старается человек, чтобы российское кино не захирело. Вот как, к примеру, это описывается в биографии Янковского, написанной С. Хохряковой:
«Олег Янковский — бессменный президент Открытого Российского кинофестиваля с 1993 года. Когда он только-только заступил на сей ответственный пост, его донимали вопросами, мол, почему он взвалил на себя эти заботы. Янковский отвечал, что если бы не он, так другой актер оказался бы на его месте. И вообще, кто же поможет кинематографистам, если не они сами. Говорил, что пора бы догнать Канны и Венецию в фестивальном деле, зажигать свои, отечественные звезды. Янковскому-президенту доставляет удовольствие то, что у актеров, побывавших на вверенном ему кинофестивале, выпрямляются спины в буквальном и переносном смысле. Тут они чувствуют гордость за свою профессию, любовь публики. Тут, на морском берегу, они набираются сил и здоровья…»
Как выяснится чуть позже, на «Кинотавре» у актеров выпрямлялись не только спины, но и кое-что еще. И пока одни из них (в основном жены) действительно набирались сил и здоровья на берегу, их именитые мужья растрачивали свои силы на совсем иных ристалищах. О чем идет речь?
Как поведает широкой общественности сам основатель «Кинотавра» Марк Рудинштейн (в интервью журналу «Караван историй»), оказывается, на фестивале имелись пять секретных гостиничных номеров, которые предназначались для особых встреч и ключи от которых выдавались (впрочем, и теперь выдаются) только тем участникам фестиваля, которых Рудинштейн внес в особый список. Под встречами понимался интим: прелюбодеяния кинозвезд с путанами или с кем-то из гостей (как говорится, на выбор). Как пишет Рудинштейн:
«Лежит, например, чья-нибудь жена на пляже, приобретает загар и даже не подозревает, чем ее благоверный сейчас в одном из номеров занимается. А если и заподозрит что-то, то застукать муженька на месте преступления у нее нет никаких шансов. Номера комнат каждый год разные и известны лишь мне и еще двум надежным людям. Больше никому…»
Не пожалел мемуарист и многих своих недавних коллег по кинематографу, рассказав множество нелицеприятных фактов о них. Досталось и актеру, в котором многие узнали Олега Янковского (Рудинштейн зашифровал его под именем Народный). Цитирую:
«…На заре «Кинотавра» Михаил Лесин сказал при встрече:
— Слышал, просишь бюджетных денег на «Кинотавр». Я против: не смог ты собрать на своем фестивале элитное общество!
— Я подобной задачи не ставил. Для меня главное — достойно принять и накормить артистов. А уж какие они у нас — это не ко мне, скорее — к вам, — ответил я.
Но над словами Лесина задумался и пришел к выводу: у «Кинотавра» должно быть лицо. Красивое, благородное, любимое зрителем. И уговорил Народного, подозревая, что хлебну с этим «благородным лицом» по полной. Но тогда я еще не знал, насколько его экранный имидж — импозантного благородного красавца — не совпадает с его человеческой сущностью…
…Жадноват Народный, ох жадноват. Ни рубля в Сочи не тратит: единственный в гостинице «люкс» за девятьсот долларов в сутки ему оплачивает «Кинотавр». Приемы, устраиваемые в этом самом «люксе» для полезных Народному людей, — тоже. Нет, время от времени он делится со мной деньгами, которые щедро дают ему «поклонники таланта». Но эти суммы не покрывают даже ресторанных счетов Народного…
…В этот момент дверь в офис распахнулась и на пороге появилась журналистка — вся какая-то растерзанная. Я бросился к девушке и, схватив ее за плечи, заорал:
— Ты видела, кто на тебя напал? Кто это был?
— Еще бы не видеть! — девушка была зла, но не испугана. — Народный ваш! Я попросила интервью, он сказал — без проблем, надо только найти тихое место. И повел в номер. А там…
— Ты же видела, что он пьяный! — взорвался я. — Какого черта поперлась? Значит, так… Я дам тебе час на интервью с Депардье. И еще час — с Сильвией Кристель. Но ты забудешь об этой истории. Ведь ничего страшного не произошло?
Журналистка уже радостно улыбалась:
— Нет-нет, я убежала. А во сколько будет интервью?
— Встретимся завтра в двенадцать часов в офисе и все уладим…
…В номер вошла жена Народного:
— О, Марк, доброе утро. А мы на пляж, да, дорогой?
— Вы идите, а я пойду поработаю с бумагами… Присоединюсь к вам попозже, — сказал Народный и посмотрел на меня со значением.
Фраза «Пойду поработаю с бумагами» всегда значила у Алика следующее: «Дай мне ключ от одного из твоих пяти номеров».
Но надо отдать ему должное, Алик делает все, чтобы жена не узнала об изменах. В его роду женятся раз и навсегда… (Читаем в гороскопе: «Обезьяна выберет такую половину, с которой можно обо всем поговорить, сходить в театр, воспитывать детей, жить до старости. А бурные страсти, без которых Обезьяна прожить не может, обязательно будут, только на стороне. Мужчина-Обезьяна никогда не сделает жене больно, все свои амурные приключения он будет от нее тщательно скрывать». —
…Рядом послышались шаги. Мы, не сговариваясь, отступили в тень и увидели Народного, который о чем-то разговаривал с молодой украинской актрисой. Они подошли ближе, и вдруг Алик, бесцеремонно взяв девушку за лицо, спросил:
— Так что мы делаем сегодня вечером?
Я хорошо знаю этот его жест. Подвыпивший Народный переставал быть джентльменом. Обычно дамы смущались, но терпели. А эта девочка неожиданно твердо сказала:
— Уберите руку, иначе получите по морде.
Народный опешил. Актриса достала носовой платок, брезгливо вытерла подбородок и ушла…»
Короче, много чего рассказал известный продюсер об известном актере. Не пожалел даже его сына: поведал, как на одном из «Кинотавров» у того случился разлад с женой и его именитый отец слезно просил именно Рудинштейна вернуть беглянку сыну. Тот вернул, но при этом заметил: «Нелегко ей живется с истеричным мужем». И далее сообщил, что у сынка какая-то
Во второй половине «нулевых» Янковский записал на свой счет еще несколько ролей в кино. Так, он снялся в сериале «Доктор Живаго» (2006), а в большом кино отметился ролями в фильмах «Анна Каренина» (2007), «Райские птицы», «Без вины виноватые» (оба — 2008), «Стиляги», «Царь» (главная роль — митрополит Филипп) (оба — 2009). Два последних фильма оказались последними в жизни именитого актера. Причем оба — типичные продукты либерального течения в российском кинематографе. И оба сняты режиссерами-евреями: первый — Валерием Тодоровским, второй — Павлом Лунгиным.
В «Стилягах» поется осанна советским стилягам — «захребетникам», противопоставлявшим себя рядовым советским трудягам, которых стиляги именовали не иначе как «жлобами» (собственно, точно так же относятся нынче к простым россиянам и режиссеры-либералы, являясь наследниками тех самых «критиков», на засилье которых сетовал сто лет назад А.П. Чехов). Янковский играл в этом фильме небольшую роль дипломата, папаши одного из этих «стиляг».
В «Царе» у Янковского была уже центральная роль — митрополит Филипп (Федор Колычев), который выступал против жестокостей, творимых царем Иваном Грозным. Фильм по сути своей не является чисто историческим, он — пропагандистский. Это своего рода манифест современных либералов, которые, изобразив из российского царя какого-то недоумка и упыря, залившего страну кровью, обращаются к обществу: дескать, бойтесь таких упырей на троне, берегите демократию как зеницу ока. Между тем это еще вопрос, кто больший упырь — Иван Грозный, который расширял Россию и выкорчевывал «ересь жидовствующих», или любимец либералов «демократ» Борис Ельцин, который раздербанил некогда великую страну, расстрелял парламент, развязал две чеченских войны и раздал госсобственность в руки олигархов.
Но вернемся к фильму «Царь».
