пришла в ужас: такой страшной и неумелой она себе показалась. И всю дорогу до дому она прорыдала. Когда кондукторша в трамвае спросила её: «Девочка, у тебя кто-то умер?», она ответила: «Да, умерла я». С этого момента Жеймо решила порвать с актёрской профессией и ушла из ФЭКСа. Но Григорий Козинцев чуть ли не силой вернул её обратно. После чего снял её ещё в восьми своих картинах (совместно с Траубергом). Правда, все роли были из разряда эпизодических.
Прежде чем прийти к славе, Жеймо пришлось через многое пройти. Например, два фильма, в которых она играла свои первые большие роли, до зрителей так и не дошли. Оба фильма сняли режиссёры Александр Зархи и Иосиф Хейфиц. Первый фильм, «Моя Родина», был снят в 1933 году и должен был уже выйти на экраны страны — повсюду были расклеены его афиши. Но в самый последний момент картину запретили к показу и положили на «полку». Ходили слухи, что её запретил сам Сталин. Он же наложил запрет и на второй фильм с участием Жеймо — «Ленинградцы». В нём речь шла о деятельности ленинградских коммунистов. Съёмки были прекращены в самый разгар, когда убили Кирова.
Всесоюзная известность пришла к Жеймо в 1936 году, когда она сыграла одну из главных ролей в фильме Лео Арнштама «Подруги». Её партнёршами по площадке были Зоя Фёдорова и Ирина Зарубина. После этого фильма Жеймо, как и её героиню, которая в конце фильма героически погибает, поклонники стали звать Пуговицей. Даже письма приходили с адресом: «„Ленфильм“, Пуговице». Гулять по улицам города актрисе было уже проблематично — её тут же окружала толпа, требующая автографов.
После «Подруг» Жеймо — одна из самых востребованных актрис советского кинематографа. Практически каждый год на экраны страны выходили фильмы с её участием. Среди них: «Враги», «Шёл солдат с фронта», «Доктор Калюжный», «Приключения Корзинкиной».
В первый раз замуж Жеймо вышла рано — ей ещё не было и двадцати. Её мужем стал её однокурсник по ФЭКСу Андрей Костричкин, который был её старше на несколько лет. В конце 20-х у них родилась дочь, которую в честь мамы назвали Яниной. Однако этот брак длился меньше пяти лет. Виной всему была пагубная страсть Костричкина к картам. У него было семь разных картёжных компаний, в которых он пропадал, что называется, сутками напролёт. Домой приходил только чтобы переночевать, а иной раз и вовсе не появлялся. Как ни старалась Жеймо его образумить, он её не слушал — считал, что его старшинство позволяет ему вести себя подобным образом. В итоге Жеймо завела себе роман на стороне. В 1933 году, когда она снималась в фильме «Моя Родина», она увлеклась режиссёром Иосифом Хейфицем. Да так серьёзно, что это послужило поводом к разрыву с Костричкиным и переезду к Хейфицу — в его роскошную семикомнатную квартиру на Кировском проспекте. Свою полуторагодовалую дочь Жеймо взяла с собой. Супруги относились друг к другу нежно: он называл её Рурочкой (по-польски «трубочка»), она — Ио (сокращённо от Иосиф). В этом браке у них в самом конце 30-х родился ребёнок — сын Юлий.
Война застала Жеймо в Ленинграде. Когда вокруг города начало сжиматься вражеское кольцо, многие жители покинули Северную столицу. Однако Жеймо решила остаться, хотя её муж уехал на съёмки в Монголию. Как и многие работники «Ленфильма», Жеймо по ночам дежурила на крыше студии и гасила фашистские «зажигалки» — зажигательные бомбы. Так продолжалось несколько месяцев. А потом руководство студии всё-таки направило Жеймо в Алма-Ату, куда перебрались почти все советские кинематографисты. Но по дороге на поезд, в котором ехала актриса, напали фашистские бомбардировщики и разбомбили состав. Жеймо чудом спаслась, но правду о её спасении узнали значительно позднее. А пока в Алма-Ату пришло сообщение, что актриса Жеймо погибла. И в течение двух месяцев она числилась среди погибших. За это время многие успели смириться с этой утратой, в том числе и Хейфиц, который вскоре завёл роман с одной из актрис. Поэтому, когда Жеймо наконец добралась до Алма-Аты, у всех киношников случился второй шок — на этот раз от радости. Больше всего были счастливы дети актрисы — Янина и Юлий, которых за эти два месяца уже успели прозвать «сиротками».
Практически сразу после приезда Жеймо ей сообщили об измене мужа. Хейфиц в те дни снимал в Ташкенте фильм «Малахов курган», но немедленно примчался к жене. Между ними состоялся долгий разговор, который закончился разрывом — Жеймо так и не простила мужу измены и прервала с ним всяческие отношения.
Этот разрыв сильно подорвал здоровье Жеймо — у неё началась депрессия. Причём такая сильная, что у актрисы пропала память — она забыла буквы. И поэтому не могла сниматься. Спас её пожилой доктор, он раздобыл лекарство, принимая которое, Жеймо за месяц выздоровела. И в 1943 году снялась в очередном фильме — «Мы с Урала». Тогда же она в третий раз вышла замуж — за польского режиссёра Леонида Жанно, которого давно знала. Из эвакуации они вернулись в Ленинград уже в качестве семейной пары.
После войны народу потребовались новые фильмы, которые помогли бы людям отвлечься от тягот тяжёлого времени. Поэтому на «Ленфильме» было решено экранизировать сказку «Золушка». На её создание были брошены лучшие силы: режиссёры Надежда Кошеверова и Михаил Шапиро, сценарий писал драматург Евгений Шварц. Все мастерские студии были подчинены этому проекту: из огромных занавесок шились платья для фрейлин, вручную нашивались блёстки. Декораторы смастерили великолепные интерьеры королевского дворца.
На роль Золушки Жеймо утвердили практически без проб, поскольку актрис амплуа «травести» тогда почти не было. И хотя Жеймо на момент съёмок исполнилось 37 лет, а Золушке должно быть шестнадцать, снимать начали именно её. Однако спустя пару недель Жеймо заметила странные вещи: её костюм почему-то становится то длиннее, то короче, а шапочка вечно испачкана. Она обратилась с вопросом к костюмерше. И та по секрету сообщила ей, что режиссёры собираются попробовать в роли Золушки ещё одну актрису — молоденькую балерину из Кировского театра (его артистки изображали в фильме фрейлин). Жеймо очень огорчилась, услышав это, уверенная, что её дни в этом фильме сочтены. Однако члены худсовета посчитали иначе: они высказались в пользу Жеймо, за плечами которой было уже несколько фильмов и считавшейся лучшей актрисой в амплуа «травести».
«Золушка» вышла на экраны страны в 1947 году и стала одним из лидеров проката: собрав на своих сеансах более 18 миллионов зрителей, картина заняла 4-е место. Но этот успех буквально взбесил власти. В кинематографической среде давно ходили слухи о том, что Жеймо как актриса не нравится Сталину. Что однажды он якобы раздражённо заявил министру кинематографии: «Что вам далась эта Жеймо? Какая из неё героиня?» Поэтому, когда «Золушка» вышла на экран и собирала полные залы, по ней ударила главная газета страны «Правда». Устами министра кинематографии Большакова с её страниц было заявлено: «Сказка „Золушка“ — слабый и вредный фильм. Выпуск её на экраны явился большой идеологической ошибкой».
Несмотря на успех «Золушки», статья в «Правде» отрицательно сказалась на дальнейшей карьере Жеймо в кино — её перестали приглашать сниматься. В итоге в 1949 году она с мужем и детьми переезжает в Москву. Там Жеймо поступает в Театр киноактёра, где ей посулили златые горы: сразу несколько главных ролей, в числе которых Элиза из «Пигмалиона», ибсеновская Нора и др. Но эти обещания так и остались на словах. В итоге за восемь лет своей работы в этом театре Жеймо сыграла только в двух спектаклях, причём в одном из них — «Бедность не порок» — она перевоплощалась в… 13-летнего мальчика. И это в 42 года!
Поскольку свободного времени у Жеймо теперь появилось предостаточно, она стала искать дополнительные средства к существованию. И вскоре нашла: занялась дубляжом зарубежных фильмов. Её голосом заговорили многие западные звёзды, в том числе и знаменитая Джина Лоллобриджида. Но на этом поприще Жеймо проработала всего несколько лет. В 1957 году в Советском Союзе началась репатриация, и муж Жеймо Леонид Жанно, который вообще нигде не работал, решил вернуться к себе на родину, в Польшу. Жеймо поначалу не хотела уезжать вместе с ним, но спустя год взяла с собой сына Юлика и отправилась к мужу. На этом карьера Янины Жеймо как актрисы закончилась.
В материальном отношении Жеймо в Польше жила гораздо лучше, чем в Советском Союзе. Однако её сильно тяготило то, что ей пришлось распрощаться с актёрской профессией. Но постепенно она с этим свыклась. И то, что её теперь никто не узнавал на улице и не донимал просьбами об автографах, даже стало доставлять радость. Хотя мысли о родине постоянно присутствовали в её размышлениях. Когда к ней приезжала её дочь Янина, она делилась с ней сокровенным: «Я уже и вернуться не могу — здесь, в Варшаве, мой дом, муж, сын, друзья, но до конца своей я здесь так и не стала». До последнего вздоха Жеймо оставалась советской гражданкой, даже паспорт не меняла. Поэтому, когда в декабре 1987 года Жеймо скончалась от инфаркта, её дочь сделала всё, чтобы мама нашла свой последний приют у себя на
