Элира тоже не знала обо всем. Она знала о том, что Ицхаль Тумгор с помощью старинных свитков Желтого Монаха все эти годы что-то ищет. Знала, что сновидица ночь за ночью принимает свое снадобье, и вслушивалась в ее бессвязные слова. Возможно, какие-то кусочки головоломки у нее и есть. Но не все, далеко не все. Она даже не знает, что Илуге – человек.
Ицхаль не стала ей давать больше информации, чем следовало. Она велела Элире найти и доставить Илуге в один из удаленных степных монастырей школы Гарда, где настоятельницы всегда имели надежный и тайный способ связи с ней. И ждать.
В любом случае путешествие им предстояло нелегкое и опасное. Ицхаль позаботилась, чтобы оба послушника имели лучшие рекомендации настоятеля по боевой технике. Элира и ее сопровождающие выехали из Ургаха не по Дороге Процессий, а малоизвестной горной тропой в верховьях реки Лханны, глухой ночью, снабженные золотом, теплой одеждой и запасными лошадьми. При себе у Элиры была грамота, дававшая ей права требовать неограниченной помощи у всех монастырей школы, которые могут встретиться ей на пути. И устное наставление применять ее только в крайнем случае. Она обняла свою верную наперсницу, скрывая тревогу, и их поглотила ночь, а Ицхаль оставалось только изо всех сил натягивать железную узду своей воли на нетерпение, надежду и безумный страх, завладевшие ею.
Ицхаль вздохнула и присела за стол, устало подперев голову руками. К сожалению, пока она не могла использовать Сурге: после сильных прорывов бедняжка сновидица очень сильно истощалась, а после последнего случая даже заболела. Ицхаль сама выхаживала девушку, в очередной раз поражаясь, как мог столь редкий, сверхъестественный дар появиться у дочери шлюхи из Ринпоче, небольшого городка на крайнем западе, места не слишком великолепного.
Хотя… учение школы и этому давало объяснение. Возможно, что за полторы тысячи лет существования княжества Ургах и магических практик магия здесь, должно быть, пропитала даже камни и могла начать жить своей собственной жизнью, искать свои собственные воплощения. Как сказано: жизнь есть свет, и свет есть жизнь, и свет есть во тьме, и тьма в свете…
Учение школы Гарда было только одним из разрозненных осколков знаний, принесенных беловолосыми пришельцами с севера на землю Ургаха. По древним легендам, те, кто пришел, Белый Люд, Итум-Те, спасались от великого холода, который гнался за ними по пятам, – холода столь великого, что высокогорья Ургаха показались им обетованными. И действительно, ургаши до сих пор резко отличались от шерпа – коренных обитателей этих гор. В древних легендах страна Итум-Те, Тъола, была необыкновенным местом, где никогда не было холодно, и всегда цвели сады, где цветы не знали увядания, а люди – старости. В году там был один день и одна ночь, звезды кружились по небосводу вокруг своей оси и Ра, Верховный бог Итум-Те, вершил свои дела и опекал своих детей. Но затем демоны тьмы вырвались из плена, куда Ра заточил их на веки вечные, и возмутили морские воды, и земную твердь, и небесные вихри, и длилось это сто дней и сто ночей Тъолы, а потом пришел холод. И все это вместе разрушило прекрасную Тъолу.
И люди ее разбрелись по свету, а кое-кто из них после долгих странствий достиг этих гор. И вождь их, по имени Роус, придя на землю Йоднапанасат, оглянулся по сторонам, воткнул в землю свой магический посох, и посох пустил корни, и стал деревом. И тогда дети Тъолы поняли, что их долгое странствие закончено, и Роус стал первым князем Ургаха.
Интересно, течет ли в ее жилах до сих пор его кровь? По легендам, Роус был могущественным магом, а князья Ургаха по традиции женились и выходили замуж только за тех, кто вел свое происхождение от детей Тъолы. Быть может, древние чары ее предков помогут ей?
Ицхаль криво усмехнулась. Она и по меркам своей школы не была особенно одаренной. Вон, Сурге, по совести сказать, куда одареннее. И даже Элира лучше владеет заклинаниями. Быть может, это связано с тем, что она рожала. Но так или иначе, ей придется что-то предпринять в связи с неожиданным визитом Горхона. И в первую очередь она должна защитить себя и тех, кто знает хотя бы крупицу ее тайны.
Ицхаль потянулась к потайному рычажку, скрытому за массивной столешницей. Напротив ее глаз чуть заметно сдвинулся один из камней. Ицхаль отодвинула его, запустила руку в тайник и вытащила оттуда ларец из корня можжевельника. Старое дерево с причудливыми разводами всегда заставляло ее вглядываться в свои узоры, словно ища в них приметы грядущего. Вот и сейчас Ицхаль словно увидела протянутую к ней хищную лапу… Сморгнув, чтобы прогнать непрошеное видение, она ногтем нажала секретную пластинку и достала оттуда порыжевшие, связанные выцветшей синей шелковой лентой листки.
Это было основной святыней школы, принесшей ей много лет назад теперешнее величие: двадцать семь листков сочинений Желтого Монаха. Церген Тумгор особенно настаивала ни при каких обстоятельствах не обнаруживать их присутствия, так как за ними могут охотиться весьма могущественные силы. А Ицхаль ими воспользовалась. Один раз – в ту ночь, когда к сновидческому таланту Сурге она присоединила вычитанный отрывок заклинания… к сожалению, всего лишь отрывок, остальная часть утеряна, но и этого оказалось достаточно!
Сейчас Ицхаль боролась с соблазном снова его использовать. Но без крайней надобности этого делать нельзя, – может быть, Церген слепо повторила слова своей предшественницы, и опасность давным-давно миновала, а может быть…
Ицхаль в очередной раз пробежала пальцами по хрупким страницам. Да, там есть заклинание и на этот случай. «Шлем невидимки» – так оно называлось. И, конечно, не делало человека невидимым, вопреки своему названию. Но те, кому не стоило о нем помнить, забывали, кто мог узнать – рассеянно проходили мимо, кто мог сказать неосторожное слово – теряли голос в этот самый момент. Воистину «Шлем невидимки» был нужным. Заклинание было совсем коротким и не требовало каких-то особенных приготовлений – только имя того, кого оно оберегало, и немного сосредоточенности. Ицхаль подумала, что ей стоит выучить его наизусть. Вообще заклинания всегда трудно заучивать – такова природа магических слов, которая предохраняет их от слишком быстрого распространения. Обычному, нетренированному человеку вообще практически невозможно их запомнить и даже прочитать с листа – он всегда будет ошибаться, не так произносить то один, то другой слог, забывать ударения. Отличие подготовленного мага в том, что он знает о том, что прочесть заклинание, а тем более запомнить его, следует с отдачей частички своей личной силы в обмен на это. И чем мощнее заклинание, тем больше силы оно забирает. Заклинания Желтого Монаха были самыми сильными из тех, которые ей доводилось слышать и ощущать.
Хотя ей самой это заклинание вряд ли пригодится. Ицхаль с сожалением вернула свитки на место. Это Ургах, и всегда рядом да найдется какой-нибудь хотя бы более или менее одаренный богами человек, чтобы распознать узор. И тогда опять возникнет слишком много вопросов у ее брата. И она может потерять все, что имеет, из-за собственной глупости. Нет. Она воспользуется свитками только тогда, когда действительно не будет иного выхода. А появление Горхона в ее спальне – не катастрофа, а всего лишь неприятность. Она все сможет объяснить.
Солнце уже окрасило горные вершины розовым и вот-вот готово хлынуть в долину золотым потоком. Ицхаль поняла это по игре теней на створках ставен и распахнула их, наслаждаясь солнечным светом. В такое чудесное утро ей хотелось прогнать все свои тревожные мысли прочь.
Комната вдруг стала тесна ей, и Ицхаль поймала себя на том, что ищет для себя какой-нибудь повод покинуть свое привычное, но несколько мрачноватое обиталище. Иногда – особенно когда брат в очередной раз отказывал ей в просьбе покинуть столицу – Ицхаль ненавидела его, словно каменную клетку. Но иногда эта же комната казалась ей домом, успокаивающим и уютным. Человек удивительное существо, способное относиться к вещам по-разному в зависимости от настроения. И изменять их – тоже.
Что же из длинного списка дел ей сегодня сделать? О! Ицхаль виновато поморщилась. Как хорошо, что у нее появились мысли о чем-то другом, кроме своего сына! Иначе бы она совсем забыла о своей обязанности отдать последний долг своей старой кормилице. Элира еще до отъезда говорила ей, что та заболела. Дела школы и ее собственные, конечно, куда важнее… Но могут подождать. А старая Деша может умереть в любое мгновение.
Она выкормила их, всех четверых, эта иссохшая женщина, перед ложем которой Ицхаль предстала некоторое время спустя. Как обычно бывает, судьба была к Деше безжалостна, и Ицхаль поняла это только теперь, когда заставила себя прийти сюда. Честь быть кормилицей князей Ургаха имела цену.
После того как Деша закончила нянчить Ицхаль, она была уже немолода. Сама ли она приняла решение принять обет, или ее вынудили, Ицхаль так и не знала, – тогда она была занята совершенно другим, а потом ей самой было слишком невыносимо. Еще позже она попросту боялась слишком часто видеться с Дешей –
