– Ну, так… если смотреть правде в глаза, – она отпила и поморщилась, – все они убийцы. Кто больше, кто меньше. Это там всякие народные сказки их идеализируют… для детей… А на деле… Ты закуси лучше.
– Чем, Катюшиными конфетками? Дураков нет!
– Я сыр купила. И кильку.
– Правда, кильку? – заинтересовался Вася. – Настоящую?
Они выпили еще.
– Вот все-таки хорошо, что у нас с суевериями борются, Лена Сергеевна, – рассуждал Вася, выуживая кильку пальцами. – Есть шанс, что совсем изживут. Но есть одна вещь, которая меня сильно беспокоит. Вот, скажем, нападет на нас Китай…
– Что вдруг? – сухо сказала Петрищенко.
– Ладно, или мы на Китай… Уже один раз чуть не дошло дело, с Даманским когда. И кого мы против них выставим?
– Китайцы тоже с суевериями борются, Вася.
– Не скажите, а вдруг это для отвода глаз? Дезинформация. А на самом деле у них и лисы-оборотни, и драконы даже… Или еще хуже, внедрили в народное сознание какую-то сущность убойную… А ведь их миллиард с хвостиком! Вы хоть представляете степень ее эффективности!
– Вася, – твердо сказала Петрищенко, у которой слегка шумело в голове. – Это не наше с тобой дело. Нам бы с этой пакостью разобраться. И помощи никакой.
– А не думаете, Лена Сергеевна, что ее, – он покосился на телефон на столе, – тоже под оборонку приспособить захотят?
– Нереально, Вася. Он же не исконный. Чужак.
Вася задумался.
– Да, – сказал он наконец, – этот никого жалеть не будет. Ни своих, ни чужих. Ну что, может, еще по одной? Ладно, Лена Сергеевна, за ваше здоровье. Душевная вы баба… жалко. Снимут вас, эх!
– Вася, – заискивающе сказала Петрищенко, – а может… все-таки есть какой-нибудь способ, а, Вася?
– Знаю я одного человека, – неохотно сказал Вася, – он, наверное, может. Он молоток в этом смысле. Спецкурс у нас вел. Только он вам, Лена Сергеевна, не понравится.
– Почему?
– Ну… не понравится, и все.
– Вася, – Петрищенко заглянула ему в глаза, – а, Вася?
Вася подумал, с нежностью покосившись на колбу со спиртом, но предусмотрительная Петрищенко взяла ее за горлышко и убрала в сейф.
– Ладно, – сказал он наконец, – я попробую. Может, и согласится. А проезд кто ему оплатит? Вы?
– Он кто, – тоскливо спросила Петрищенко, – шаман?
– Вроде того.
Петрищенко сделала широкий жест рукой и задела пыльный коралловый куст на столе.
– Ну и фиг с ним, – сказала она бесшабашно, – оплачу. Пускай приезжает. Нелегалом! И чемодан с двойным дном. И эту… «Искру»… обязательно.
– Хватит бузить, Лена Сергеевна. Трешку только дайте. На межгород.
– Отсюда звони.
– Не буду я отсюда звонить. Дураков нет. Я с Почтамта.
– Ты уверен, Вася, что на межгород? – усомнилась Петрищенко, но трешку дала.
– Розалия, ты все еще здесь? – удивился Вася.
Петрищенко высунулась из кабинета, оглядела ее, поджав губы. Розка сидела, развалясь на стуле, и читала «Анжелику». Поскольку в комнате было холодно, она так и осталась в омерзительно зеленом пальто, с ядовито-зелеными ногтями на обкусанных пальцах… Какой ужас.
– Там дождь…
– Ну и что? Немедленно домой. Тебе что сказали? И чтобы до понедельника не было тебя. Тридцать страниц! Леви-Стросса! Из дому не выходить. Ясно?
Розка повернулась на каблуках и маршевым шагом пошла к двери. Издевается, зараза.
– Погоди! – сказала Петрищенко.
Розка резко остановилась и сделала «кру-угом».
– Ты что ешь? – спросила Петрищенко.
– Чего? – выщипанные бровки Розки поползли вверх.
– Ну… – Петрищенко в затруднении постучала пальцем по столу, – ты как… на диете? Ну, как-то ограничиваешь себя в еде?
– У меня шестьдесят ровно талия, – сказала Розка, презрительно глядя на Петрищенко. – Куда мне еще себя ограничивать?
– Ну, я не знаю, там… вон, джинсы как сидят… как барабан…
Господи, что я такое несу?
Розка надулась и покраснела. На глазах выступили слезы.
– Вам все не нравится, – сказала она со всхлипом, – все, что я ни делаю, вам не нравится… Думаете, если мне семнадцать, а сама уже старая, так можно вот так издеваться над человеком?
– Роза, я вовсе не… Я только хотела…
– На себя посмотрите! – выкрикнула Розка, замирая от собственной отваги, вновь повернулась на каблуках и пулей вылетела из комнаты.
Вася торопливо вышел вслед за ней, укоризненно кинув на Петрищенко взгляд через плечо.
Петрищенко смотрела им вслед, недоуменно потирая ладонью лоб. Вернулась в кабинет, взяла со стола пыльный том в сером матерчатом переплете и стала его листать. Какая-то ерунда. Индейцы, тотемные животные, духи предков. Откуда у нас духи предков? Почему я вообще этим занимаюсь? Вася недвусмысленно и не раз давал понять, что я в этом плане – полный ноль. И Катюша вместе с ним. И каким ветром меня вообще сюда занесло? Была бы районным терапевтом… смотрела бы старушек… Надо было еще прошлым летом увольняться, после той истории с диббуком. Сионистскую символику не рекомендовано, видите ли…
Звонок был внезапным и таким резким, что она невольно вздрогнула. Неужели Вася? Вот это скорость! Она усматривала в Васе множество самых неожиданных способностей, но, видимо, все-таки его недооценивала.
Но в трубке дребезжал старушечий голос, картавый и кокетливый:
– Елена Сергеевна, я сегодня пораньше хотела уйти. У меня свидание с одним человеком, – Генриетта интимно понизила голос, давая понять, что это свидание не просто так. – А Лялечки нет. А обещала в четыре прийти.
– А сейчас сколько? – механически спросила Петрищенко, хотя на руке у нее тикали часы.
– Так полпятого же. А я не могу… больше ждать не могу.
Вот зараза, подумала Петрищенко, наверняка очередной брачный аферист. Генриетта все время страдала от брачных аферистов – у нее была неплохая старая комната в центре.
– И не звонила?
– Нет, не звонила, – обиженно сказала Генриетта, – я мамочку вашу покормила и сама поела немножко, ничего?
– Ничего.
– Так я пойду?
– А мама что делает?
– Спит, – сказала Генриетта, и Петрищенко с миг гадала, врет или нет, – я ей почитала, включила телевизор, и она заснула. Она всегда под телевизор…
– Я знаю. Ладно, идите, я сейчас подъеду. Через полчаса подъеду.
– Так мне вас ждать? – Генриетте очень не хотелось ждать. Старческая любовная лихорадка. Старческое обжорство. Кора сдает первой, напомнила себе Петрищенко.
– Нет, – сказала она, – идите. Телевизор только выключите и идите. Я скоро буду.
