Гришка обернулся — сидит на бревне дядя Вася с гармонью. В чемодане у него, оказывается, гармонь была.
Весь дяди Васин понурый вид говорил о таком одиночестве, о такой отчаянной тоске, что ребята, позабыв свои споры, схватились за руки и тесно прижались друг к другу.
— Что, — сказал дядя Вася, — боитесь?
Ребята стали ещё теснее. Гришка над ними — как тонкая камышина.
— Дядя Федя и дядя Павел ждут вас. Всю ночь прождали. А вы в отдалении на гармони играете.
Дядя Вася позеленел.
— Ясно. Проглотил проклятую гайку.
— Они собираются за карасями идти, — сказал Пестряков Валерий. — У нас караси вот такие, как поросята. Мы ещё немножко поспорим и тоже за карасями пойдём, может быть…
Дядя Вася глаза закрыл, головой покачал, потом уложил гармонь в чемодан и пошёл было к дому, чтобы, как в детстве, отправиться за карасями: пошёл было, но вдруг свернул — помчался в другое место.
— Не придумал! — засмеялась Лиза. — Я говорила!
— Опять за своё, — сказал Пестряков Валерий.
А Гришка насупился, обвёл окрестности долгим взглядом и уставился Лизе в глаза. Так уставился, что Лиза на шаг отступила.
— Есть четыре страны, — медленно начал Гришка и тут же сообразил: сказку сочинять всё же удобнее не со слова «есть», а со слова «было». Было четыре страны. Грустная страна. Злая страна. Весёлая страна. Добрая страна.
Грустная страна была потому грустная, что на неё весёлые напали и разграбили с песнями. Весёлая страна была потому весёлая, что награбленную добычу делят, объедаются, пляшут и хохочут. Злая страна была потому злая, что куют мечи, чтобы выступить в бой против весельчаков-хохотунов. Добрая страна была потому добрая, что говорили такую мудрость: «Зачем вы, злые, себя утруждаете? Зачем оружие мастерите? Вас не затронули — и сидите спокойно. От добра добра не ищут».
Но злые добрых не послушались. Выступили в поход против весёлой страны. А когда пришли к ним, их уже нет. Они уже на добрых напали и грабят. Объедаются, пляшут и хохочут. Любили они весело пожить. Побежали злые в добрую страну. Похватали весельчаков-хохотунов. Высекли их публично. А когда замахивались, то и добрым попадало.
— Глупая сказка, — сказала Лиза, не помедлив ни секунды. — Зачем же добрым попало? Нужно было весёлых наказать, награбленное добро отобрать и на эти деньги построить балетную школу. А у тебя что? Крутёж-вертёж. Добрые — злые. Злые — добрые. Почему у тебя злые — добрые? — Лизин нос остренько клюнул небо, губы тугим шнурочком сплелись.
Пестряков Валерий стоял, вдаль глядел, рогатку растягивал тренировался в прицеле.
— Моя сказка, конечно, самая лучшая, но и Гришкина не хуже, — наконец сказал он. — Ты, Лизка, нос не задирай и не обижайся. Твоя сказка только для переживания, Гришкина — для думания. Сейчас я на стадион пойду, дачников в футбол обыграю, потом стану думать о твоём вредоносном характере. Пришла пора, как я погляжу. — Пестряков Валерий пошёл на стадион обыгрывать дачников, а также думать над сложными вопросами жизни. Девочка Лиза направилась к своему дому обижаться и презирать мальчишек, сидя на скамейке в палисаднике среди цветов. А Гришка так загордился, что грудь раздул, подпрыгнул и полетел.
Гришка летел повыше вчерашнего. Но с большим трудом. Устал быстро. Пролетая над канавой, молоко расплескал. И всё же, когда опустился на крыльцо, крикнул:
— Очень прекрасно!
— С чего это вы такой гордый? — спросил Аполлон Мухолов. Именно он сидел на калине и выглядел плохо.
— Как с чего? Я сказку сочинил. Хотите, вам расскажу?
— Не желаю слушать. А если всерьёз, то мне с вами и разговаривать нет охоты.
— Почему? — удивился Гришка.
— Кто меня бросил в беде?
Гришка стал вспоминать, когда же такое случилось.
— Вы имеете в виду нашу встречу с Пестряковым Валерием? — спросил он. — Но вы же сами слышали — меня позвал дядя Федя.
— У него своя голова. У вас своя… — нервно чирикнул Аполлон Мухолов. — Вы оставили меня под прицелом.
У Гришки похолодело сердце.
— Он в вас попал?
— К счастью, он попал в хвост. Я на минутку потерял бдительность, показал хвост из-за ветки.
Гришка пригляделся и увидел, что Аполлон Мухолов трясёт не всем хвостом, а только его половиной — второй половины хвоста у него не было.
— Я поговорю с Пестряковым Валерием! — воскликнул Гришка. — Я его пристыжу.
— Он вас побьёт. Он коварный и хладнокровный.
— Ничего. Я не струшу.
На крыльцо вышел академик дядя Павел.
— Дядя Вася не прибегал? — спросил Гришка.
— Куда там… Мыкается где-нибудь. — Академик провёл по Гришкиной щеке жёсткими пальцами. — Думается, ты озабочен чем-то.
— Озабочен, — признался Гришка. — Аполлон Мухолов потерял половину хвоста. Как быть? — Гришка рассказал весь конфликт по порядку.
— Не сможешь ли ты позвать Пестрякова? — попросил дядя Павел. — Я ему в глаза загляну.
За деревней, на коровьем лужке, ворота футбольные. Школьники и взрослые деревенские парни играют в футбол, когда время есть. Летом у местных мальчишек и взрослых парней времени на футбол не бывает. Играют малыши и дачники всех возрастов. И мужчины и женщины — для развлечения.
Пестряков Валерий в воротах стоял. На руках — перчатки кожаные, взрослые. На голове — лохматая кепка с разорванным козырьком, взрослая. Колени бинтом перевязаны широким.
Пожилой, мягкотелый от сидячей работы дачник и молодая девушка Таня пытались забить Пестрякову Валерию гол. Танин транзистор стоял в сторонке.
— Забьём! — горячась, заявляли они.
— Никак нет, — говорил Пестряков Валерий. Он звучно хватал мячи. Головой отбивал, грудью, коленями и локтями.
— Феномен! — кричал пожилой дачник.
— Яшин! — удивлялась девушка Таня.
С боку ворот стояли другие шумные дачники. У каждого по собаке. Собаки лаяли и скулили. Собакам хотелось прокусить мяч. Танин транзистор давал спортивную музыку. Потому первые Гришкины слова никто не услышал.
— Извините! — громко повторил Гришка. — Пропустите меня к воротам, у меня к Пестрякову Валерию срочное дело.
Пестряков как раз мяч поймал и сейчас перекатывался по земле через голову для спортивного шика.
— Не лезь! Не лезь! — закричал он. — Не заслоняй ворота. Я сговорился подряд сто мячей поймать. Этот восьмидесятый.
— Пестряков Валерий, ты очень нужен академику Павлу Степановичу Спицыну, — сказал Гришка твёрдо. — Он тебя немедленно ждёт.
— Спицын? — спросил пожилой дачник. — Квазипространственный транспорт?
— Ага. Нетрясучий, — подтвердил Гришка.
