— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что мне страшно, Рэм, — скуксился Славей, затравленно глянул на монитор. — Очень страшно.
— Если ничего не делал, то и бояться нечего.
Вопль компьютера заставил дознавателя вздрогнуть.
— УУУАААААУ! — завыли динамики, и Консворт мигом оказался рядом. Читающие! Наконец-то Читающие!
Он плюхнулся в кресло, еще раз отпил из бокала, поставил его на стол и с нетерпением вывел отчет на экран. Сзади, с низким сопением, застыл Славей и подавленно спросил:
— Ну, что там?
Рэм пробежался взглядом по скупым строчкам и расстроено вздохнул. Ничего… Совсем ничего…
— Пишут, что она была без сознания перед смертью. Так что последние воспоминания и видеоряд им снять не удалось. Зато говорят, что ты храпел. А больше ничего не смогли раскопать. Я ж ее три дня пытал, минимум. Проклятье. Ты дурак, Славей. Ты ленивый и сонный дурак! Тебя уволить мало.
Славей неловко улыбнулся, прошел к дивану и плюхнулся на него. Рэм почувствовал, что настроение друга изменилось. Бодрее он стал, что ли.
А затем Рэм увидел запрос от Пальчиков, отосланный Калькуляторам. Мир словно отпрыгнул в сторону. Сознание будто прошило затылок и отлетело к потолку, а потом прыжком вернулось обратно. Консворт вцепился пальцами в стол и еще раз перечитал запрос. Машинально дернулся к нему в попытке отменить, но то, что ушло в Калькуляцию, поздно отзывать.
К горлу подкатил ком, внутри заворочалась лютая злоба. Перемирие, говоришь?
Эта сука поставила Славея в розыск… Эта проклятая сука, не спрашивая Рэма ни о чем, поставила его единственного приятеля в этом гребаном городе в гребаный розыск!
— Ты чего? — встревожился Мад. — Плохие новости?
Кровь застучала в ушах, лицо как будто одеревенело. Рэм откинулся назад, запрокинул руки за голову, глядя на сообщение, как на ядовитую змею.
— Ты чего, Рэм? — голос Славея дал петуха. Наверное, он понял.
«Вот ведь сука. Вот ведь сука!»
В голове Консворта колотились только эти три слова. И ничего более.
— Ты меня пугаешь, Рэм, — толстяк поднялся с дивана.
— Тебе есть, где спрятаться, Славей? — тихо спросил Консворт и посмотрел на приятеля.
Нара
Восьмой день
— Что ты тут делаешь, Нара? — спросил Элай.
Она не хотела говорить вслух, что же она здесь делает. В душной командирской рубке было слишком многолюдно для этого. И непривычно шумно. Зал гудел встревоженным роем, и такое изменение ничего хорошего не сулило.
— Тихо, — гаркнул вдруг Элай и, забыв про нее, сел в кресло. — Есть связь с объектом?
— Корабль на запросы не отвечает, — крикнул через зал молодой связист.
— Дор стратег, мы засекли передачу! Идет… — прервали его с другого края.
— Перевести на мой канал! — стратег с мрачным видом уставился в мониторы, и Нара решила подойти поближе, стараясь не смотреть в сторону безмолвного адепта Калькуляции. Черный призрак торчал рядом с мостиком.
От этих мертвецов у Нары всегда мурашки бежали по коже. В зале вновь раздались реплики.
— Слушаюсь дор стратег!
— Корабль появился на радарах. Это орбитальная платформа, дор стратег! Они были здесь все это время!
— Уцелевшие штурмовики возвращаются, они возвращаются!
— Откуда она взялась? Откуда?
Зал снова загудел, но на этот раз Элай промолчал. Рассматривая переглядывающихся, встревоженных людей, Нара дошла до лестницы на мостик, поднялась и остановилась рядом со стратегом. Кое-кто из офицеров покосился в ее сторону, но ничего не сказал. Многие возбужденно прильнули к мониторам.
— Что происходит? — спросила она.
Ловсон не ответил.
— Элай?
— Нара, тебе вообще здесь нельзя находиться. Но раз уж пришла, то хотя бы не отвлекай, — неожиданно зло ответил он и даже не обернулся.
Ей захотелось опустить ладони на его напряженные плечи. Успокоить прикосновением. Ведь он прав: командный мостик не место для адептов храма. Запоздало она подумала, что проклятый Калькулятор наверняка уже отправил на спутник отчет о подобной вольности. Что у Элая теперь могут быть проблемы из-за нее. Сразу захотелось уйти, но жрица удержалась. Как бы она теперь не поступила — это ничего не изменит.
Бросив взгляд на монитор, Нара увидела на нем изображение уже немолодого мужчины в парадном синем мундире с зеленой окантовкой. Абсолютно лысый (и эта лысина ему поразительно шла), с близко посаженными глазами и нездоровым, почти желтым цветом лица. Незнакомец что-то говорил, и жрица чуть наклонилась, вслушиваясь в едва слышный голос.
— …такая империя. Я предлагаю вам присоединиться к новому строю, — тихо ворковали динамики. — К строю, в котором не будет места нелепому кровопролитию. Помните, что на руках вашего императора кровь родных и близких. Кровь людей, отданных им в лапы наемных убийц только из-за его нелепых страхов. Кровь моей жены.
— Кто это… — прошептала Нара.
Элай раздраженно мотнул головой, впившись взглядом в изображение.
— Я скорблю вместе с вами о той жертве, что нам пришлось принести. Те храбрые солдаты, брошенные в бой алчными полководцами, погибли не зря. Они стали знаком для всех, что среди подданных империи не должно быть неравенства. Что мы ничуть не лучше народа Волканов или же Ящеров. И даже инсектоиды могут перестать быть нашими врагами. Даже с ними можно найти общий язык и прекратить распрю, длящуюся вечность.
— Это… — догадка ошеломила ее. — Это… Владыка Воннерут Халамер?
Элай коротко кивнул.
— Нам предстоит многому научиться. И мы можем это сделать. Я был в Глубине и теперь знаю больше. Узнаете и вы. Уже сейчас с нами вместе выступают наши новые друзья, что встретили нас как врагов, но одумались. Несколько кораблей «Триумфаторов» и «Карателей» уже присоединились к Длани Свободы.
— Вот и Сепар нашелся, — загадочно произнес Элай. Странные слова. Неуместные.
Человек на экране монитора был так не похож на Стоика. Угловатостью своей, что ли. Серостью. Невзрачностью. Куда уж ему до пышного и брутального императора.
Дальнее родство. Их прадеды были братьями. Посланники Звездного ветра, наследники Лодена. Могучие близнецы Рэйард Первый, которому и достался престол, и Думм, его верный товарищ и соратник. В те времена никто и помыслить не мог о соперничестве в столь знатном роду.
— Нам нет разницы, кто вы, жрец или же простой техник. Нам все равно, рядовой ли вы солдат или же сам боевой лорд. Мы одинаково нуждаемся в каждом, — проникновенно вещал Воннерут. Его глаза… Что-то странное было в его глазах. Что-то чуждое. Страшное. И даже страшнее того приговора, что пришел на ум сам собой.
— Это гражданская война, Элай? — одними губами спросила она, но тот ее не услышал.
