— Я большего хочу от жизни.
— Скажи спасибо за те возможности, которые у тебя есть, — сказала Долорес. — Только подумай, сколько девушек мечтали бы быть на твоем месте, Кэрри: сниматься в коммерческой рекламе, пользоваться успехом, быть окруженной мужчинами…
— Какими мужчинами — одни плейбои! — возразила Кэрри.
— Ты подумай! И это говорит Кэрри, которой нравится только один мужчина, но уж он — из плейбоев плейбои! Но попробуй скажи ей об этом!
— А кто это? — поинтересовалась Чарлин.
— Мел Шеперд.
— Вот что! Большая шишка, продюсер? Постой, на ком же это он женился? На дочке какого-то киномагната. Ловкий мужик, если это тот, о ком я думаю. Привлекателен, как сто чертей!
— Он самый.
— Ты с ним поосторожней, а то костей не соберешь, — предупредила Чарлин. — Я хорошо знаю, что такое биотоки — с ними не поборешься. Так что радуйся жизни, но только не теряй головы и соображай, чему можно верить, а чему — нельзя.
Долорес не выдержала:
— А она верит каждому его слову. Так сохнет по нему, что скоро вгонит себя в болезнь.
— Значит, это все у нее серьезно.
Чарлин играла бокалом, наблюдая, как отражаются в его содержимом розовато-серебряные блики ее ногтей.
— Только не делай глупостей, Кэрри. Пользуйся шансом. Как говорится: не складывай все яйца в одну корзинку, постарайся устроиться в жизни, свет клином не сошелся на нашем бизнесе. Но не забывай: прошла юность — ушли возможности. Ты же не хочешь остаться на бобах из-за идеалистических бредней и потом жалеть, что был шанс, но ты его упустила.
— Я все же думаю, — нетерпеливо сказала Кэрри, — что в моем возрасте еще можно и не спешить.
— Конечно, можно, кисуля! Ты же у нас еще малышка. Дело в другом — надо приобретать ухватки, учиться играть в эту игру. Ох как это тебе пригодится в жизни!
— Но я не хочу играть ни в какие игры. Меня бесит общая сосредоточенность на поверхностном: на лице и теле, на внешнем шарме.
— Тебе-то что жаловаться? — возмутилась Долорес.
— Да нет же! Противно, когда о тебе судят только по внешним данным! И у тех, кто выбирает нас для работы, и у тех, кто приглашает нас в гости и в рестораны, других критериев просто нет!
Чарлин пожала плечами:
— Дело вкуса. Умной девушке ясно, какие возможности открывает перед ней этот бизнес.
— Чарлин, я не об этом! Что это за возможности? Модели ведут, пустую жизнь, потом выходят замуж за плейбоев, и единственное, что у них есть, — деньги!
— На твоем месте я бы с большим почтением относилась к деньгам, — заметила Чарлин.
Долорес задумчиво добавила:
— Я считаю, наш бизнес открывает возможность войти в высшие круги общества. Это как пропуск куда угодно.
— Именно! — подхватила Чарлин. — Долорес права! Ты еще не представляешь себе, Кэрри, какую силу, власть и влияние может иметь женщина. Ведь вы, мои девочки, вполне можете занимать в обществе место древнегреческих богинь. Каждая из вас может стать символом славы.
— Мне нужно больше, чем символы, — вздохнула Кэрри, — мне нужно гораздо больше.
— Малышка, сорокалетний опыт подсказывает мне одно: играй осмотрительно. У красивой женщины есть проблемы, о которых другие и понятия не имеют. Либо ты примешь меры, либо станешь жертвой.
— То есть?
— То есть не пренебрегай мужчинами, которые сейчас тебе кажутся совершенно ненужными. Пока ты молода, найди себе живца. В этом твое спасение.
— Спасение от чего?
— От жизни, которая ждет тебя в ближайшие лет сорок, Бог даст.
— Жизнь не только в том, о чем ты рассказываешь, Чарлин, — упрямилась Кэрри.
— Только в этом! — Чарлин потянулась к рюмке куантро, не тронутого Кэрри, и по-мужски опрокинула ее.
Ликер на минуту оглушил ее, но она взяла себя в руки и снова сосредоточила внимание на Кэрри:
— Не примешь меры — кончишь тем, что тебя всякий будет топтать ногами. Для мужчины красота, как овес для лошади: съел и забыл. Поиграл с красивой женщиной и променял ее на другую, помоложе. И поаккуратней с Мелом Шепердом, не строй себе иллюзий насчет него.
— Я ей уже сто раз говорила, Чарлин, — пожаловалась Долорес.
— Неужели ни одна из вас не верит в любовь? — спросила Кэрри.
— Любовь? — в повторении Чарлин это слово приобрело циничный оттенок. — Конечно, я верю в любовь. Я люблю собак, потому что они выше человеческой алчности и эгоизма, я люблю бутылку, потому что спиртное делает жизнь терпимой.
Глава VII
Небо над Манхэттеном наполнилось лиловым, розовым, жемчужным и сиреневым — вечерело. Кэрри порылась в рабочей сумке и извлекла блокнот. Записи за прошедшую неделю, последнюю неделю октября. Как летит время. Встречи, работа, беготня, установление деловых контактов — все интересно, жаль только, что на это уходит малая часть ее души.
— Что не так? — спросила Долорес, заметив ее неразговорчивость и уныние.
— Я все думаю о нашем разговоре за ленчем в воскресенье. И о том, что в обществе одних людей каждый миг наполняется жизнью, а с другими время как бы скользит мимо. Как представишь себе всю бессмысленность существования таких джефри грипсхолмов или эдмундов асторов…
— Бессмысленно? Их существование бессмысленно? Я считаю, что Джефри и его компания прекрасно живут!
— Прекрасно только в материальном плане, а мне бы хотелось совсем другого. Мне бы хотелось одного — любви. И я очень тоскую без Мела.
— А на этот раз как долго он не давал о себе знать?
— Больше недели. Он не любит поддерживать отношения.
— Кроме как в постели!
И Долорес отправилась в ванную переодеваться к вечеру.
Она улыбнулась своему отражению в зеркале. Красота — вот самое ценное сырье на свете. Оно у Кэрри есть, но нет у Кэрри воли для преобразования его в чистое вещество для усиления эффекта красоты. А что такое красота без воли? Товар, который не используется. Бедненькая Кэрри — любовь ей требуется!
Что из того, что Кэрри ослепительно красива? Ее жизнь стоит на месте, потому что Кэрри не желает считаться с реальностью. Долорес известна великая тайна: волосок на теле красивой женщины значит больше, чем трансатлантический кабель. Кэрри пренебрегает этим, Кэрри живет в мире иллюзий, и она обречена на неуспех.
Долорес бросила финальный взгляд в зеркало и убедилась в том, что все в полном порядке и идет в соответствии с ее планами.
Чарлин ахнула, когда Ева показала ей фотографии, сделанные Дэвидом.
— Поразительно! — Чарлин не сводила глаз со снимков. — Ты научилась быть раскованной перед объективом!
