нелегко! А кто сказал, что новая жизнь начинается с медовых пряников? С наших рабочих рук она начинается. Мы сами кузнецы своего счастья. И это счастье в обиду не дадим никому. Наши руки крепко держат и серп, и молот, и винтовку…
«Крепко держат и серп, и молот, и винтовку». Хорошо сказал рабочий.
Стучат на стыках колеса вагонов, поскрипывают переборки. За окном морозная ночь. Тихо в вагоне. Посапывает усталый красноармеец; опершись на оконный косяк, спит рабочий…
Лавровский пытается закрыть глаза и не может. Завтра — Москва! Завтра — встреча с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. За что такая честь? Чем заслужил ее он, товарищ Лавровский?
Перед глазами проходят одна за другой картины жизни. Детство, юность…
Навсегда впечатались в память баррикады 1905 года на Пресне, события 1917 года. В числе питерских рабочих и солдату Лавровскому посчастливилось встречать Владимира Ильича Ленина на Финляндском вокзале, а позднее, в декабре 1918 года, уже как член Всероссийского комитета рабочих артиллерийских заводов, докладывал он вождю о положении дел в артиллерийской промышленности. Эти события осветили всю жизнь Лавровского. Молодой инженер-путеец понял, что неотделим от Коммунистической партии, и тогда же вступил в ее ряды. Какое бы задание ни дала ему партия, он с готовностью брался за его выполнение.
Совсем свежи в памяти последние события. Конец 1920 года. По Рязано-Уральской дороге в голодающую Москву идут с Волги нефть, хлеб, соль, рыба. А банды Антонова не дают покоя. Что ни день, то бандитский налет, диверсия. Бандиты разрушали железнодорожное полотно, устраивали засады, пытались грабить поезда, обстреливать бойцов охраны. Частям войск внутренней службы республики (ВНУС) доводилось участвовать в боевых операциях. Одна из них едва не стоила жизни Лавровскому, но горстке красноармейцев удалось без единого выстрела обезвредить несколько десятков антоновцев.
Мысли о предстоящей встрече с Железным Феликсом не давали заснуть Лавровскому.
Да, бил он банды Мамонтова, интервентов, командовал стрелковой бригадой, охранял от антоновцев Рязано-Уральскую железную дорогу. Но разве он один такой? Сколько было рядом славных парней! А на других фронтах?
Нет, не дает ответа на его вопросы короткий приказ: «Товарищу Лавровскому. Срочно прибыть в Москву к товарищу Дзержинскому».
Неприветливо встретила Лавровского Москва. Серые тучи плыли над столицей. Под хмурым небом стояли серые здания. Люди — в серых шинелях или довоенных обносках. Шальной ветер гонял по улицам города мусор. Морозный воздух обжигал лицо, сковывал губы, хватал за пальцы. Лавровский потер рукой застывший лоб, потрепал себя по щекам, но теплее не стало. Холодно, голодно…
С Павелецкого вокзала Лавровский пешком шел на Лубянку. И вот он в кабинете Дзержинского. Небольшая комната с одним окном во двор. Прямо против дверей — письменный стол с бумагами. За ним — в накинутой на плечи шинели Дзержинский. Феликс Эдмундович что-то писал. При появлении Лавровского Дзержинский отложил бумагу, внимательно посмотрел на вошедшего. Печатая шаг, Лавровский вышел на середину комнаты.
— Товарищ председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии, красном Лавровский по вашему приказанию прибыл!
Феликс Эдмундович встал из-за стола. Подошел к нему, пожал руку, мягко произнес:
— Садитесь, товарищ Лавровский.
Разговор начался непринужденно. Феликс Эдмупдович интересовался биографией, спрашивал, с какого года в партии большевиков, на каких фронтах пришлось сражаться за Советскую власть.
Дзержинский слушал очень внимательно. Свой рассказ Лавровский закончил описанием разговора в вагоне, повторил слова рабочего: «Наши руки крепко держат и серп, и молот, и винтовку».
Феликс Эдмундович согласно кивнул головой:
— В самую точку попал рабочий. Война окончена, но война продолжается.
Немного помолчав, Дзержинский спросил:
— Вы знаете, какое сейчас положение на границе?
— В общих чертах представляю…
— Граница сегодня — арена ожесточенной классовой борьбы. Империалисты, потерпев поражение в открытом бою, перешли к активнейшей тайной войне. Яростной войне против Советской власти, в которой о-ни не брезгуют никакими средствами.
Феликс Эдмундович встал с кресла и быстро зашагал по комнате.
— Ограждать страну от проникновения агентов международного капитала, их шпионов, организаторов восстаний, поджигателей, диверсантов; пресекать в корне попытки экономической контрабандой сорвать монополию внешней торговли — вот основные задачи, которые лежат перед пограничной охраной. — И неожиданно, повернувшись к Лавровскому, спросил: — Вы понимаете, какое ответственное задание поручает вам партия?
— Понимаю, Феликс Эдмундович, — ответил Лавровский, вставая. — Приложу все силы, чтобы оправдать доверие партии.
— Другого ответа от коммуниста я и не ожидал. — Дзержинский улыбнулся и добавил: — Поедете в Псков, начальником управления войск ВЧК по охране границы. Бывали в этих местах?
— Бывал, Феликс Эдмундович.
— Значит, будете работать в знакомой обстановке.
Феликс Эдмундович обрисовал положение на этом участке границы. Он говорил о методах ее охраны, об обучении войск стрелковому делу, специальной службе, о ликвидации в пограничных районах контрабандных групп и путей, по которым шли связи контрреволюционных организаций с зарубежными разведцентрами, высказал мысль о непрерывности охраны границы в пространстве и времени, о надежной связи…
Лавровский внимал каждому слову Дзержинского.
«Он говорит по-русски трудно, делает неверные ударения. Но как он говорит!» — подумал Лавровский, слушая Дзержинского.
В начищенных старых сапогах Дзержинский ходил по комнате из угла в угол, как, вероятно, когда-то ходил по камере. Лавровский уже освоился с обстановкой кабинета, осмотрелся. Простая, обычная комната. В ней только то, что нужно для работы: стол, этажерка с книгами. Позади стола на стене в плюшевой рамке фотография Розы Люксембург. Под фотографией — небольшой плакатик:
«Дорога каждая минута!»
А на этажерке с книгами в простенькой деревянной рамке фотография мальчика. «Сын», — догадался Лавровский.
Дзержинский говорил ровным, негромким голосом. Лавровский слушал и почему-то уже не замечал акцента в его речи.
Откашлявшись, Дзержинский продолжал:
— Опасная граница. Вас ждет много неожиданного и неприятного. Условия службы трудные, а наши возможности ограниченны. Нет элементарных житейских удобств. Служба пограничников проходит под открытым небом… Но мы должны закрыть границу на замок. Ни один вражеский лазутчик не должен проникнуть к нам. Перекроем связи контрреволюционных организаций с их зарубежными хозяевами. Это наша цель. Охраной границы займутся пограничники-чекисты. Да так, чтобы ни одна капиталистическая муха не пролетела через границу.
Дзержинский чуть улыбнулся, остановился посредине комнаты. Глянул своими пронизывающими глазами.
— С чего вы думаете начать? — коротко спросил он, засунув за ремень тонкую руку с сильными пальцами.
— Начнем с изучения устава. Бойцы должны… Дзержинский пришел на помощь Лавровскому:
— В первую очередь воспитайте из командиров и красноармейцев хороших, бдительных пограничников. И чувствовать они себя должны настоящими пограничниками-чекистами. Как можно скорее войдите в контакт с местным населением. Дела пойдут лучше. Пограничник должен не только бороться с контрабандой и диверсантами, но и помогать людям. Народу осточертела война — четыре года гнили в окопах, дрались с белогвардейцами и интервентами, а сейчас воюют с кулаками. Присматривайтесь к
