сестер, — что это были люди ненормальные, садисты, кокаинисты — люди, лишенные образа человеческого".
В психиатрических лечебницах зарегистрирована как бы особая "болезнь палачей" — мучающая совесть и давящие психику кошмары захватывают виновных в пролитии крови.
Одно время ГПУ пыталось избавиться от этих сумасшедших путем расстрела их, и несколько человек таким способом были избавлены от кошмара душивших их галлюцинаций.
Просмотрите протоколы Деникинской комиссии, и вы увидите, высшие чины ЧК, не палачи по должности, в десятках случаев производят убийства своими руками. Одесский Вихман расстреливает в самих камерах по собственному желанию, хотя в его распоряжении было шесть специальных палачей. Атарбеков в Пятигорске употреблял при казни кинжал. Роверр в Одессе убивает в присутствии свидетеля некоего Григорьева и его двенадцатилетнего сына…
Другой чекист в Одессе "любил ставить свою жертву перед собой на колени, сжимать голову приговоренного коленями и в таком положении убивать выстрелом в затылок". Таким примерам нет числа…
Смерть стала слишком привычна. Мы говорили уже о тех циничных эпитетах, которыми сопровождают обычно боль-шевисткие газеты сообщения о тех или иных расстрелах. Так упрощенно-циничной становится вся вообще терминология смерти: "пустить в расход", «разменять», "идите искать отца в Могилевскую губернию", "отправить в штаб Духонина", "сыграл на гитаре", "больше 38-ми я не смог запечатать", т. е. собственноручно расстрелять, или еще грубее: «нацокал», "отправить на Машук — фиалки нюхать"; комендант петроградской ЧК громко говорит по телефону жене: "Сегодня я везу рябчиков в Крондштадт".
Так же упрощенно и цинично совершается, как много раз уже отмечали, и самая казнь. В Одессе объявляют приговор, раздевают и вешают на смертника дощечку с номером. Так, по номерам и вызывают. Заставляют еще расписываться в объявлении приговора.
В Одессе нередко после постановления о расстреле обходили камеры и собирали биографические данные для газетных сообщений.
Эта «законность» казни соблюдается в Петрограде, где о приговорах объявляется в особой "комнате для приезжающих".
Орган Центрального Комитета коммунистической партии «Правда» высмеивал сообщения английской печати о том, что во время казни играет оркестр военной музыки. Так было в дни террора в 1918 году. Так расстреливали в Москве царских министров, да не их одних. Тогда казнили на Ходынском поле и расстреливали красноармейцы.
Красноармейцев сменили китайцы, Цозже появился как бы институт наемных палачей — профессионалов, к которым время от времени присоединялись любители-гастролеры.
Ряд свидетелей в Деникинской комиссии рассказывают о расстрелах в Николаеве в 1919 году под звуки духовной музыки.
В Саратове расстреливают сами заключенные (уголовные) и тем покупают себе жизнь. В Туркестане — сами судьи. Утверждают свидетели, что такой же обычай существовал в Одессе в губернском суде — даже на ЧК. Я не умею дать ответа на вопрос, хорошо или плохо, когда приводит казнь в исполнение тот, кто к ней присудил…
К 1923 году относится сообщение о том, как судья В. непосредственно сам убивает осужденного: в соседней комнате раздевают и тут же убивают… Утверждают, что в Одессе в ЧК в 1923 году введен новый, усовершенствованный способ расстрела.
Сделан узкий, темный коридор с ямкой в середине. С боков имеются две бойницы. Идущий падает в яму и из бойниц его расстреливают, причем стреляющие не видят лица расстреливаемого.
Не могу не привести еще одного описания расстрелов в московской ЧК, помещенного в N4 нелегального бюллетеня левых с.-р. Относится это описание к тому времени, когда велись прения о правах и прерогативах ЧК и Рев. Трибунала", т. е. о праве ЧК выносить смертные приговоры. Тем характернее картины, нарисованные пером очевидцев: "Каждую ночь, редко когда с перерывом, водили и водят смертников "отравлять в Иркутск". Это ходкое словечко у современной опричнины. Везли их прежде на Ходынку. Теперь ведут сначала в N11, а потом из него в N7 по Варсонофьевскому переулку. Там вводят осужденных — 30-12-8-4 человека (как придется) — на 4-й этаж. Есть специальная комната, где раздевают до нижнего белья, а потом раздетых ведут вниз по лестницам.
Раздетых ведут по снежному двору, в задний конец, к штабелям дров и там убивают в затылок из нагана.
Иногда стрельба неудачна. С одного выстрела человек падает, но не умирает. Тогда выпускают в него ряд пуль, наступая на лежащего, бьют в упор в голову или грудь.
10-11 марта Р.Олехновскую, приговоренную к смерти за пустяковый поступок, который смешно карать даже тюрьмой, никак не могли убить. 7 пуль попало в нее, в голову и грудь. Тело трепетало. Тогда Кудрявцев (чрезвычайник из прапорщиков, очень усердствовавший, недавно ставший «коммунистом», взял ее за горло, разорвал кофточку и стал крутить и мять шейные хрящи. Девушке не было 19 лет.
Снег на дворе весь красный и бурый. Все забрызгано кругом кровью. Устроили снеготаялку, благо — дров много, жгут их на дворе и улице в кострах полсаженями. Снеготаялка устроила кровавые жуткие ручьи.
Ручей крови перелился чрез двор и пошел на улицу, поперек в соседние места. Спешно стали закрывать следы. Открыли какой-то люк и туда спускают этот темный страшный снег, живую кровь только что живших людей…"
"В Киеве чрезвычайка находилась во власти латыша Лациса. Его помощниками были изверги Авдохин, "товарищ Вера", Роза Шварц и др. девицы. Здесь было полсотни чрезвычаек, но наиболее страшными были три, из которых одна помещалась на Екатерининской ул., N16, другая — на Институтской ул., N409 и третья — на Садовой ул., N5. В одном из подвалов чрезвычайки, точно не помню какой, было устроено подобие театра, где были расставлены кресла для любителей кровавых зрелищ, а на подмостках, т. е. на эстраде, которая должна была изображать собою сцену, производили казни.
После каждого удачного выстрела раздавались крики «браво», «бис» и подносились бокалы шампанского. Роза Шварц лично убила несколько сот людей, предварительно втиснутых в ящик, на верхней площадке которого было проделано отверстие для головы.
Но стрельба в цель являлась для тех девиц только шуточной забавой и не возбуждала уже их притупившихся нервов. Они требовали более острых ощущений… выкалывали иглами глаза, или выжигали их папиросой, или же забивали под ногти тонкие гвозди.
В Киеве шепотом передавали любимый приказ Розы Шварц… когда уже нельзя было заглушить душераздирающих криков истязаемых.
"Залей ему глотку горячим оловом, чтобы не визжал, как поросенок…" И этот приказ выполняли с буквальной точностью".
"Применялись в киевских чрезвычайках и другие способы истязания. Так, например, несчастных втискивали в узкие деревянные ящики и забивали их гвоздями, катая ящик по полу".
В Москве был "садист Орлов, специальностью которого было расстреливать мальчиков, которых он вытаскивал из домов, или ловил на улицах".
"В Одессе: Вера Гребенщикова лично застрелила 700 человек. Использовали линейный корабль «Синоп» и «Алмаз», прикрепляли железными цепями к толстым доскам и медленно, постепенно продвигали, ногами вперед, в корабельную печь…
Чекисты Ямбурга на кол посадили офицеров Нарвского флота.
В Киеве жертву клали в ящик с разлагающимися трупами, потом объявляли, что похоронят заживо. Ящик зарывали, через полчаса открывали и тогда производили допрос. Удивительно ли, что люди действительно сходили с ума?"
Князь Н.Д.Жевахов. Воспоминания. Королевство С.Х.С., 1927.Т.2).
"ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ПОКУШЕНИЙ НА ТОВАРИЩА СТАЛИНА НЕ БЫЛО!"
Одна из самых страшный тайн советской эпохи — покушение на ее вождей. Сегодня кое-что стало известно о нападениях одиночек " с нездоровой психикой" на Хрущева, Брежнева, Андропова. Однако покушения на "товарища Сталина" так и остались в тени.
Генерал-лейтенант Кирилл Москаленко:
В первых числах ноября 1942 года я был вызван в Ставку на совещание. Закончив дела в Генштабе, зашел к Г.К.Жукову поинтересоваться, нет ли каких поручений. Георгий Константинович выглядел до крайности озабоченным и не скрывал этого. Неожиданно он предложил мне:
— Оставайтесь в Москве до 7-го. Посмотрите военный парад на Красной площади в столь необычайной обстановке, кое-что вместе обсудим…
Когда утром 7 ноября я вышел из «эмки» на набережной Москва-реки, со стороны Васильевского спуска, ко мне подошли два офицера НКВД и с непроницаемыми лицами козырнули: — Извините, генерал, но таков порядок: предлагаем вам оставить личное оружие в машине.
У меня в голове мелькнуло: "Наверняка здесь, в Москве, что-то стряслось! Такого еще не бывало!".
Покосил глазами по сторонам: так и есть! Трясли не только меня, но и всех других военных, выходивших из машин. И только поздней ночью, с глазу на глаз, Жуков успел шепнуть мне, что какой-то мерзавец совершил нападение на товарища
