трудились мать и родные, здесь была могила отца. Тут работал таможенником изувеченный бандитом, но оставшийся верным погранвойскам боевой друг Петро Первушин.
Поезд уносил Тимофея в Москву, а он почти непрерывно курил и, не отрываясь, глядел в окно — прощался со своим родным, суровым краем.
На Дальний Восток Строкач больше не попал. После окончания ВПШ получил назначение на западную границу: сначала служил начальником мангруппы в Славутском погранотряде, потом на строевых и штабных должностях в Могилев-Подольском. К осени 1938 года майор Строкач принял командование Молдавским отрядом. В конце 1937-го его избрали депутатом Верховного Совета СССР, с 1938 года он — член ЦК КП Украины.
Начальников пограничных отрядов утверждал ЦК ВКП(б). В графе «Взыскания» послужного списка Строкача было неизменно чисто, графа наград и поощрений зато заполнялась густо: благодарности, грамоты, именные подарки — шашка, кавалерийское снаряжение, ружье, часы (страстному коннику, охотнику было это очень кстати!) — и первая правительственная награда — медаль «XX лет РККА».
К 1938 году, когда Тимофей принял отряд, он был и внешне уже не «дальневосточный» Строкач.
Теперь это был высокий, немного погрузневший мужчина с начинающим лысеть высоким лбом, русыми, с едва заметной рыжинкой волосами, всегда аккуратный, подтянутый, неизменно приветливый, ровный, спокойный в общении с людьми всех рангов, одинаково уважаемый и любимый подчиненными, коллегами-сослуживцами и начальниками.
Отряд стоял в Тирасполе; Тирас — древнее название Днестра, и река разделяла здесь два государства, два мира. Но между ними формально была не граница, а временная демаркационная линия — Советское правительство не признавало отторжения от страны Бессарабии.
Конечно, западная граница, хотя положение здесь год от года, а теперь уже месяц от месяца становилось все напряженнее, однако же отличалась от дальневосточной. В Европе на границах СССР враги предпочитали действовать не боем и разбоем, как то было в Азии, а без шума, учиняя «тихие» диверсии, убийства, провокации и иные нарушения и лишь только в редких случаях отваживаясь на открытые конфликты.
В октябре 1938 года отряд получил пополнение — то были молодые ребята 1917 и 1918 годов рождения, кандидаты партии и комсомольцы, народ отборный, они пришли в погранвойска по спецнабору. Ночью их привезли в Тирасполь и, одетых еще в гражданское, привели в казармы. Утром сыграли новичкам подъем, постригли, помыли, переодели в бушлаты, буденновки, сапоги и построили, разбив на роты и взводы.
На плацу стояли в строю несколько сот славных парней, из которых предстояло в самые жесткие сроки сделать настоящих пограничников.
Гремит команда: «Смирно! Равнение на середину!» Начальник учебного батальона капитан Архипов, красиво печатая шаг, идет навстречу начальнику отряда, отчетливо отдает рапорт. Сейчас важна каждая деталь — она навсегда запомнится новичкам. Майор Строкач и комиссар отряда Мухин идут вдоль строя неторопливо, внимательно вглядываясь в лица.
У начальника и комиссара впереди огромный напряженный день. Однако это касается только их, а молодежь из пополнения должна чувствовать — сейчас она в центре внимания.
Правофланговый — высоченный парень с энергичным, волевым лицом. Таким был сам Строкач 15 лет назад, когда добровольцем пришел в пограничные войска.
— Представьтесь, — говорит майор.
— Никольский Василий, — парень глядит на начальство открыто, смело, отвечает с достоинством. — Призван со станции Мга Ленинградской области. Бригадир слесарей, секретарь комитета комсомола завода. Кандидат партии.
— Вы? — обращается майор к другому бойцу, коренастому, спокойному.
— Сидоров Степан, уроженец села Путилова, что на Ладоге, сотрудник газеты «Мгинская правда», кандидат партии.
— Земляки? — кивает на Никольского комиссар.
— Так точно, и еще друзья, — отвечает тот.
— Вы? — говорит майор.
— Брютов Василий. Уроженец Алтая, кандидат партии, в армии с апреля этого года, был на комсомольской работе.
— Вы?.. Вы?.. Вы?..
Со всех концов страны. Но особенно много ленинградцев — при отборе в погранвойска не последнюю роль сыграла принадлежность к питерскому пролетариату.
Здесь же на плацу усаживает на травку майор Строкач пополнение, разрешает снять шлемы, сам снимает фуражку, отирает лоб, оглядывает слушателей. Сотни пар глаз устремлены на начотряда. Ослепительное солнце, очень тепло нынче в октябре. Простые слова говорил майор, а все запомнится надолго.
Каждое утро все трое Строкачей выходили из дому вместе — Тимофей Амвросиевич шел в отряд, Полина Марковна и Людмила — в школу. Раньше всех возвращалась второклашка, потом учительница, а у начальника отряда рабочий день порой захватывал и ночь. «Хозяйство» было большое, работа сложная.
Прибыл в погранотряд лейтенант Василий Тужлов, молодой, красивый, смышленый, полный энергии. Майор залюбовался ладным лейтенантом: перспективный командир. А лейтенант хоть и смущенно, но пытливо поглядывал на майора — тот произвел на него сильное впечатление высокой эрудицией, знанием службы, пониманием обстановки на границе.
— Есть у нас вакантное место помощника начальника заставы «Степная» номер пять. Участок охраны — девятнадцать километров по фронту. Расположена на берегу Днестра, восемь километров до Григориополя. Вокруг степь голая, ни куста, ни двора. Скала над рекой, обрыв, все вокруг далеко видно, и застава, естественно, на сопредельной стороне отлично видна… Как вы?..
И испытующе впился взгляд майора в лицо лейтенанта. Но тот не дрогнул:
— Я согласен, товарищ начальник отряда.
Строгач улыбнулся, кивнул:
— А мы и считали, что вы дадите согласие. Что ж, в добрый час, товарищ лейтенант. Ждите скоро в гости…
Тужлов стал начальником заставы очень скоро — его предшественник уехал за новым назначением. И почти тотчас судьба послала лейтенанту испытание.
С той стороны прорвались нарушители. Тужлов с бойцами обложил их и после двухдневной блокады одного сумел взять. Позвонил лейтенант в отряд, майор ответил:
— Сам приеду.
Через час черная длинная машина начальника отряда вынырнула из клубов пыли на проселке. Лейтенант подбежал с докладом, но майор раньше всего крепко пожал руку:
— Вот твое крещение. Пойдем, покажешь нарушителя.
Пятой на нарушителей «везло» чуть больше, чем другим заставам, но здесь был молодой командир — и комендант участка капитан Агарков, и сам майор Строгач уделяли Тужлову чуть больше внимания, чем другим лейтенантам.
Весной тридцать девятого, когда сообщили со «Степной», что получены данные о предстоящей заброске боевика, капитан и майор приехали и вместе с нарядом легли в засаду. Строгач поставил Тужлову задачу — обязательно взять лодку с боевиком. Вскоре после полуночи заплескали осторожно весла. Два богатыря-пограничника схватили лодку, а она оказалась на веревке, которая тянулась на тот берег. Нарушитель бросился в воду, его скрутили, но лодка скрылась во тьме. Боевик оказался русским белогвардейцем, шел на диверсию.
Уже летом сообщил Тужлов: на той стороне Днестра, против Григориополя, возник пляж. А в городе — воинские части, наверняка их собрались разведывать «королевские пограничники».
— Давайте откроем свой пляж, — предложил лейтенант.
Агарков доложил Строкачу, тот ободрил лукавую выдумку. Желающих купаться с нашей стороны нашлось множество: молодежь на лодках оккупировала пляж с утра до ночи, и пограничникам оставалось
