– Концы в воду, – многозначительно буркнул Друз.
– Я говорю с капитаном отряда или с представителем шайки? – мрачно поинтересовался Фтаррух.
– Да, кстати, тише будь. – Гезеш бросил на бойца многозначительный взгляд.
За окном вновь зазвонил колокол. Неожиданно распахнулась дверь, и на пороге показался Гнев.
– Он? – прорычал Горящий.
– Разобрались уже, – отмахнулся Лесоруб.
Проклятый полыхнул огнем и захлопнул дверь.
– Я чего пришел-то… Пойдем пройдемся, – Фтаррух указал на выход. – Оружие и доспех оставь здесь.
Лесоруб коротко кивнул.
Пока они не вышли из военного квартала, умралец не проронил ни слова. Глядя на мрачное лицо Фтарруха, Гезеш пытался понять, что тот хочет услышать.
Миновали заколоченный костел, на дверях которого чернело какое-то слово.
– Что там написано? – спросил Лесоруб попутчика.
– Ложь, – равнодушно прочитал тот.
В молчании они покинули военные кварталы, и Гезеш на миг оглох. Царство уныния сменилось королевством праздника. По улицам сновали люди. Куда-то катили груженные зерном телеги. Проехал небольшой отряд кавалеристов. Молодая девушка в сопровождении двух здоровенных вооруженных битюгов о чем-то спорила с товаркой, за спиной которой замерли еще два воина. На белокаменных домах по обеим сторонам дороги красовались яркие вывески. Ни одну из них Лесоруб прочитать не мог.
– Торговые кварталы. Здесь всегда шумно, – поделился, наконец, Фтаррух. Лицо его разгладилось. Судя по всему, казарменный район он не любил.
– Да уж. – Гезеш изумленно оглядывался, отмечая, что почти каждая девушка на улице находится под охраной и ни капли не смущается этим.
– Женщины – наше все, – заметил его удивление Фтаррух. – Святость! Их мало. Очень мало. На одну женщину приходится десять мужчин…
– Почему?
– Не знаю. Никто не знает. Если в семье родилась девочка – это праздник всей улицы, – усмехнулся Фтаррух.
– Куда мы идем?
– Гуляем, – фыркнул умралец. – Подальше от Военного квартала. Я его ненавижу.
– Почему?
– Смерть. Там всюду смерть. Не заметил? Каждый день кто-то не возвращается в казарму. И это в мирное время. Умершие. Их все больше. Не хочу об этом говорить.
– Большой город.
– Огромный… – кивнул Фтаррух.
Какое-то время оба молчали. Лесоруб кожей ощущал, что умралец хочет что-то сказать, но не может решиться.
– Как дела у Зависти? – вдруг спросил тот.
– Держатся. Нас приняли радушно. – Гезеш вспомнил Коррейн-Дарг. По сравнению со столицей форт казался деревенькой из трех дворов.
– Вчера, после того как вы пришли, на поле напали умершие. Не наши. В красно-белых перекидках.
– Значит, не дошли… – наверняка Шамм и остальные дружинники. Следы их потерялись после деревни, где засел Добрый Фей и остались Веселые Гады.
– Кто?
– Мы с ними сквозь заставы Святого Ларса пробивались. Андагедцы…
– А! – озарилось лицо Фтарруха. – Да-да! Точно… Их цвета… Давно их не видно было.
– И не увидите больше. Ан-Да-Гед вымер.
– Следовало ожидать…
Улица вывела их на площадь, посреди которой красовалась небольшая статуя. Женщина с развевающимися волосами, руки протянуты к небу, на лице боль.
– Что это? – спросил Гезеш.
– Памятник Сестрам, – удивленно посмотрел на него Фтаррух.
– Я из Колонны. Память не вернулась! – раздраженно пояснил свой интерес Лесоруб.
– Тогда понятно… Сестры – женщины, защитившие Гур-Дарг от удара Безумия. Принесшие себя в жертву. Вон, видишь замок? – Фтаррух указал рукой на далекие башни. – Замок Сестер. Говорят, что только благодаря им Гур-Дарг еще стоит. Сила самопожертвования защищает его. Тысяча душ…
Гезеша передернуло, и он внимательнее посмотрел на статую.
