знаешь теперь, куда тебе идти!
И машина умчалась.
Глава III
«Красивая женщина редко воспринимается как личность, даже просто как человек. Откуда взяться самоуважению, если окружающие смотрят на тебя как на товар? Но трудней всего другое — понять, кто ты есть, ибо для этого необходима обратная связь, искренняя реакция тех, кто сталкивается с тобой в обычных, повседневных ситуациях. Когда же дело касается красивой женщины и мужской реакции на нее — мужчина подходит к ней с заранее сформированным мнением, что исключает спонтанную реакцию.
Это капкан — не знаешь, кто ты есть, поскольку отсутствует нормальное взаимодействие человеческих реакций.
Обыкновенному хорошему мужчине красивая женщина не нужна. Он же обыкновенный, поэтому его самооценка строга, а, трезво оценивая свои шансы, он понимает, что слишком многие окажутся впереди него. Конечно же, он не может знать, что эти многие, эти другие так называемые блестящие мужчины пусты, мелки и не способны на подлинно человеческие взаимоотношения. Обыкновенному хорошему человеку и в голову не приходит, что красивая женщина ищет и не может себе найти того, кто способен на сочувствие и понимание».
Зазвонил телефон, и Кэрри отложила ручку.
— Кэрри, радость моя, — раздался в трубке голос Рекса, — ты еще не забыла, что делала пробу у «Портера и Триббла»?
— Ну, еще бы! Я сижу как на иголках в ожидании ответа.
— Так слушай: девяносто девять из ста, что работа достанется именно тебе. Завтра все окончательно решится.
— Рекс, я ушам своим не верю, Рекс! Мне кажется, я не доживу до завтрашнего дня!
— Расслабься, киска, думай о приятном. Завтра все выяснится. Кэрри всю ночь не сомкнула глаз.
Прошел день. Еще два. Кэрри никто не звонил. Наконец позвонила Чарлин:
— Детка, фирма решила отказаться от всей рекламной кампании. Очень жалко, я представляю себе, как ты разочарована. Ничего, не убивайся, найдем тебе что-нибудь еще!
«Слишком все было бы хорошо», — думала Кэрри, медленно кладя трубку.
Она взяла себя в руки и решительно возвратилась к письменному столу, к рукописи.
— По-настоящему мне нужно только это, — сказала она себе. — Я могу написать книгу. Я ее напишу.
Кончиком языка Рекс смочил безымянный палец и провел сначала по одной, а потом и по другой брови, не отрывая глаз от зеркала.
— Покажись мне, лапочка! — крикнула Чарлин.
Рекс был одет в карминные матадорские штаны и болеро изысканной комбинации цветов: бирюзового, белого и золотого. Наряд довершали белые чулки и башмаки с пряжками. Рекс подхватил треугольную тореадорскую шляпу, взял в руки сверкающую шпагу и протанцевал до комнаты Чарлин.
— Конец света! — восхитилась она. — Быть тебе гвоздем маскарада.
— Где моя маска? Я маску забыл! — Рекс бросился обратно к себе за серебристой маской.
— Божественное удовольствие — собираться на маскарад! — вернулся он к Чарлин. — Дикки в безумном восторге оттого, что я пригласил его быть моим гостем.
Дикки — Дик Гетцофф — ожидал Рекса в приемной своего отца: доктор Гетцофф, известный проктолог, помогал Рексу избавиться от геморроя.
— А ко мне должен прийти Элиот, — сообщила Чарлин. — Правда, Рекс, тебе тоже нужно заняться тай-чи, ты станешь просто другим человеком!
Рекс так и прыснул.
— Могу себе представить, как я проделываю все эти упражнения.
— Даже представить себе не можешь, как это было бы для тебя полезно!
— Давай-давай, моя любовь! — все еще хихикая, Рекс выбежал в дверь.
Оставшись в одиночестве, Чарлин прибрала на письменном столе и дала собакам по сухарику. Всмотревшись в зеркало, она сказала себе, что скоро, очень скоро будет выглядеть значительно моложе. Будет выглядеть опять сорокалетней, а со временем — и того моложе. Господи, вот радость будет! Она пошарила в картотечном шкафчике и вытянула бутылку «Джек Даниэль». Налила себе.
Курт и Уоррен насторожили уши. Послышался звук открывающегося лифта и шаги по коридору. Через минуту перед Чарлин предстал Элиот, одетый, как всегда, в черное.
Губы его растянулись в улыбку, обнажая крупные, желтоватые зубы, глаза за стеклами очков сузились до щелочек.
— Вот и я, — объявил Элиот. — Можно приступать к массажу?
— Я думала, сегодня будет иглоукалывание.
— Все равно начнем с массажа.
— Очень хорошо.
Чарлин переоделась в шелковое кимоно и улеглась на кушетку.
Элиот захлопотал над ней.
— Можно побольше открыть кимоно?
— Без проблем.
Примостившись на краю кушетки, Элиот принялся массировать ей шею, лопатки, растирать позвонки, спускаясь все ниже и ниже, к пояснице и к копчику.
— Для иглоукалывания важно полное расслабление, — пояснял ОН.
Чарлин постанывала от удовольствия под движениями сильных пальцев, умело перебирающих мускул за мускулом. Она чувствовала, как обмякает ее тело, послушно откликаясь на призывные прикосновения.
— Может быть, вообще снять кимоно? — предложил Элиот.
— Хорошо.
Чарлин лежала голая, наблюдая, как Элиот роется в своем чемоданчике. Он достал из него длинную, тонкую штуковину, напоминающую карандаш.
— А это что такое? — спросила Чарлин.
— Инструмент для акупунктуры.
— Ты же вроде говорил, что это делается иголками!
— Моя собственная методика. Я использую мое изобретение, которое сходно с иголками, используемыми обычно, но дает лучший результат.
Элиот начал с кончиков пальцев — быстрые, легкие покалывания вызывали острое удовольствие. По мере того как Элиот проходил по всему телу, кое-где появлялись багровые точечки — по его словам, они указывали на органы, нуждавшиеся в лечении. За пальцами ног последовал затылок, колени, лопатки и вся спина.
— Ну вот, можно одеваться, — заключил Элиот. — Первый сеанс иглоукалывания закончен.
— До чего же приятно! — Чарлин просто мурлыкала от удовольствия, слишком расслабленная для того, чтобы встать с кушетки.
— В следующий раз я приду в пятницу, — сказал Элиот, собирая свои вещи в чемоданчик. — Пройдет достаточно времени, и можно будет провести следующий сеанс.
Чарлин надела кимоно. Элиот повернулся к ней:
— Как давно у тебя не было половых сношений? Вопрос застал ее врасплох и показался оскорбительным.
— Это разве имеет отношение…
— Извини, я совершенно не желаю показаться любопытным, но это важное обстоятельство для
