момента воцарения в Кремле В. Путина (с марта 2000 года) российское «телемыло» вытеснило с голубых экранов «мыло» иностранное, и многие актеры из числа советских звезд посчитали не зазорным для себя участвовать в этом «мыловарении». Вот и герой нашего рассказа только за период с 2003 по 2010 год снялся в 12 подобных фильмах. Назовем их все: «Претендент» (главная роль — отставной адмирал), «Прощание в июне» (главная роль — ректор университета Репников) (оба — 2003), «Родина ждет» (генерал-лейтенант, один из руководителей ФСБ Владимир Тимофеевич Рокотов), «Московская сага» (главная роль — доктор Борис Николаевич Градов), «Чайка» (роль — Петр Николаевич Сорин) (все — 2004), «Поцелуи падших ангелов» (2007), «Мальтийский крест» (2008; Петр Алексеевич Долматов), «Непобедимый» (генерал ФСБ Владимир Тимофеевич Рокотов), «Тяжелый песок» (Андрей Михайлович Дольский), «Исаев» (Владимир Александрович Владимиров), «Кромов» (Томилин) (все — 2009), «Точка кипения» (2010; Иван Матвеевич).
Больше всего либеральная пресса писала о «Московской саге», поскольку фильм был антисталинский, во-вторых — был экранизацией книги писателя-эмигранта Василия Аксенова (Гинзбурга). Кстати, фильм снимал соплеменник писателя Дмитрий Барщевский. Чуть позже сын Дмитрия, Антон (1968), пошедший по стопам отца, снимет еще один сериал — «Тяжелый песок», где Соломин тоже удостоится одной из ролей.
Помимо съемок в кино, Соломин по-прежнему преподает в Театральном училище имени Щепкина и играет в Малом театре, а также является его художественным руководителем (директором там Виктор Коршунов). По сути, в России это практически единственный театр (вместе с МХАТом имени Горького под руководством Т. Дорониной и «Содружеством актеров Таганки» с Н. Губенко), который продолжает лучшие традиции русского и советского театра с его гуманизмом и воспеванием в человеке добродетели, а не порока. Все же остальные театры страны (или большая их часть) опустились до уровня плинтуса, исследуя в своих постановках в основном мочеполовую систему человека. По словам Соломина:
«Театр для коллектива Малого в самом деле храм. Поэтому могу ли я как художественный руководитель позволить, чтобы в наших спектаклях выражались нецензурно или раздевались, что, к сожалению, все чаще происходит в иных театрах. Бог им судья, никого не собираюсь наставлять, но у нас этого не было и не будет. По крайней мере до тех пор, пока я у руководства…»
И далее: «Честно скажу, не понимаю я тех своих коллег, которые позволяют себе издеваться над классическими произведениями. Почему Раневская в «Вишневом саде» вдруг оказывается наркоманкой? Чехов же этого не писал! Или, скажем, «Лес» Островского эти «экспериментаторы» называют «Нужна драматическая актриса» и тоже переделывают на свой лад. Или в афише появляется никому не известная чеховская пьеса «Почему застрелился Константин». Завлекательно! А это, оказывается, «Чайка», но опять-таки «перелицованная»…»
Или вот еще: «Все-таки Россия уникальна своей духовностью, и, если в культуре от нее отказаться, не будет России.
С Запада за последние годы к нам пришло не лучшее. Как-то, еще в советское время, был я на кинофестивале в западной стране. И вот так совпало, что в одном зале кинотеатра шел наш фильм, а в другом — «Эммануэль». Помню, журналисты бегали из одного зала в другой, а потом стали спрашивать меня: почему в том фильме «про это» есть, а у нас — нет? Мне же такая повышенная сексуальная озабоченность в искусстве казалась извращенной, абсолютно ненормальной, и я ответил: «Тот фильм для больных людей! И в тот зал билеты нужно не продавать, а выдавать по рецепту врача». Что ж, теперь и дома у себя до этого дожили…»
О том, какую позицию занимает в сегодняшнем культурном пространстве России Малый театр и его руковод-ство, верно написал в «Правде» В. Кожемяко. Цитирую:
«В свое время А. Островский написал следующее: «Театр должен держать знамя искусства высоко, не идти за модными направлениями, не подчиняться указаниям обезьянствующей критики. Он должен стоять указующим маяком во время шатания вкуса… Идеалы должны быть определенны и ясны, чтобы зрители знали, куда им обратить свои симпатии».
По-моему, сильно сказано. А уж более злободневно, пожалуй, и не скажешь. Потому что мы переживаем время небывалого шатания вкуса и потому что идеалы для многих настолько сбиты, спутаны, неопределенны и неясны или — еще хуже! — настолько ложны и ядовиты, что быть указующим маяком и высоко держать знамя подлинного искусства становится делом поистине спасительным. Малый театр сегодня так и понимает свое дело.
Как-то был у меня спор с коллегой, и она в полемическом запале выкрикнула: «Да что вы носитесь с этим своим Малым! Заурядный театр…» Это, конечно, она таким образом побольнее хотела меня уязвить. Но нет же, ни в коем случае не заурядный! Оставаться самим собой среди повального обезьянничанья, сохранить идеалы и знамя, противостоять распаду — такое не грех и подвигом назвать.
Где сегодня можете увидеть русскую классику в классическом исполнении? Прежде всего — в Малом театре. Добавлю еще МХАТ имени М. Горького, руководимый Татьяной Дорониной, который Юрий Соломин тоже ставит рядом со своим коллективом. Не в заурядный ряд, поскольку без их сопротивления вполне реальным может стать время, когда истинной классики вы на сцене и не увидите. Да уж нынче — пойдете в иной театр на «Лес», а увидите не Островского, а новомодного режиссера Серебренникова; пойдете на «Грозу», а там от Островского рожки да ножки, там лишь режиссерские (бредовые!) фантазии некоей Чусовой. Но почему-то, замечу, президент страны идет именно на этот спектакль (речь идет о В. Путине. —
Существенная деталь. Если дома, в России, этот коллектив размашисто изображали каким-то никому не нужным ретроградом, то интерес к нему «там», то есть за рубежом, все равно не уменьшился. Только за последнее время он был на гастролях во Франции и в Италии, в Голландии и Германии, в Южной Корее, Израиле, Латвии, причем всюду имел огромный успех. А в Японию, где показал уже почти всего Чехова, получил приглашение в пятый раз! С конкретной заявкой: привезти спектакли по Островскому и обязательно — «Власть тьмы» Толстого…»
И вновь приведу слова Юрия Соломина, где он оценивает сегодняшнее духовное состояние российского общества:
«Сегодня правит бал третье измерение. Это и не мужлан в тельняшке, но и не интеллигент. Это КАК БЫ интеллигент. Он как бы много знающий, как бы понимающий, как надо правильно жить другим. Но для себя он при этом делает все, как ему надо.
В пропаганде подобного образа не последнюю роль сыграло телевидение. Когда с экрана герои рекламных роликов тычут в меня пальцем: «Это твой стиль жизни», я ломаю телевизор. Или плюю. Потому что меня это раздражает. Ну что я, простой человек, должен сделать, чтобы этого стиля достичь? Чтобы купить ту дорогую машину или одежду, которую рекламируют каждый день? Убить, ограбить? Кого-то навязчивая реклама лишь нервирует, а кто-то действительно готов пойти на преступление, чтобы достичь этого миража…»
Но хватит о политике — поговорим о личной жизни нашего героя.
Известно, что Соломин активный собачник и в доме у него всегда жили собаки. Страна узнала об этом увлечении актера в октябре 2006 года, когда многие СМИ сообщили о том, что потерялась одна из четырех его собак — овчарка Маклай (видимо, названа так в честь Н. Миклухо-Маклая, роль которого Соломин сыграл в телефильме 1984 года). Журналисты просили людей помочь актеру в его беде. И сотни людей включились в эти поиски. В результате они увенчались успехом 4 ноября. Вот как об этом вспоминает сам актер:
«Тот день тоже был посвящен поискам Маклая. Я, моя жена и внучка Санька решили ехать в Щелково, откуда было больше всего звонков, хотя мы и не слишком верили в успешное завершение нашей экспедиции, ведь это в 20 километрах от нашей дачи в Валентиновке, и Маклай с его больными ногами сам не мог туда попасть. Приехав к рынку вечером, мы разделились: жена с внучкой пошли в одну сторону, я в другую. И вдруг звонок по сотовому — слышу рыдающий голос Саньки, которая, захлебываясь в слезах, еле выговаривает: «Маклай нашелся». Естественно, я рванул к тому месту, где они находились.
Подбегаю и вижу: у ног моих дорогих девочек сидит Маклай, а вокруг его шеи вместо поводка повязан шарф внучки. Я бросился к нему, обнял, а он так тихо уткнулся мне в колени и даже не скулит, словно человек, перенесший сильную психологическую травму.
Уже находясь в машине, которая везла нас в Валентиновку, жена рассказала, как они нашли Маклая.
