Пора рассказать о своих чувствах к Клэри, пока они не убили и тебя.
Он отстранился, рассматривая свои пальцы на клавишах рояля.
— Я считал, что так и делаю.
— Пойдем наверх, — сказала она. — Ты больше не горишь, и я хочу, чтобы так было и впредь. Как и твой дедушка.
— И я тоже. Мне нужно уехать. — Он принял решение. — Завтра.
— Тебе нужен еще день или два.
— Моя группа, Бриз, мои агенты скажут по-другому. В моей группе более двух десятков человек, музыкантов и помощников. Им нужно кормить семьи, покупать машины, у многих из них заложены дома вплоть до следующего столетия… У меня есть свои обязанности. Меньше всего я сейчас беспокоюсь о своем благополучии.
Он почувствовал, как между ними пробежал холодок отчуждения.
— Тогда оставайся здесь, пока не замерзнешь, и вот тогда-то ты точно попадешь в больницу. Сиди здесь всю ночь и играй траурную музыку, пока температура у тебя не подскочит до ста четырех[13].
— Перестань, — пробормотал Джеб, — или я решу, что ты обо мне беспокоишься.
Он повернулся на стуле и, взяв Сюзанну за руку, усадил ее между своих ног и прижался головой к ее атласной ночной рубашке. В темноте нельзя было сказать, какого она цвета, но на ощупь сорочка была теплой и мягкой, и под ней сильно и ровно билось сердце Сюзанны. Как у Клэри — в тот день, когда увели отца.
— Ты действительно хочешь об этом услышать? — сказал Джеб, не уточняя о чем.
— Да.
— Я всегда старался заботиться о ней, — тихо сказал он, — но иногда получалось так, что она заботилась обо мне. Я сейчас играл этот старый псалом и вспоминал. — Джеб рассказал Сюзанне о шерифе, машине с клеткой и наручниках, о слезах Клэри и ее вере в него, — Наш отец тогда вернулся домой осенью, через четыре месяца после того, как его увели. Как раз к охотничьему сезону. Когда он уходил, мама была беременна, а когда вернулся, она уже лишилась ребенка. — При этом воспоминании Джеб нахмурился. — Мама все еще не оправилась после родов и смерти ребенка, выглядела бледной и измученной, но отец обвинил во всех несчастьях меня. Он сказал, что если бы я вел себя как мужчина во время его отсутствия, то все было бы так, как надо.
Он почувствовал, как Сюзанна напряглась.
— Сколько тебе было лет?
— Десять, — сказал Джеб, — но он попал в точку. Я чувствовал свою вину. Раньше мы ведь управлялись без него, да и потом тоже. Причем это время настало довольно скоро. — Он вздохнул.
— Каждую осень папа охотился. Убивал одного-двух оленей, которых мама затем свежевала, разделывала и прятала мясо в холодильник. В тот день он сказал, чтобы я почистил его ружье и пошел с ним. — Джеб сглотнул, почувствовав, что у него запершило в горле и заныло сердце. — Мне никогда не нравилось охотиться на беспомощных животных, но я не мог сказать отцу «нет». Мы поехали в лес, и там он заставил меня стрелять в самку оленя, которую отец потом привез домой на крыше старого пикапа. — Он снова сглотнул. — Проклятие, я же видел ее «Бэмби». Он был такой же, как и любой ребенок. Этой ночью мне приснилось, как из-за куста выходит маленький олененок и смотрит, как мой отец потрошит его мать.
— О Боже!
— С тех пор я не ем оленины, — продолжал рассказывать Джеб. Он чувствовал, что Сюзанна его понимает.
— А что потом?
Он поднял голову:
— Потом меня нашла Клэри. Я стоял на коленях возле ручья, который бежал вблизи нашего дома, и пытался сдержать неукротимую рвоту. — Сюзанна обняла Джеба и принялась баюкать его, как младенца. — «Папа любит тебя, — говорила мне тогда Клэри. — Папа просто хочет сделать из тебя мужчину». — Почувствовав, что Сюзанна насторожилась, Джеб замолчал. Только сейчас он понял двусмысленность слов Клэри. Тогда он думал, что она просто хочет утешить его. Он не станет касаться других воспоминаний, более поздних, когда все в их отношениях изменилось. — Да, иногда она, наоборот, сама заботилась обо мне — и делала это лучше меня.
— Сомневаюсь.
Джеб почувствовал, как его переполняет чувство, похожее на радость. Она не винит его в беспорядках или в смерти Клэри. Она не порицает его за проявленную слабость.
— На следующий день, — сказал Джеб, — Джон Юстас отвел меня за гараж и показал, как точно поражать мишень, которая не может истечь кровью. Он отличный стрелок, как теперь и я.
Сюзанна дотронулась до него, и Джеб вновь поднял голову. Глаза Сюзанны подозрительно блестели, их зрачки потемнели и расширились.
— А ты когда-нибудь охотилась со своим отцом? — надеясь разрядить обстановку, спросил он. Трудно себе представить, чтобы такая женщина, как она, когда-либо охотилась вместе с кем-то из родителей. Тем более с Дрейком.
— Мой отец был очень занятым человеком. Таким он и остался.
— Даже для своей дочери?
— Лесли — моя мать — всегда говорит, что он принадлежит всему миру. Как нейрохирург он пользуется мировой известностью. Как и ты. — Она произнесла эти слова величественным тоном, как будто репетировала пьесу.
— Это камешек в мой огород?
— Небольшой.
«Как же — небольшой!» — подумал он.
— Моя мать пыталась под него подстроиться, но так и не сумела… сосредоточиться на жизни отца. Она могла сосредоточиться только на своих собственных проблемах. Так что мне пришлось самой о себе заботиться.
Ее голос дрогнул. Сюзанна рассказала Джебу о своем детстве, прошедшем практически без родители и друзей, внимание и ласку которых ей заменили собачками и лошадьми. О частных школах и праздниках, которые она встречала почти всегда в одиночестве, особенно о том Рождестве, когда Дрейк Уиттейкер был на медицинской конференции в Гааге, а Лесли отправилась в Париж, чтобы посмотреть весеннюю коллекцию мод.
— Бедная моя богатая девочка, — удрученно прошептал Джеб, еще крепче прижимая ее к себе. Сюзанна отстранилась.
— Я не хочу, чтобы тебе показалось, будто я себя жалею, — возразила она. — Я не жалею. Так сложилась жизнь, вот и все. Но она сложилась именно так. — Она слегка пожала плечами и направилась к лестнице. — Спокойной ночи… Коуди. Спи крепко, если, конечно, не захочешь всю ночь играть. — Она остановилась. — А если захочешь — пианино меня не беспокоит. И Джона Юстаса тоже. — Она секунду помолчала. — Не знаю, говорила ли я тебе, что ты прекрасный музыкант?
— В основном это инстинкт. Я уже давно научился доверять своим инстинктам.
Он заметил, что она прижала руку к левой груди, как раз там, где была маленькая татуировка. Видимо, Сюзанна делает это тогда, когда чувствует себя неуверенно или грустит, понял Джеб.
— Если я не увижу тебя перед отъездом… — начала она.
— Увидишь, — сказал он.
«Я должен все равно уехать, — сказал себе Джеб. — Даже если она будет смотреть на меня всю ночь своими прекрасными, широко раскрытыми глазами и уговаривать, утром я все равно уеду. И попытаюсь не оглядываться. Это мне удавалось со всеми женщинами, кроме Клэри и моей жены».
Сюзанна лежала в постели, глядя на небо в небольшой телескоп. Ночами, когда не спалось, она часто наблюдала за звездами и планетами. Сейчас они светились у нее над головой, и Сюзанне казалось, что звезды подмигивают ей, словно светлячки.
Она всегда завидовала Клэри и Джебу, завидовала тому, что у них такая дружная семья — по крайней
