Король в короне чуть великоватой — корону и подагру короли получают по наследству — любовался принцессами в подзорную трубу.
Когда Хроникамара выпрыгнула из кареты, он воскликнул:
— Восторг!
— Ее бы портрет да на рекламу. С таким бы текстом: «Она завтракает мармеладом!» — сказал советник. — Что было бы во Франции, в Швейцарии, в Маракансоне — мармеладный потоп. У вас подвалов не хватило бы, чтобы деньги складывать.
Король прошептал, схватившись за сердце:
— Сказочно! Захватывающе! Впрочем, давайте дальше.
На книжных шкафах и в простенках между окон висели плакаты — реклама мармелада. Советник в голубых штанах и желтом сюртуке давал разъяснения:
— «Фио лакричный с витамином „С“». «Фио-фигор богатырский, белковый, с женьшеневой закваской». «Фио-колер, не прилипающий к зубам. Дает цветные сны». — Названия мармеладов были, безусловно, кассовыми. Кто из принцесс или служанок сможет устоять перед «Фио фиалковым — прелестным»?
— А где с гусятиной? — спросила королева.
Король повернулся, да так круто, что корона туго навинтилась ему на уши.
Королева шла от двери по мягкому ковру, купленному еще дедушкой короля. Ее розовые пальцы играли что-то недоигранное.
Король воскликнул:
— Сударыня, мы тут творим!
Королева ласково кивнула.
— К гусятине народ очень чувствителен…
Советник подтянул галстук — галстуки у советников служат для настройки тона, как колки у балалаек.
— Захватывающе, — прошептал советник пианиссимо. — Фио с гусятиной. Или с утятиной. Трехслойный…
Тут отворилась дверь. Кабинет королевский озарился красотой и гневом — вошла Хроникамара.
— Это ужасно, — сказала она. — Я протестую!
— Она! — воскликнул король шепотом. — Снимайте! Сногсшибательно! Прелестная Хроникамара, не волнуйтесь, ваш портрет будет эмблемой праздника. Какой подарок нашему городу. Наш город вас любит…
— Но это возмутительно! — воскликнула Хроникамара.
— Что вы! Всего лишь один снимок. Хотите, я стану перед вами на колени?
Хроникамара смутилась вдруг:
— Что вы, сударь, — при королеве?
— Пустое, милочка, это самая удобная поза для вранья, — сказала королева дружелюбно.
А после того как советник сфотографировал принцессу, король спросил по-королевски:
— А что, собственно, вас привело ко мне?
Хроникамара выпрямилась так, что даже выгнулась назад.
— И это приличное королевство! Один дортуар на двоих принцесс! Я и какая-то там Анна-Феодора, молочница. Надеюсь, на турнире не будет состязаний по мытью кастрюль?
— Ишь раскудахталась — прилично, не прилично. А у самой даже сарая нет, не то что королевства, — в дверях стояла Анна-Феодора.
— Зачем пожаловали, милочка? — спросила Анну-Феодору королева.
— Сударыня, можно я поселюсь в соседнем дортуаре у своих подружек, у принцессы Ори и принцессы Пальместрины? Я петь люблю, пить чай с баранками, играть на лютне. — И такая она была здоровая, румяная, что королева поцеловала ее в лоб.
— Сударь советник, уладьте это. Помогите девочкам.
Анна-Феодора и Хроникамара заклинились в дверях. Когда же советник мягко и деликатно их вытолкал, Анна-Феодора, как и подобает воспитанной принцессе, крикнула:
— Сударыня королева, желаю вам здоровья и учтивую невестку!
— Ах, вот бы нам такую — румяную, — сказала королева.
— Ах, только этого нам не хватало. Она заставит нас пить парное молоко, есть пироги с капустой. Косить!
— Что такое — косить? — спросила королева, напрягши лоб.
— Траву косить. Буренкам. Ням-ням…
— Вы грубый… — Королева прикоснулась пальцами к вискам и вышла из кабинета.
Конечно, уважаемые среднешкольники, вы поняли, что королева и король жили не очень дружно. Если король говорил: «Ствол дерева в лежачем положении называется бревно. А вот поставь его и он уже будет столб», то королева отвечала: «Прослыть столбом можно и в положении лежа».
А принцу Филофею так не хватало ласки.
События ночного Фио
«Легко — петь не своим голосом.
Трудно — от этого отвыкнуть».
В просторечии город Фиофигас, столица одноименного государства, назывался Фио: улицы его выходили к морю, жители отличались чистоплотностью и простодушием.
«У таких милых людей такой странный принц», — думала Флорина и от души жалела жителей Фио. Все с ней здоровались, приветливо ей улыбались. «Может, он еще одумается — что-нибудь изобретет. Скажем, расческу-пылесос. Или авторучку-пятновыводитель». Самые светлые воспоминания Флорины были связаны со школой — отсюда круг ее желаний. Как говорится — все имеет свои начала, даже стук копыт. Флорина вела под уздцы двух лошадей.
Остановилась она под вывеской: «Отель-харчевня „Золотой гвоздь“». Отдала лошадей на попечение нечесаного конюха.
В харчевне яблоку негде было упасть: служанки, бонны, гувернантки, няньки. Все шумели. Все повышали ноту. Некоторые в тот вечер охрипли, некоторые сорвали голос навсегда.
Когда вошла Флорина, две пышнотелые матроны, наверное, кормилицы, вцепились друг другу в чепцы.
— Подумаешь, квадрат гипотенузы! — кричала одна. — А если в нашем королевстве вообще квадратов нету — только круги?
— А надо знать — на то ты и принцесса…
Девушка в тунике разняла их.
— Гипотенуза не гипотенуза, верх все равно возьмет Хроникамара.
— Почему? — быстро спросила Флорина; она искала, где бы ей сесть, и оказалась рядом с девушками в древнегреческом.
— Она так хочет, — ответили ей и посадили за стол. Пододвинули мясо, хлеб, овощи и мармелад. Сказали: — Ешь. Будем знакомы. Мы сестры-акробатки. Я Хильда. Я Катя. В комнате у нас есть место.
А вокруг шумели, так шумели, как если вылить воды ведро на раскаленную плиту — так еще громче:
— Почему это Хроникамара?! Это как же так она возьмет верх? Да что она умеет?!
Тут с треском распахнулась дверь. Раздались выстрелы.
— Руки вверх! Не двигаться! Банда Архибудая! — Бандиты были здоровенные, рыжие, в масках с усищами. — О, ля-ля! Да здесь одни служанки. Продолжайте верещать, сударыни, банда Архибудая ни медных денег, ни стекляшек не берет. — Бандиты пальнули в потолок, сграбастали несколько бутылок
