впавшими глазами, окруженными темными тенями… Зекери изумлялся тем новым чувствам, которые она пробудила в нем. Эта женщина достала армейский нож, чтобы защитить себя от двух вооруженных бандитов, эта женщина, несмотря на свой страх, умеет думать о других. Он наклонился и поцеловал ее ласково в темнеющий на подбородке синяк.
— Если мы выберемся из этой переделки, детка, ты увидишь, как мы прекрасно поладим друг с другом, я обещаю тебе это.
После того, как она впала в крепкий спокойный сон, Зекери притащил большую сухую ветку и развесил на ней мокрую одежду Элисон вблизи огня. Затем он выловил из воды вареное яйцо и с отсутствующим взглядом очистил скорлупу. Элисон нужна еда для поддержания сил. Но яйцо вкрутую ей не годится. Зекери съел яйцо, запивая речной водой.
Инстинктивно потянувшись за сигаретами, он вдруг в ярости скомкал пачку и швырнул ее в огонь. Потом он долго сидел, сторожа ее сон, прислушиваясь к ровному дыханию спящей. Ей нужна еда, и ему придется достать ей еду. Вне зависимости от того, бродит поблизости ягуар или нет. Он должен еще раз навестить хижину старика.
14
Девяносто минут. Он сунул в огонь полено — обрубок толстой сухой ветки — и добавил несколько охапок сушняка, чтобы разжечь большое пламя. Оно должно отпугивать ягуара и хорошо освещать пещеру в его отсутствие. А он будет отсутствовать полтора часа — девяносто минут. Придется идти прямо сейчас. Если ей станет хуже ночью, он должен быть с ней. А если ей станет совсем худо, он должен будет попытаться помочь ей — отнести ее к людям, в деревню. Несмотря на ягуара. Он должен будет это сделать. А сейчас — сорок минут туда, сорок назад, десять минут в хижине. С ней ничего не случится за девяносто минут. Он проверил ее пульс. Пульс, казалось, был в норме, может быть, чуть замедлен. Но зато ее дрожь прекратилась, и она дышала ровно, глубоко.
Девяносто минут. Он взял нож и фонарик и задержал дыхание, выходя опять в темноту. Опять ему предстоял путь через реку и блуждание между деревьями в ожидании смертельного нападения в каждую секунду. Раньше на той же самой тропе он чувствовал себя в безопасности. И вот, проклятье, теперь, зная, что в окрестностях бродит ягуар, он шарахался каждого куста. Надо было выйти во что бы то ни стало на проезжую дорогу.
Через тридцать минут, в течение которых он шел, почти не дыша, он проскользнул, наконец, в дверь пустой хижины, где обнаружил холодную золу в очаге, нетронутую с тех пор, как он впервые побывал здесь. Старик давно ушел. В полутемном помещении Зекери зажег фонарь. Козлиная туша все еще висела, накрытая мешковиной, несколько полусонных мух, жужжа, исчезли в темноте. Не теряя времени, Зекери взял тонкий шест и, подняв его до уровня потолочных балок, поискал тыкву, в которых старик держал куриные яйца. На его удачу две разбуженные молодые курочки нервно и потревоженно выглянули со своего высокого насеста вниз на Зекери, моргая от слепящего света фонарика. Зекери удовлетворенно улыбнулся. Привет, ужин!
Он открыл самое большое лезвие ножа и воткнул в дверной косяк. Все еще тяжело дыша, Зекери взобрался наверх и схватил ближайшую курочку за лапки. Он стянул ее вниз с насеста, квохчущую и бьющую крыльями. Крепко ухватив ее одной рукой, он выдернул другой нож из косяка и резанул птицу по горлу.
— Прости, цыпа, — пробормотал он, — на этот раз, пожалуй, тебе не повезло.
Точно так же он управился со вторым цыпленком. Правда, с большим проворством и с меньшим шумом.
Он снял одну из тыкв и нашел в ней пару яиц. Проклятье, этого мало. Зекери полез в свой карман за деньгами, взятыми из рюкзака Элисон, отсчитал 10 долларов — вполне достаточно, чтобы возместить старику его убытки. Зекери уложил цыплят и яйца в небольшой глиняный горшок и поставил его у двери. Он опять полез наверх, на этот раз за вторым одеялом, когда человек с лицом, похожим на мордочку крысы, переступил порог хижины. В тусклом лунном свете блеснул ствол его большого револьвера старой марки Смит-и-Вессон. Даже со своим коротким стволом это оружие было надежно на 90 %. Вчера Зекери уже видел его в деле.
— Привет, — услышал он жесткий голос, приветствующий его по-испански. — Как дела?
Зекери, чей живот в данной ситуации служил прекрасной мишенью для пушки бандита, медленно опустил руки с потолочной балки и, взглянув на парня, удостоверился, что это действительно один из тех двоих, потерпевших вчера фиаско.
— Но я не говорю по… ну да, но абло эспаньоль, — выговорил он, злясь на самого себя.
Парень был шести футов росту и вряд ли весил больше ста двадцати фунтов, с него градом катился пот — он явно пользовался и злоупотреблял снадобьем, хорошо знакомым Зекери. На нем была та же одежда, что и вчера, в руках — та же пушка. Проклятая вещица вмиг проделает в вас дыру, так, что грудная клетка взорвется и брызнет, как арбуз. Вот сукин сын!
— Прекрасно, зато я говорю по-английски, — пистолет был все еще уставлен прямо в живот Зекери. — Я знал, что ты вернешься, я говорил Паоло, что кроме как здесь, вам негде достать еды, — парень посмотрел на зарезанных цыплят, лежащих в горшке у его ног, и, осклабившись крысиной улыбкой, спросил:
— Это для нее?
— Это для меня!
Зекери заставил себя расслабиться и одновременно быть начеку, чтобы суметь провести одну из своих лучших игр.
— Послушай, старик говорил, что вы, ребята, ищете женщину по имени Луизита. Она сбежала от меня на руинах. Я не знаю, где она, и, говоря по правде, меня это мало заботит…
— Я не верю тебе, — крысиная мордочка явно не купилась на это.
Зекери постарался изо всех сил изобразить из себя оскорбленного американского туриста.
— Но это же так! Она проколола мой бак и убежала, бросив меня в незнакомом месте. Зачем я стану лгать тебе? Я от души надеюсь, что вы отыщите эту бабу.
Парень недоверчиво ухмылялся, показывая свои крысиные зубки.
— Нет, это мы прокололи бак. И украли твою машину тоже мы, — его лицо растянулось в мрачной улыбке. — Где она? Говори!
— Я же говорю: я не знаю. Не знаю! — Зекери мешал правду с ложью. — Я даже не знаю, где другая женщина. Они обе исчезли.
Парень перестал улыбаться, а его глазки, жесткие и блеклые, превратились в щелочки. Зекери снова начал свою игру.
— Послушай, я пришел сюда за едой. Я знал, что у старика есть цыплята, а я голодный.
Он оценил расстояние между своим животом и пистолетом. Слишком близко, чтобы парень промахнулся, и слишком далеко, чтобы суметь что-нибудь предпринять. Нарочно говоря быстро и оживленно, Зекери постарался подойти поближе к бандиту.
— Посмотри, у меня есть деньги. Я заплачу, сколько ты скажешь, если ты раздобудешь мне машину до Белиза. Или отвези меня к автобусной остановке. Я же плачу!
— Заткнись! — бандит явно не владел английским языком свободно, и все, что ему говорил Зекери, он старательно переводил про себя на испанский, чтобы уразуметь смысл его слов.
Сосредоточившись на этом, он бессознательно опустил немного тяжелый пистолет, и Зекери воспользовался моментом, рванувшись с места. Он швырнул фонарик в лицо парню и сильным ударом по запястью выбил пистолет из его руки.
Зекери вымещал охватившую его злость, нанося удары в полной темноте по телу обезоруженного противника, и приговаривал с выражением:
— Послушай ты, сукин сын! Я сыт по горло наставленными на меня пушками! Мне глубоко плевать на твои проблемы. Ты понял?
