Эмилио продолжал: — То, что произошло сегодня, ужасно. Disgrazia. Мы должны начисто смыть с себя это пятно позора и вернуться к мирной деятельности, без ненужного кровопролития.
— С этим мы полностью согласны, — сказал Вито, — но относительно дележа дел Джузеппе надо еще будет поговорить.
— Да, разумеется, — сказал Эмилио, не скрывая своего облегчения. — Дон Корлеоне, вы всегда славились своей справедливостью. Я готов здесь и сейчас заключить соглашение, от своего лица и от лица братьев Розато и Томазино Чинквемани. — Подойдя к письменному столу, он протянул Вито руку.
Вито встал и пожал ему руку.
— Дженко встретится с тобой в самое ближайшее время и позаботится обо всем необходимом.
Обойдя вокруг стола, он положил Эмилио руку на плечо, провожая его к выходу. В этот самый момент дверь открылась, и в кабинет вошел Лука Брази. Он переоделся в свежую сорочку и надел новый галстук, но остался в том же костюме, в котором был во время марша. Единственным напоминанием о перестрелке была небольшая прореха на колене брюк.
При виде Луки Эмилио побледнел и обернулся к Вито, затем снова посмотрел на Луку.
— Мне сказали, что ты был в числе убитых. — В его голосе прозвучало не столько изумление, сколько гнев.
— Меня нельзя убить, — сказал Лука. Мельком взглянув на Эмилио, он прошел мимо, словно его присутствие его нисколько не интересовало. Остановившись у стены рядом с окном, Лука увидел, что все по-прежнему смотрят на него, и добавил: — Я заключил… сделку с дьяволом. — Он криво ухмыльнулся, практически не пошевелив левой половиной лица.
Вито проводил Барзини до двери кабинета, после чего махнул рукой, приглашая остальных последовать за Эмилио.
— Оставьте меня на минутку наедине с моим телохранителем, — сказал он, — per favore.
Когда последний из присутствующих покинул кабинет, Вито подошел к Луке и остановился перед ним.
— Как это может быть — человек получил в упор пулю из самой настоящей пушки, и вот сейчас он стоит у меня в кабинете?
Лука снова криво улыбнулся.
— Вы не верите… я заключил сделку с дьяволом.
Потрогав Луке грудь, Вито нащупал под рубашкой бронежилет.
— Не думал, что такая штука может защитить от пули большого калибра.
— В основном… они не могут, — сказал Лука. Расстегнув рубашку, он обнажил толстый кожаный жилет. — В основном… они просто… много ткани. — Взяв руку Вито, он прижал ее к коже. — Чувствуете?
— Что это? — спросил Вито, нащупав под кожей что-то твердое.
— Я сделал на заказ. Стальная чешуя… завернутая в вату… внутри кожи. Весит… целую тонну, но нет ничего… что я бы не смог носить. Такой… защитит от гранаты.
Вито провел ладонью по левой стороне лица Луки.
— А что говорят врачи об этом? — спросил он. — Болит сильно?
— Нет, — сказал Лука. — Врачи говорят… со временем станет лучше. — Он потрогал свое лицо вслед за Вито. — Мне не мешает.
— Правда? — спросил дон.
Лука лишь молча пожал плечами.
Потрепав его по плечу, Вито указал на дверь.
— Передай остальным, чтобы начали собираться. Я хочу, чтобы все вернулись на Лонг-Айленд, немедленно. Поговорим позже.
Послушно кивнув, Лука вышел.
Оставшись в кабинете один, Вито погасил лампу и выглянул в окно. Погруженные в темноту улицы были пустынны. Где-то в доме открылась и закрылась дверь спальни, затем Вито услышал, как плачет Конни, а Кармелла ее утешает. Он закрыл глаза, а когда открыл их снова, увидел свое отражение в стекле, наложенное на ночной город и черное небо. Когда Конни перестала плакать, Вито расчесал рукой волосы, вышел из кабинета и направился к себе в спальню, где обнаружил, что Кармелла уже собрала его чемодан и оставила его на кровати.
Корк ждал внизу, в тесном помещении за булочной, выходящем в переулок, а Эйлин укладывала дочь спать. Вытянувшись на койке, Корк встал, снова вытянулся и снова встал, затем принялся расхаживать по комнате, а потом уселся на койку и стал возиться с радиоприемником на тумбочке. Найдя трансляцию бокса, он послушал какое-то время, затем снова покрутил большую ручку настройки, следя за тем, как черная стрелка скользит по шкале, пока не наткнулся на «Шоу Гая Ломбардо».[62] Потом он с минуту вместе с Бернсом слушал, как Грейси [63] рассказывает о своем пропавшем брате, после чего выключил приемник, встал с койки, подошел к одному из двух древних книжных шкафов и попытался выбрать, что почитать, однако ему не удавалось сосредоточить мысли больше чем на секунду даже на трех словах. Наконец Корк снова уселся на койку и обхватил голову руками.
Эйлин настояла на том, чтобы он оставался в этой комнатушке за булочной до тех пор, пока она не разыщет Сонни и не переговорит с ним. Она была права. Это была хорошая мысль. Корк не хотел навлекать опасность на сестру и малышку Кейтлин. Наверное, ему лучше было бы спрятаться где-нибудь совершенно в другом месте, но он не знал, куда податься. Корк постоянно прокручивал в голове случившееся, переосмысливая все заново. Он ранил Вито Корлеоне. Тут не могло быть никаких сомнений. Но ведь он целился в Стиви Дуайера, стараясь спасти Вито от пули в затылок. И даже несмотря на то, что он случайно попал в Вито, скорее всего, он все равно спас ему жизнь, поскольку пуля Дуайера не попала в цель, чего не произошло бы, если бы раненый Вито не упал. Скорее всего, Дуайер попал бы в него и убил. Поэтому, как бы невероятно это ни звучало, возможно, он, Корк, спас Вито жизнь, ранив его.
Корк чувствовал, что даже если никто в мире не поверит в это, Сонни его поймет. Сонни слишком хорошо его знает. Они с ним не столько друзья, сколько братья. Сонни поймет, что он, Бобби Коркоран, ни за что на свете не выстрелил бы в его отца. Он обязательно это поймет, и Корку останется только все объяснить, рассказать, как он пришел на марш после встречи с миссис О’Рурк, охваченный беспокойством за него, Сонни, и его семью, как он увидел Стиви Дуайера, подкрадывающегося к Вито сзади, и как попытался его остановить. Сложенные воедино, факты приобретали смысл, и Корк не сомневался, что Сонни увидит цельную картину, ну а потом, можно не сомневаться, он убедит свою семью, и все будет в порядке, и он, Корк, сможет вернуться к своей жизни вместе с Эйлин и Кейтлин и работе в булочной. Можно будет даже рассчитывать на благодарность Корлеоне за попытку помочь. Никто никогда не называл его метким стрелком. Господи Иисусе, он просто пытался помочь, только и всего.
Наверху открылась и закрылась дверь, послышались шаги Эйлин на лестнице, она открыла дверь и застала брата на краю койки, обхватившим голову руками.
— Посмотри на себя, — сказала Эйлин, остановившись в дверях и подбоченившись. — У тебя тот еще видок, это точно, волосы растрепаны; кажется, тебе на плечи взвалили всю тяжесть мира.
Корк пригладил волосы.
— Вот я сижу здесь и думаю: Бобби Коркоран, неужели ты действительно ранил Вито Корлеоне? И ответ неизменно один и тот же: да, мистер Коркоран, это действительно так. Вы всадили ему пулю в плечо на глазах у десятков людей, в том числе Сонни.
Подсев к брату, Эйлин положила руку ему на колени.
— Ах, Бобби, — пробормотала она и умолкла, устремив взгляд на корешки книг в двух книжных шкафах напротив. Расправив платье на коленях, Эйлин сунула руку под волосы и стиснула большим и указательным пальцами мочку уха.
— Ну что, «ах, Бобби»? — передразнил ее Корк. Оторвав руки от лица, он посмотрел на сестру. — Что ты хотела мне сказать, Эйлин?
— Ты знаешь, что во время перестрелки был убит ребенок? Мальчик приблизительно одного возраста с Кейтлин?
