свою очередь, от персидского «
В Альмагро мне посчастливилось познакомиться с уникальным в своем роде специалистом, Марией- дель-Кармен Санчес Серрано. Для нее баклажаны — неотъемлемая часть жизни, работы, истории ее семьи. В Альмагро Марию Кармен и ее родных называют словом: «беренхенерас», что можно перевести как «баклажанщики». Здесь это вполне нормальная специальность, ну, все равно как булочник, мясник, зеленщик или аптекарь. Я отправился повидать эту удивительную женщину на ее предприятие, небольшой склад на краю города. Снаружи красовалась вывеска: «Беренхенас Ла Хаула», это название фирмы. Я приехал вечером, и Мария Кармен с сестрой только что вернулись с рынка, где торгуют вразвес баклажанами, оливками и другими солеными овощами. Я стоял у дверей, вдыхая весьма специфический и безошибочно узнаваемый запах уксуса, тмина и красного перца, и мысленно вдруг перенесся на берег Средиземного моря, вспомнив грандиозный пикник, в котором участвовал в теплый весенний день, лет десять назад, а то и больше. Помню, я тогда впервые попробовал хрустящие соленые баклажаны из банки, купленные в местном супермаркете, и их необычный вкус мне очень понравился. По полу склада к стоку ползла ярко-оранжевая лужа — просочился маринад.
Несомненно, баклажаны — визитная карточка этого города. Обитатели Альмагро издавна продавали свои соленые баклажаны на ярмарках и фиестах по всему региону. Их приезда ждали, как вспоминает один писатель из Ла-Манчи, «словно майского дождика — с восторгом, потому что нет более освежающего и восстанавливающего силы блюда в обжигающую жару августовской ночи, чем острые хрустящие баклажаны из Альмагро».
Волосы у Кармен завязаны на затылке в пучок, а серые тренировочные штаны заправлены в резиновые сапоги. Мы сидим в небольшом темном кабинете с облупленными стенами и серой старомодной офисной мебелью. Увидев, как хозяйка буквально рухнула в кресло, я догадался, что она присела впервые за целый день. Так и оказалось.
— Я начала работать с восьми лет, и так с тех пор и не останавливаюсь, — выразительно сказала Кармен. — Я знаю баклажаны не хуже, чем своих родных. В тот момент, когда у моей матери начались роды, она как раз ставила в печь горшок с баклажанами. Смешно: сорок лет прошло, мне пора бы их уже и возненавидеть. Но этого не происходит. Я до сих пор люблю баклажаны. — Кармен устало улыбнулась. У нее было поблекшее лицо, как у всех людей, которым приходится вставать рано.
— Откуда взялся рецепт? Ну, да он вековой давности, от мавров еще остался. Мне так, по крайней мере, говорили. Мы строго по нему готовим, ничего не меняли. В основном все делаем руками. Все натуральное, ничего искусственного.
Слава столицы баклажанов по праву принадлежит Альмагро, но есть еще особый сорт — совсем мелкие баклажаны, не больше, чем кулачок ребенка, их выращивают в поселке Альдеа-дель-Рей, там почва более подходящая. Жители этого поселка сажают баклажаны в мае и снимают урожай начиная с июля. Интересно, что они срывают баклажаны еще зелеными, когда их округленные концы едва вылезают из своего основания, окруженного колючками. (Зеленые части съедобны; как ни странно, от соления они становятся мягче. В Альмагро даже ствол очищают от кожуры и съедают, хотя большинство испанцев других регионов оставили бы его на тарелке.)
Основная часть процесса — не соление, а кипячение.
— Это дается годами опыта, буквально годами, опыт подскажет, как долго их варить, — пояснила Кармен.
Мы отправились к ней на предприятие — посмотреть на стальные котлы, в которых кипятят баклажаны, пока они не приобретут золотистый цвет (передержишь, и они просто почернеют), и на бак, в котором их купают в холодной воде. В прежнее время баклажаны выкладывали на ткань во двориках домов и опрыскивали колодезной водой.
А потом наступает черед приправ: это важная составляющая испанской кулинарии, связанная в основном с салатами, но применимая и к колбасам (вроде копченой свиной и
Кармен сдвинула с одного кувшинчика крышку и выудила баклажан — мне на пробу. Я давно заметил: все, что пробуешь в том месте, где оно производится, обязательно вкуснее, чем этот же товар, купленный в магазине. Лишний раз я убедился в правильности этого постулата в Альмагро.
Баклажан был восхитителен (свежий, хрустящий, уксуса и соли в меру, так и таял на зубах), но не будем забывать, что у Кармен и ее семьи было целых сорок пять лет для того, чтобы довести рецепт до совершенства. Мы стояли в хранилище, заполненном этим особым ароматом, и я вытирал руки бумажным полотенцем (когда ешь баклажаны, всегда пачкаешься). Потом мы разговорились, и передо мной мало- помалу развернулась семейная сага. У Кармен было семеро братьев и сестер, мать вкалывала не покладая рук, стараясь прокормить детей. Образование они получили не такое, какое следовало бы, — старшую сестру Кармен забрали из школы еще маленькой, потому что мать просто не справлялась одна. Директриса пыталась помешать этому, доказывая, что у девочки светлая голова и ей надо учиться дальше, а если вопрос упирается в деньги, то можно попытаться что-нибудь придумать. Но мать настояла на своем: старшая дочь нужна ей дома.
Кармен покачала головой, оперлась плечом о притолоку выбеленной двери.
— Мы не то чтобы голодали, но денег хватало лишь на самое необходимое. Я помню, как завидовала соседским детям, которые сидели у себя на крыльце и ели лакомства, ну а мы — мы знали, что у нас на такое нет средств.
Ее отец тоже вырос в многодетной семье, без отца: дедушку Кармен убили в Гражданскую войну. Вначале он работал на мукомольной фабрике, потом разводил свиней на арендованной земле, делал на продажу ветчину. А когда убедился, что на это семью не прокормить, попробовал заняться баклажанами. Он пытался варить их в цинковом котле, в котором его жена кипятила белье. Потом солил эти баклажаны в терракотовых кувшинах, составлявших все ее приданое. Поскольку отец Кармен не знал толком рецепта, первые три попытки его обернулись крахом.
— Баклажаны у него почернели! — смеется Кармен. — Он не смог угадать время! Только на четвертый раз получилось как надо! Ох и злился отец — сколько добра зря перевел! — У нее даже глаза заблестели, и она раскраснелась от воспоминаний.
Вот так и возникла фирма «Ла Хаула». Это название означает «клетка», поскольку у них в семье была в ходу поговорка, смысл которой — что-то вроде «хороша клетка, да за птичку стыдно». И когда отец добился успеха, началась повседневная работа: просто тяжелая и совсем изнурительная. Кармен с сестрами вечно были в дороге с банками баклажанов: ездили от деревни к деревне, вставали рано утром, упаковывали товар в безумную жару или в до ломоты в руках холодный полдень, а потом — назад на базу, чтобы отмывать емкости…
Я распрощался, и Кармен отправилась загружать фургон: надо подготовиться к завтрашнему дню. Мы обменялись рукопожатиями. У нее все руки были в оранжевых пятнах — от красного перца, это цвет постоянного «загара»
— Да, баклажанщики мы и есть, — и нам поздно что-то менять, — сказала она с удовлетворенной, хотя и усталой улыбкой.
У Мануэля де ла Оса свой ресторан в деревне возле Куэнки, и это заведение постепенно — и без особых усилий со стороны его владельца — приобрело славу лучшего в Испании. Фамилия сеньора Осы очень похожа по звучанию на испанское слово «медведь», и, надо сказать, этот человек на него похож: плотный бородатый здоровяк с шевелюрой нечесаных угольно-черных волос, пальцы — как толстые сосиски из мяса дичи, ручищи словно окорок ветчины, которую делают в горах. Но взгляд и улыбка у сеньора Осы — скромные, даже застенчивые, в нем нет ни капли самомнения, слава не испортила его.
Маноло (так фамильярно называют его даже малознакомые люди) не из тех шеф-поваров, которые
