Я позвонила в Калифорнию по его служебному телефону, но мне сказали, что Мел в Европе. Я и не подозревала, что Мел собирается в Европу. Странное ощущение: я здесь, у меня для него прекраснейшее известие, а Мела нет, и мне не с кем поделиться моим счастьем.
10 декабря. Мне просто необходимо связаться с Мелом. Нужно решить множество проблем. Опять позвонила в Калифорнию, мне сообщили, что Мел в Париже, остановился в отеле «Ланкастер». Целый день названивала в «Ланкастер», но Мела так и не застала.
11 декабря. Два дня подряд пытаюсь дозвониться Мелу. Попросила телефонистку передать — буду звонить послезавтра в шесть по нашему времени. Долго ждать!
13 декабря. Как легко и просто прекрасное мгновение сменяется кошмаром. Я гуляла по улицам и не могла надышаться хрустящим вечерним воздухом. Я была совершенно счастлива ощущением новой жизни, зреющей во мне. И все вдруг переменилось.
Когда я все сказала ему, голос по ту сторону океана смолк. После паузы Мел спросил:
— А у врача ты не была?
Все еще бурля радостью, я ответила:
— Зачем мне врач? Женщины сами знают такие вещи! Я чувствую, что это так!
— Ты все-таки проверь, ладно?
— Если ты хочешь, конечно, но…
— Если подтвердится, придется договариваться насчет операции. Наступила моя очередь смолкнуть — я не могла, не желала принять смысл сказанного Мелом.
— Послушай, — выговорила я, наконец, — мы с тобой любим друг друга. Ты же сам сказал, что все равно мы рано или поздно соединимся. Пока ты не получишь развод, я буду держаться в тени, чтобы не портить тебе репутации. Никто ничего не узнает!
Мел даже не дал мне кончить фразу.
— Не пойдет! — сказал он. — Я вообще не знаю, о чем ты думаешь, Кэрри. Я же стерилен, ты это знаешь. У меня не может быть детей, значит, это не мой ребенок.
— Так было раньше! — возразила я. — Но мы любим, друг друга, и что-то переменилось в тебе, случилось чудо!
— Какое еще чудо? Просто это не мой ребенок.
— У меня никого, кроме тебя, не было. Как ты можешь предполагать такие вещи? Конечно же, это твой ребенок.
— А я тебе говорю: ребенок не мой!
— Как ты можешь говорить так!
— Да я только прошлым летом прошел все исследования, и врачи сказали, что проблема моя остается.
— Возможно, врачи просто не знают.
— Не говори глупостей — конечно, врачи знают!
— Возможно, с лета произошли какие-то изменения.
— Бессмысленный разговор! И мы не о том спорим. Слушай, ласточка, я все равно твой друг и готов сделать все, что потребуется, лишь бы тебе было хорошо. Ты в положении. Ну что ж, ты у нас девушка эмоциональная, и тебя необходимо наставлять на путь истинный.
Я стала заикаться: почему Мел сказал, что он мой друг, что-то неправильное было в самом слове «друг»!
— Мел, — еле выговорила я, — мы ведем какой-то странный разговор. Ты меня, наверное, не понял. Ты же говорил, мы будем вместе… Всегда вместе.
— Сейчас это просто исключено. Может быть, позднее, когда я получу развод. А сейчас все это крайне несвоевременно, разве ты не понимаешь?
И тут я расплакалась:
— Но я так хочу ребенка! Он столько значит для меня! Ты даже представить себе не можешь.
— В таком случае, я полагаю, это конец.
— О чем ты, Мел? — ледяное предчувствие сжало мое сердце. — О чем ты говоришь?
Я боялась услышать его ответ.
— Я никогда в жизни не имел дела с беременными женщинами и не собираюсь, так что если ты решишь оставить ребенка, мы с тобой расстанемся.
Ни к селу ни к городу мне вдруг пришло в голову, что за этот международный телефонный разговор плачу я. Мел тем временем продолжал:
— Я лично считаю, что ты сделаешь большую ошибку, если оставишь. У тебя нет средств, чтобы в одиночку воспитывать ребенка.
— Но я же работаю, и я зарабатываю…
— Прошу тебя, Кэрри, веди себя как взрослый человек! Это нечестно и по отношению к ребенку! Чистейший эгоизм с твоей стороны! Кстати, и по отношению ко мне это тоже эгоизм. Ты говоришь, что любишь меня? Так вот, я ребенка не хочу, это не мой ребенок, и я отказываюсь признать его.
— Мел, Мел, — закричала я. — Не могу я сделать это, ну просто не могу!
— Радость моя, — его голос умолял меня. — Если бы только ты вела себя разумно! Я совсем не хочу, чтобы мы расстались, я просто прошу тебя вести себя разумно!
— Я хочу ребенка!
— Кэрри, милая, послушайся меня: ты сейчас очень эмоционально все воспринимаешь и не способна принять разумное решение, понять, что лучше для тебя и для нас с тобой. Придет время, и ты увидишь, насколько я был прав, это единственный путь, единственный способ обеспечить нам совместное будущее.
— Мел…
— Сделай это ради меня, мой ангел, ради нас с тобой! Я позвоню тебе через пару дней, и мы все уладим.
— Но я хочу ребенка…
— Будет ребенок, моя радость! — Мел внушал, убеждал, уговаривал. — У нас будут другие дети, наши с тобой дети!
— Каким образом? Ты же уверен, что у тебя, их не может быть! Если ты стерилен, то откуда дети в будущем, если этот ребенок…
— Я соглашусь на операцию. Будет лучше, потому что я не буду сомневаться в том, что ребенок — мой. Возьми себя в руки, Кэрри, и перестань плакать. Мы с тобой будем всегда вместе, и ты это знаешь. Но пока что нужно договориться о твоей операции. А весной — знаешь, что мы сделаем весной? Я возьму тебя с собой в Европу, и мы по-настоящему повеселимся!
— Я не хочу ни в какую Европу, я хочу ребенка.
Я не могла говорить. Зачем Мел рассказал мне о своей стерильности? Я бы приняла меры, я бы предохранялась, но мне же казалось, что в этом нет надобности. А теперь Мел не понимает.
— Лапка, мы обязательно будем вместе, но ты должна сделать то, о чем я тебя прошу. Сейчас мне придется повесить трубку — у меня еще уйма звонков. Я тебе позвоню через несколько дней — узнать, что удалось сделать.
Когда Долорес вернулась домой, я в слезах сидела у телефона. Она спросила, в чем дело, и я ответила.
— Беременна? — переспросила Долорес. — Как тебя угораздило?
— Не знаю.
— Господи, неужели трудно было принять меры?
— Мел сказал, что у него не может быть детей. Что мне незачем тревожиться.
— Сукин сын! Я тебе говорила, что добром не кончится, но мне и в голову не приходило, что может обернуться так… Кисуля, женщина беременеет только когда хочет подловить мужчину. Но Мела на мякине не проведешь — он не из тех, кто позволит захомутать себя. Выродок проклятый! Ну, ты и влипла!
Долорес закурила и сделала глубокую затяжку.
— Первое, что приходит на ум, — уговорить тебя пошантажировать сукиного кота, потребовать тысяч пятьдесят, если не все сто! Но я понимаю, что ты никогда не согласишься. А главное — он же начнет
