надежно заслонила Дашу во время переодевания, но кое-что француз все-таки разглядел, потому что довольно заулыбался, словно его угостили добрым ароматным вином.
Когда затянувшаяся процедура Дашиного переодевания наконец-то закончилась, офицер снова подошел к подругам и представился:
— A vos services, Mesdames! К вашим услугам, прекрасные наяды — моряк! Франсуа-Гийом Вильбоа, французский офицер на флотской службе российского государя. Здесь меня называют: «Никита Петрович Волобуев».
— Волобуев — понятно, это прозвище схоже с вашей фамилией! Но Никитой Петровичем почему? На имя «Франсуа» это никак не похоже! — удивилась Марта.
— Такая на царя Пьера нашла фантазия… Il a une fantasie drole… — попытался объяснить Вильбоа. — Однако Петрович я потому, что принял православную веру и стал крестником государя. А Никита… Священник выбрал мне это имя по святцам, когда я принимал русскую веру.
— А меня Его Величество Катериной называет! — пожаловалась Марта. — И я, господин Вильбоа, тоже не знаю, почему так. Такая на государя тоже нашла фантазия. Его Величество надеется, что я приму православие и стану Екатериной.
— И как же вас зовут на самом деле, прекрасная мадемуазель? Или мадам? Не вы ли — мадам Марта Крузе, приемная дочь пастора Иоганна Глюка, которую я ищу?
— Вы меня ищете? — изумилась Марта, а сердце ее словно упало вниз тяжелым и гулким камнем. — Почему? Неужели вы принесли известия от моего мужа, Йохана Крузе?
— Ни о каком Йохане Крузе я не имею чести знать, мадам Марта, — словно извиняясь, поклонился офицер. — Напротив, мсье Глюк уведомил меня, что вы отныне — невеста царя Пьера. Однако сам пастор… Je ne peux pas dire ca… Словом, пастор не может одобрить этого брака.
— Конечно, не может! — согласилась Марта. — Я ведь замужем, хоть все вокруг и уверяют меня, что я стала вдовой. Но что вы хотите мне сообщить, господин Вильбоа?
— Приятную новость, мадам Марта, очень приятную! Я предложил руку и сердце вашей названой сестре Элиз и получил согласие! Je suis amoureux et heureux! Я суть влюблен и счастлив…
— Лизхен? Младшей? — радостно воскликнула Марта, вспомнив милую и нежную, словно ангелочек с детской картинки, сестрицу Лизхен. — Ах, как я рада за вас! Но когда же вы познакомились?! И ведь она еще совсем ребенок…
— В дом к пастору меня привел царь Пьер, — любезно сообщил Вильбоа. — А моя Элиз — давно уже не ребенок. Ей исполнилось целых семнадцать лет. Нежный и прекрасный возраст, когда юные дамы особенно хороши, словно белые пионы в парках Версаля! Superbe!
— Государь бывает у пастора? — Изумлению Марты не было предела.
— Конечно, бывает, мадам Марта, — удивился ее неведению француз. — Царь Пьер любит ученых людей. Пастор сведущ во многих науках, и наш сир часто с ним советуется. Они разбирают книги, беседуют. Однажды государь привел меня с собой, и я сразу заметил вашу сестру! Она так хороша и свежа, словно весеннее утро в моей доброй прекрасной Франции! К тому же прежде я был с нею одной веры. Я ведь — гугенот, французский протестант, если не изволите знать, мадам!
— А Катарина? — с невольным вздохом спросила Марта, вспомнив лучшую подругу своей безвозвратной юности — старшую дочь пастора. — Как поживает Катарина?
— Разве вы не знаете, мадам Крузе? — удивился француз. — Катрин замужем за доблестным русским офицером. Кажется, его зовут Иванников. Theodore Иванников.
— Может быть, Федор? — хихикнула Даша.
— Конечно же, Федор, ma belle dame, — согласился Вильбоа, — только мне несказанно трудно произнести это имя… В прошлую кампанию он был тяжко ранен на штурме Нарвы, но, Dieu merci, выжил и вернулся в свое имение под Москвой, чтобы поправить здоровье. Царь Пьер недавно произвел этого офицера в поручики. И, позволю себе судить, не только за его подвиги, но также из уважения к мсье пастору и его семье. Я не удивлюсь, если скоро этот поручик станет капитаном. Он ведь может в некотором роде породниться с самим царем, если вы, дорогая мадам Крузе, станете царицей! Une belle et bonne reine! Прекрасной и милостивой королевой!
— Царицей? Думаю, господин Вильбоа, сие славное событие случится еще не скоро, — попыталась холодно отговориться Марта.
— Здесь вы ошибаетесь, мадам Марта, очень ошибаетесь! — воскликнул француз. — Но, если позволите, прекрасные дамы, я продолжу свой рассказ… С`est interessant!
— Продолжайте же! — хором сказали Марта и Даша.
— Итак, сам государь был моим сватом, — довольно ухмыльнулся француз. — Мы приехали к господину Глюку с медведем, и…
— Зачем же с медведем? — удивилась Марта.
— Ну, как же, дорогая мадам, — объяснил ей Вильбоа, — без медведя сватать невесту в России никак нельзя… Так мне сказал царь Пьер!
— Страсти-то какие! — вмешалась в разговор Даша. — Неужто с медведем?! Живым?! Большущим? Рычал, должно быть…
Невеста Данилыча была, по-видимому, несколько разочарована, что красивый француз оказался чужим женихом, но тем не менее продолжала ласково улыбаться новому знакомому. Тот поцеловал у Дарьи ручку и продолжал свой рассказ:
— Конечно, с живым, прекрасная мадемуазель… Не таскать же за собой тушу убитого зверя! Русские так любят этих косматых чудовищ, что часто берут их с собой в гости! Мы ехали верхом, я и царь Пьер, а за нами дюжие молодцы-преображенцы вели на цепи огромного медведя. Un ours vivant!
— Вот, наверное, испугались девочки Глюк и пасторша тоже! — рассмеялась Марта.
— Еще бы, дорогая мадам! Госпожа Глюк и ее дочери бросились врассыпную, а мсье Эрнст, сын пастора, очень храбрый молодой человек, пошел на медведя с кухонным ухватом…
— Эрнст? Храбрый? — недоверчиво фыркнула Марта. — Никогда он не был храбрым…
— Тем не менее мсье Эрнст повел себя достойно и встретился с косматым чудовищем лицом к лицу… Или лицом к морде! Но тут..
— Что тут? — ойкнула Даша, закрыв ладонями румяное лицо.
— Тут царь Пьер велел преображенцам оттащить медведя в сторону, а пастору сказал, что не принято на Руси бросаться на гостей с кухонной утварью! «Какой же это гость? Это зверь лесной!» — возразил на это пастор.
— А Петер что? — смеясь, спросила Марта.
— А государь ответил, что и зверь лесной может быть дорогим гостем, если на то есть его царская воля. Пастор оценил чувство юмора Его Величества, но попросил только оставить зверя во дворе, под охраной солдат. Царь Пьер согласился, но неохотно. А мадам Глюк бледнела и вздрагивала, когда медведь рычал слишком громко…
— А Лизхен?
— Моя любимая Элиз тоже отличается тонким чувством юмора, — довольно улыбаясь, сообщил Вильбоа. — Она привязала к цепи, на которой преображенцы держали зверя, чудесную розовую ленту с кружевом. Ту, что носила в волосах…
— Вряд ли медведь смог оценить этот подарок! — рассмеялась Марта.
— Ленту? Атласную небось? Медведю? И не жалко?! — изумленно спросила Даша.
— Я после подарил моей любимой Элиз десяток таких лент! А ту, которая была на цепи у чудовищного хищника, я, не страшась его пасти и когтей, отвязал и ношу вот здесь, на сердце! Oh, mon amour! — хвастливо заявил француз, но ленту почему-то не предъявил.
— Десяток лент? Правда?! — восхищенно ахнула Даша. — И с кружевом?
— Что же было потом? Продолжайте, господин Вильбоа, — попросила Марта.
— Et puis… И затем царь Пьер сказал пастору Глюку, что сам намерен посвататься за вас, мадам Марта. Но пастор ответил, что вы замужем, и Его Величество сильно разгневался. Он назвал пастора… Вы позволите это повторить, мадам?
— Повторяйте, господин Вильбоа, — разрешила Марта.
— Висельником и чухонской мордой! Oh, mon Dieu!
