артистическом поприще. Ей было тогда 29 лет, и она почти молниеносно добилась успеха и известности.
Богатое воображение, отчаянная решимость и желание блистать (об этом свидетельствуют избранный ею псевдоним и басни о ее рождении и романтическом воспитании, которые она сама всячески пыталась распространять) — вот что было истинной причиной столь поразительной метаморфозы. Она стала куртизанкой, что при избранной ею профессии считалось чуть ли не обязательным.
Надо думать, что Маклеод основательно подготовил ее к этому шагу.
В легендах о Мата Хари он изображался как молодой шотландец, офицер британской армии в Индии, который женился на ней и лелеял до самой своей внезапной смерти, после чего она отправилась в Париж исполнять экзотические танцы. Это была выдумка.
"Гонорары" она получала огромные. И хотя после 1914 года Мари Хари скопила, занимаясь шпионажем, свыше 100 000 марок, она пленяла мучжчин до конца своих дней и не бросала своей первоначальной профессии.
Берлин встретил ее не менее гостеприимно, чем Париж, хотя блокада сильно отразилась на германской столице. В день объявления войны французские агенты видели Мата Хари, разъезжающую в компании начальника полиции фон-Ягова, который, впрочем, давно был с ней дружен. Теперь она получила предложение поступить на службу в германскую разведку. Она обладала многими данными, чтобы сделаться ценной шпионкой, но был у нее и большой дефект она была слишком заметна, слишком бросалась в глаза. И если бы немцы хорошенько подумали, они тогда же поняли бы, что такой шпион не сможет безнаказанно действовать в течение всей войны.
Если бы, как утверждали французы, «Н-21» было условным обозначением немецкой шпионки Мата Хари до августа 1914 года, то чем объяснить ее странное поведение в первые месяцы войны?
Ибо почти на протяжении целого года эта «Н-21» — умная и щедро оплачиваемая шпионка — находилась вдали от театра военных действий и полевой секретной службы. Почему? Неужели только для того, чтобы заставить союзников ломать себе голову над вопросом: когда же она начнет шпионить по- настоящему? В профессиональном шпионаже так не бывает.
Когда она, наконец, вернулась во Францию в 1915 году, то за несколько дней до этого итальянская разведка телеграфировала в Париж "Просматривая список пассажиров японского пароходства, в Неаполе, мы обнаружили Мата Хари, знаменитую индусскую танцовщицу, собиравшуюся выступить якобы в ритуальных индусских танцах в обнаженном виде. Она, кажется, отказалась от притязаний на индусское происхождение и сделалась берлинкой. По-немецки она говорит с легким восточным акцентом".
Копии этой телеграммы были разосланы во все страны Антанты, как предупреждение об опасной шпионке. Французская контрразведка организовала слежку. Парижская «Сюр-тэ-Женераль» (охранка) также взяла танцовщицу на подозрение. Полицейская префектура, в которой Мата Хари выдала себя за уроженку Бельгии, сделала на ее бумагах пометку: «Следить». Несмотря на все это, Мата Хари, кажется, умудрилась танцевать даже в скудно освещенном театре военной секретной службы. В конце концов, ее обвинили во многих серьезнейших нарушениях военных законов Франции.
До 1916 года французская контрразведка была сбита с толку демонстративным поведением этой шпионки. Эта актриса никогда не конспирировалась, ничего не боялась и ничего не скрывала.
Тем труднее было фрацузским властям узнать, каким путем она передавала их военные секреты, факт похищения которых им никак не удавалось доказать. У танцовщицы было много приятелей в, дипломатическом мире, в том числе шведский, датский и испанский атташе. Дипломатическая почта нейтральных стран не просматривалась цензурой, было совершенно очевидно, что письма, отправленные Мата Хари за границу, не проходят цензуры.
Дипломатическая почта, по обычаю и международным правилам, была неприкосновенной. Убедившись, что Мата Хари совратила нейтральных атгаше, французы решили не останавливаться перед вскрытием мешков с дипломатической почтой. В шведской и нидерландской дипломатической почте нашли серьезнейшие улики для будущего процесса. И все же Мата Хари не была арестована: кое-кто говорил, будто она писала особой тайнописью, оставшейся нерасшифрованной. Доказательств, настолько веских, чтобы они удовлетворили гражданский суд или военный, не нашлось, и так как она находилась в коротких отношениях с такими лицами, как герцог Брауншвейгский, германский кронпринц, голландский премьер ван-ден-Линден и т. п., то важно было найти неопровержимо убедительные улики.
Наконец, было установлено, что она хлопочет о пропуске в Виттель под тем предлогом, что там находится ее бывший любовник, капитан Маров, потерявший зрение на войне и нуждающийся в ее уходе. Ее привязанность к этому злополучному русскому офицеру не возбудила бы подозрений, но близ Виттеля незадолго перед тем был оборудован новый аэродром, а французы перехватили адресованную германским шпионам шифрованную инструкцию о необходимости получить данные об этом аэродроме.
Надеясь, что теперь Мара Хари окончательно разоблачит себя, французские контрразведчики позаботились, чтобы пропуск ей был выдан. Но она повела себя в Виттеле чрезвычайно осторожно.
Французские власти были вне себя: они чувствовали угрозу, но не могли поймать шпионку с поличным. Тогда возник вопрос: не выслать ли ее? И это было сделано. После того, как ей объявили о высылке, она повела себя, как мелкий шпион-наемник; стала клясться, что никогда не работала на немцев, и заявила о своей готовности поступить на службу во французскую разведку.
Она даже стала хвастать своим влиянием на многих высокопоставленных лиц Германии и вызвалась отправиться туда и добыть сведения нужные французскому генеральному штабу.
Начальник одного из отделов французской контрразведки капитан Жорж Ладук не был удивлен ее бесстыдством, и сделал вид, что верит ей.
Так как она объявила, что генерал- губернатор Бельгии фон-Биссинг с первого же ее взгляда падет к ее ногам, то ей предложили отправиться в Брюссель и выведать все, что удастся; ей сообщили фамилии шести агентов в Бельгии, с которыми она могла немедленно войти в контакт, все они в Париже числились сомнительными агентами благодаря хроническим преувеличиваниям, которые они допускали в своих рапортах. После прибытия Мата Хари в Брюссель один их этих шести бельгийцев был арестован немцами и расстрелян; это как будто свидетельствовало против танцовщицы.
Казнь агента озадачила французов. Они не получали от него ничего ценного и полагали, что все его донесения пишутся под немецкую диктовку. И если немцы осудили его за шпионаж, — стало быть, он двойной шпион, сообщающий верные сведения их противникам. Через некоторое время это подтвердили англичане, сообщившие, что один из их шпионов был загадочным образом выдан немцам какой-то женщиной.
Стали даже известны приметы этой женщины, но ей все же удалось ускользнуть.
Мата Хари вскоре наскучило прикидываться шпионкой союзников, и она через Голландию и Англию направилась в Испанию.
Если она знала, что английский агент погиб по ее доносу, то решение отправиться в английский порт было с ее стороны либо чудовищной глупостью, либо актом необычайного мужества. Ей дали высадиться и проследовать в Лондон, поскольку, видимо, была уверенность в том, что ее допросят в Скотланд-ярде. И здесь, побив рекорд наглости, проявленный ею в разговоре с Ладу, Мата Хари призналась Базилю Томпсону в том, что она немецкая шпионка, но прибыла в Англию шпионить не в пользу Германии, а в пользу Франции. Начальник уголовно- следственного отдела, рыцарски замаскировав свой скептицизм, посоветовал ей не совать нос куда не следует и разрешил ей отъезд в Германию. Она поблагодарила его за добрый совет, но в Мадриде она оказалась в дружеских отношениях с капитаном фон-Калле, германским морским атташе и с военным атташе фон-Кроном.
Немцы сократили расходы на секретную службу и даже такие центры германской разведки, как антверпенский и бернский, почувствовали это. По всей линии был отдан приказ об экономии.
Ослепительная Мата Хари, безнадежно скомпрометированная и всеми подозреваемая, была непомерной роскошью, существование которой германская разведка не могла разрешить фон Калле. Ему послали радиограмму с требованием направить «Н-21» во Францию, Телеграмма была составлена по коду, уже известному французам.
Фон Калле передал ей приказ, объявив для приманки, что она получит 15000 песет за свою работу в Испании от дружественного ей лица в одной нейтральной миссии. Мата Хари вернулась во Францию, в Париж, где немедленно направилась в отель Плаза-Атенэ на авеню Монтень. На следующий день она была арестована.
После предварительного допроса она была препровождена в Сен-Лазарскую тюрьму и посажена в камеру, ранее занятую мадам Кайо, застрелившей известного редактора.
24 и 25 июля Мата Хари предстала перед военным судом.
Председателем суда был полковник Санпру — полицейский офицер, командовавший республиканской гвардией. Он высказал убеждение в fee виновности. Майор Массар и лейтенант Морне также не питали сомнений на этот счет.
Единственным человеком, думавшим об оправдании, был ее адвокат Клюне. Будучи защитником по назначению, он стал ее преданным другом и, говорят, великолепно вел это безнадежное дело.
Председатель Санпру начал с обвинения Мата Хари в
