вызывавший трепет мужских сердец, исчез уже добрый десяток лет назад. Теперь они стали скорее седыми, чем черными, а блеск сменился тусклостью. Темная красота Беаты, унаследованная от матери-итальянки, тоже словно потухла. Изящество и четкость черт сохранились, но кожа стала морщинистой и вялой, как холст хранившейся в плохих условиях картины.
— Дышите глубже… — сказала она лежащему на спине с плотно закрытыми глазами клиенту, который был примерно ровесником ее сына. — Мы идем назад. Назад во времени, по ту сторону жизни, но до смерти. Только познав прежнюю жизнь, мы можем пройти возрождение.
Она надавила пациенту на лоб. Ее пальцы были унизаны массивными кольцами с астрологической символикой. Кожа клиента была бледной и гладкой, и она сравнивала ее мягкое совершенство со своей морщинистой рукой. «Почему наши тела стареют, — думала она, — когда внутри мы остаемся точно такими, как и много лет назад?»
— Возвращайтесь… — Она почти шептала. — Возвращайтесь в детство. Вы помните? А потом идите дальше, еще дальше…
Беата всю жизнь едва сводила концы с концами. Точнее, она едва сводила концы с концами, пока скромничала. Ей была ненавистна мысль становиться мелким буржуа, но идея работать на кого-то другого ее прельщала еще меньше. А еще Беате требовалось заботиться о сыне. Она из кожи вон лезла, чтобы мальчик ни в чем не нуждался. А это непросто для матери-одиночки. Ну и, конечно, она опасалась, что потенциальный работодатель решит покопаться в ее прошлом. Она начала с небольшого модного бутика в Фиртеле, но со временем стало ясно, что ее представления о шике сильно отстают — примерно лет на десять — оттого, что ищут покупатели. Закрыв магазин, она принялась искать иной способ заработать и вдруг узнала о концепции реинкарнации. Беата знала, что это полная чушь. Конечно, где-то в глубине души идея реинкарнации казалась ей привлекательной. Даже правдоподобной. Но сам по себе «Путь реинкарнации» — полная туфта. Кому об этом знать, как не ей. Ведь, в конце концов, сама Беата его и придумала.
Она поглядела на лежавшего на полу парня. Он был постоянным клиентом и приходил к ней уже месяца три. После убийства Ганса Йохима и Гюнтера она решила не брать новых клиентов. Никаких чужаков. Смерть обоих ее потрясла. Испугала. Хоть их пути и не пересекались вот уже примерно двадцать лет, Ганс Йохим все же проживал буквально через пару улиц от нее.
И теперь Беата принимала только тех клиентов, с которыми уже какое-то время общалась. Она даже попыталась запустить новую линию — «групповую терапию», — чтобы не принимать клиентов один на один. Но поскольку ее «терапия» изначально была ориентирована на глубоко личные посылы, клиенты не восприняли идею групповых сеансов. Голубой мечтой Беаты было создание веб-сайта, чтобы вести консультации онлайн. Она даже закупила кое-какие программы, позволяющие посетителям сайта вводить дату и место рождения и получать через Интернет ответ, кем они, вероятнее всего, были в прошлой жизни. И оплата при этом шла через защищенный веб-кошелек. Никакого риска, никаких затрат, одна сплошная прибыль.
В основе бизнеса Беаты лежала простая, как апельсин, идея: каждый человек прежде уже жил на этом свете, причем неоднократно, значит, должен быть ключ, отпирающий двери в эти прошлые жизни. Конечно, поскольку население планеты росло по экспоненте, статистика отрицала, что у всех и каждого была прошлая жизнь. Беата, изучавшая прикладную математику в университете, отлично это знала. Но когда-то, давным-давно, она готова была отринуть свое неверие в пользу чего-то более значительного. Более того, сейчас в мире полно людей, ищущих хоть что-то способное придать смысл их существованию. Или ищущих успокоение и гармонию в каких-то иных истинах. Что угодно, лишь бы не их банальная рутина. И поэтому Беата, атеистка, рационалистка и математик, стала очередным гуру эпохи «Нью эйдж». Она помогала людям узнать об их прошлых жизнях. Беата изучила основные принципы гипноза, но сильно сомневалась, что ей хоть раз удалось ввести клиента в транс. Куда вероятнее, они сами себе внушали, будто находятся под гипнозом, и охотно поверили во всю ту чушь, что представлялась им их прошлой жизнью. Убеждали себя, что эта «информация» приходит откуда-то из глубин подсознания, а не является плодом их собственного воображения, скрытых желаний и чего-то когда-то где-то прочитанного. Но для пущей убедительности она рассуждала о «направленной медитации», возлагая бремя самогипноза на самих клиентов.
Увы, изначальный подход оказался с изъяном. Беата очень быстро обнаружила, что, стоит ей помочь клиенту открыть одну «прошлую жизнь», как он уходит навсегда, счастливый и довольный, а вместе с ним и пропадает источник дохода.
Беата поняла, что нужно каким-то образом усовершенствовать «метод», добавить что-то позволяющее продлить курс. И вот тогда-то ее озарила мысль создания веб-сайта и концепции «Всей череды возрождений». Основным постулатом этой самой концепции была идея, что человеку, для того чтобы стать «цельным», нужно открыть все свои прошлые жизни, объединить их с нынешней, после этого пройти «новое рождение» и начать все заново. Начать истинно новую жизнь.
С чувством юмора у Беаты все было в порядке. Здесь, в своей квартире, она изобрела «методику» на базе всякой ахинеи в стиле «Нью эйдж» и психотерапевтической болтовни о реинкарнации и новом рождении. Как и остальные члены группы, она полностью изменилась, максимально удалившись от прошлого. Однако в отличие от других Беата предпочла держаться как можно более незаметно, ушла в безвестность. Но, похоже, и от этой тактики проку оказалось мало. Ганс Йохим Хаузер всегда был обожающим саморекламу самовлюбленным эгоистом. Но вот Гюнтер Грибель, как и Беата, предпочел такую жизнь. И все же кто-то его заметил.
Беата посмотрела на настенные часы. Казалось, этот сеанс длился бесконечно. Юный пациент пребывал в уверенности, что прожил много жизней, хоть и утверждал, что вернуться к ним ему мешает препятствие, которое он никак не может обойти. Беата терпеливо вздохнула и попыталась протащить его в прошлое сквозь годы и сквозь века, чтобы он узнал, кем и когда был прежде.
Иногда ей ужасно хотелось крикнуть прямо в лицо своим клиентам, что все это чушь и обман. Что лучше всего им было бы признать собственную неадекватность и то, что этот мир, здесь и сейчас, и есть их единственная жизнь, другой не было и не будет. Беату всегда веселило, что все клиенты, узнавая о своей «прошлой жизни», страдали тем же отсутствием точности в хронологии и деталях, как любой средний автор исторических романов. Основную массу клиентуры Беаты составляли женщины средних лет, которые воспроизводили свои фантазии, «вспоминая», что в прошлой жизни были прекрасными куртизанками, чувственными деревенскими барышнями или принцессами из сказки. И редко у кого в «прошлой жизни» встречались болезни, голод и чудовищная нищета, повсеместно распространенные в давние века.
Но этот юноша был другим. Он очень вдумчиво относился к процессу. С самого начала он весьма убежденно говорил, что ему необходимо вернуться в свою прошлую жизнь. Создавалось впечатление, будто он ищет какую-то истину. Подлинное прошлое. Подлинную жизнь.
Однако Беата никак не могла ему помочь.
— Видите что-нибудь? — спросила она.
Молодой человек сосредоточенно нахмурил широкие светлые брови. Беата с первой встречи обратила внимание на его красоту, и у нее возникло странное чувство, будто юноша ей смутно знаком. Были времена, когда она могла его заполучить. Были времена, когда она могла заполучить любого мужчину. И вообще все, что угодно. Весь мир простирался перед ней, широкий, светлый и чистый, жаждущий пасть к ее ногам. А потом все обратилось в прах.
— Я что-то вижу, — неуверенно ответил молодой человек. — Да, я что-то вижу. Место. Я стою напротив большого здания и жду чего-то или кого-то.
— Это происходит в нынешней жизни или в прошлой?
— В прошлой.
— Опишите здание.
— Оно большое. Трехэтажное. Широкий фасад с несколькими дверями. Я стою снаружи. — Глаза молодого человека оставались закрытыми, но голос вдруг стал очень напряженным. — Я вижу. Вижу совершенно отчетливо…
— Что вы видите? — Беата снова посмотрела на настенные часы. Если он и впрямь видит прошлую жизнь, то лучше пусть она будет короткой, иначе ему придется платить за дополнительный час.
— Две жизни. Точнее, три, с учетом нынешней. Все так ясно, я вижу каждую, словно это было
