перед глазами водоросли. Подводное царство замерло в тягучем и темном желе. И, как попавшая в желе муха, я бездвижно лежал на дне, не в силах сбросить завораживающую немочь.
Я не хотел спать, боялся уснуть, убеждая себя, что спать в воде невозможно, что Архип просто притворяется. Я думал о живых и мертвых, о той незримой силе, что соединяет эти два мира. О том, что сказал мне Ковров. И незаметно уснул.
…Мы с Юлькой шли по дворам на Кирочной. Мы смеялись, разговаривали. Вдруг кто-то крикнул: смотрите, какая огромная крыса! Все бросились врассыпную, а Юлька вцепилась в меня, крича: сделай же что-нибудь! Я схватил швабру и пошел искать крысу. Тварь обнаружилась быстро. Она лежала в траве и нисколько меня не боялась. Огромная, толстая и наглая. Я замахнулся шваброй, ударил и не попал. Крыса подскочила. Я испугался. Мне показалось, что вот сейчас она бросится на меня, но крыса снова спряталась в траву. Тогда я ударил еще раз, я бил и бил. Кажется, попал крысе в голову, и она опрокинулась, задергав лапками. Трава и швабра окрасились кровью. Крыса слабо подергивалась. «Кончено, – подумал я, – конец твари!» Но крыса не умирала, укоризненно глядя на меня маленькими черными глазками. Что за черт! Я присмотрелся: так это же не крыса! Передо мной с разбитым черепом и сломанной ногой лежала маленькая собачка, наподобие таксы. Как же так? Зачем я избил ее? Собачку кто-то позвал. Вся в спекшейся крови, она поднялась и, опасливо косясь на меня, поскакала на трех ногах, а из четвертой торчал сочащийся кровью обломок кости. Я отбросил швабру и побежал следом. Надо схватить собачку и отвезти к ветеринару! Но я не мог догнать ее. Она все время убегала, а иногда я и сам был не в силах взять на руки изувеченное моей рукой тельце. Стыд и горечь овладели мной. Неужели все так и останется и ничего не исправить?
С этой мыслью я проснулся.
Кажется, утро. Никогда еще я не встречал рассвет под водой. Мгла медленно рассеивалась, водяная толща светлела, но дно еще погружено в полумрак. Ни движения, ни звука. Течение здесь не чувствовалось, и рыбы не плавали. Даже тянувшиеся вверх, к свету, водоросли замерли, расколов воду темными извилистыми трещинами. Этот рассвет не радовал, он был необычен и чужд, но отныне станет моей новой реальностью. Потому что ничего уже не исправить…
Я шевельнулся – и морок пропал. Я мог свободно двигаться, мог плыть, куда захочу. Домой, хочу домой, больше не могу здесь оставаться! Осторожно, стараясь не потревожить спящего Архипа, я медленно, над самым песком, поплыл к берегу.
И почувствовал, как кто-то хватает за ногу. Испугавшись, я дернулся и услышал приглушенный смех. Анфиса!
– Здравствуй, милый, – озорно проговорила русалка, разглядывая меня. Взгляд ее все чаще задерживался ниже пояса, и только тогда я сообразил, что впервые нахожусь перед ней, в чем мать родила. Я же попал в реку без одежды! Мой инстинктивный жест заставил Анфису расхохотаться. – Эй, красавец, чего стесняешься? Мы не люди, по одежке не судим. А ты хорош!
– Русалка плавала вокруг, бесцеремонно рассматривая меня, и я не знал, как извернуться, чтобы не попасть под прицел веселых и дерзких глаз. Не успел я опомниться, как крепкое русалочье тело прижалось ко мне, и ее руки заскользили по моему торсу ниже и ниже.
– Ты что? – Если б я был жив, то покраснел бы, как вареный рак. Никогда в жизни меня не хватали так нагло и напористо. Я считал Юльку вполне раскрепощенной, но до Анфисы ей расти и расти.
– Что, бесстыдница, молодого захотела? – раздался голос Архипа. Русалка нехотя отплыла.
– Так молодой – не старый! – с вызовом ответила Анфиса. Архип подплыл ближе, и под его взглядом мне стало не по себе – столько неясных чувств отразилось в нем.
– Конечно, Анфисушка, тебе видней, – язвительно произнес старик. – Только как же Слизень?
Я увидел, что глаза Анфисы вспыхнули.
– Замолчи, Архип! Я не просто так приплыла! Слизень меня и послал.
– С молодым ласкаться? – недобро усмехнулся утопленник. – Гляди, девка…
Странное дело, мне казалось, что старик ревнует. Ничего себе! Впрочем, откуда знать, может, он любовник о-го-го? По крайней мере, инструмент впечатляющий…
Русалка взяла меня за руку.
– Он со мной поплывет. Это воля Слизня!
Не произнеся ни слова, Архип отвесил русалке такой поклон, что завис в воде вниз головой, выставив на обозрение зад. «Издевается, – весело подумал я, – во дает старикан!»
Анфиса отвернулась и дернула меня за руку, призывая следовать за собой.
И мы поплыли. Анфиса плыла легко и даже играючи, я еле поспевал за ней. Не могу сказать, что устал – усталости не было никакой, но моя новая подруга, словно поддразнивая, не позволяла себя догнать. Ее ноги мелькали перед моим носом, она плыла быстро, как рыба, но только во сто крат красивее. Анфиса не гребла и не размахивала конечностями, как пловцы, – просто двигалась сквозь воду, будто бы паря в ней, лишь изредка плавно шевелила безупречным, словно изваянным из мрамора телом.
Положение плывущего за флагманом малька мне надоело. Я решил догнать русалку и поймать ее длинную ногу, но, разгадав мой замысел, Анфиса ловко уворачивалась в самый последний момент, и там, где только что было ее бедро, мои руки хватали пустоту. Она смеялась так радостно и по-детски, что я позабыл о том, где нахожусь. Мне казалось, я уже дома, я чувствовал себя совершенно свободно и легко. Город и прошлая жизнь отошли куда-то, были неразличимы под толщей зеленоватой, таинственной воды. Что творилось там, наверху, уже не интересовало. Новый мир поглотил меня без остатка, и я наслаждался им, отдаваясь чувствам, как ребенок. Я умер, но это – мой рай! И он совсем не плох. Здесь прекрасно!
Жуткий, неестественный звук вспорол нежный шелест реки, и огромная, черная тень промелькнула рядом, едва не задев меня. Водяной вихрь закружил и отбросил в сторону. Оглушенный и испуганный, я не сразу сообразил, что это какой-то корабль только что промчался над нами.
Анфиса подплыла ближе и взяла за руку, успокаивая:
– Не бойся, но будь осторожен.
Все еще дрожа, я кивнул, вспоминая обрубки на месте ног Архипа. Еще как буду!
– Пока я с тобой, тебе нечего бояться, – воспользовавшись моим замешательством, ее ловкие пальчики зашарили по всему телу. Не знаю, был ли то морок или иное колдовство, но моя плоть самым предательским образом откликнулась на русалкины ласки. Я не владел собой. Вернее, собой я владел, но – лишь духом, заключенным в плоть, которая была уже не моей. Но Анфиса так хороша, так притягивает… Никогда еще не ощущал такого желания…
– Сначала плоть, потом и душа, – шептала Анфиса, закрывая мои глаза поцелуями. Мы куда-то падали – мне было все равно. Весь мир был заключен в ней, вернее, мира и не было, а была лишь она…
