— Представь, а что если Путин сам замешан в этих делах? — задумчиво ответил Невзлин.
— Да ты что! — воскликнул Ходорковский. — Президент контролирует бюджет страны. Думаешь, его может заинтересовать какая-то пара миллионов «отката»?
Ходорковский обсудил свое выступление с руководителем администрации президента Волошиным и премьер-министром Касьяновым. Он пришел на встречу, вооружившись схемами и диаграммами, иллюстрировавшими его позицию.
Бо?льшая часть его доклада опиралась на результаты опросов общественного мнения. 27 % россиян считали, что коррупция представляет самую большую опасность для страны. 49 % полагали, что большинство государственных чиновников коррумпированы (15 % из них были убеждены, что в коррупции замешаны все чиновники). Бо?льшая часть опрошенных полагала, что правительство либо не может, либо не хочет ничего делать для борьбы с коррупцией.
— Обратите внимание на следующий слайд, — продолжал Ходорковский. — Здесь показано, что уровень коррупции в России находится в районе 30 млрд долларов. Это от 10 до 12 % ВВП.
На другом слайде было показано, что 72 % россиян не доверяют юридической системе, поскольку считают всех судей изначально коррумпированными. Ходорковский обратил внимание на примечательный факт: количество заявлений, подаваемых для поступления в различные университеты страны. Молодые люди менее заинтересованы в получении специальностей инженера или нефтяника, чем… налогового инспектора! Они готовы работать за низкие зарплаты, но видят безграничные возможности в пополнении своих карманов за счет взяток. «Если мы ставим молодежи такие ориентиры, то нам об этом, наверное, стоит подумать», — сказал Ходорковский.
— Да, здесь есть пища для размышлений, — ответил Путин. — Но презумпция виновности наших абитуриентов — это все-таки не очень правильно.
Однако Ходорковский только набирал ход. Далее он перешел к конкретному случаю коррупции, в котором были замешаны люди из ближайшего окружения Путина — в первую очередь, заместитель руководителя администрации президента и его конфидент Игорь Сечин, который фактически контролировал государственный нефтяной сектор (вскоре он станет председателем совета директоров государственной компании «Роснефть»).
Ходорковский указал на приобретение месяц назад «Роснефтью» более мелкой компании «Северная нефть» за 600 млн долларов, гораздо выше ее реальной стоимости. «Все понимают, что у этой сделки был, так сказать, внутренний мотив».
Для всех слушающих намек был ясен. Андрей Илларионов, советник Путина, вспоминал позже: «Понятно, что разница между продажной ценой и реальной стоимостью была в чистом виде “откатом”, коррупцией»13. Иными словами, огромные излишние деньги, выплаченные мелкой компании, были поделены между ее владельцами и правительственными чиновниками, которые это санкционировали.
— Да, коррупция расползается по нашей стране, — продолжал Ходорковский. — И можно сказать, что она начинается с нас… Но когда-то ее надо остановить!
Путин возразил, что как государственная компания «Роснефть» обязана скупать такие активы, как «Северная нефть», чтобы увеличить свои резервы. Путин намекнул, что Ходорковский сам нелегально приобрел собственную компанию: «Некоторые компании, такие как ЮКОС, имеют огромные излишки нефти. Как они приобрели их — именно тот вопрос, который мы обсуждаем сегодня. И не надо забывать вопрос об уплате — или неуплате налогов. Ваша собственная компания [ЮКОС] имела проблемы с неуплатой налогов. Надо отдать вам должное, вы пришли к соглашению с налоговыми властями и дело было закрыто или находится в стадии закрытия. Но как вообще возникли эти проблемы?»
Закончил Путин неприкрытой угрозой. «Так что ответственность я возлагаю на вас». Это означало: вы говорите мне о коррупции моих людей — мои люди начнут заниматься вашей коррупцией.
Касьянов, который сидел рядом с президентом, говорит, что олигархи «чуть под стол не полезли от страха» от того, что Путин мог вернуться к глобальному вопросу: каким образом в 1990-е гг. была приватизирована вся стратегическая промышленность России?
Касьянов говорит, что после встречи заглянул в кабинет Путина. «Я по наивности полагал, что президент не знал подробностей сделки “Роснефти”. Я сказал: “Не стоило реагировать так резко. Ходорковский прав”». Но Путин продолжал настаивать, что у «Роснефти» как государственной компании есть право увеличивать свои активы и что в сделке нет ничего дурного. Касьянов был поражен: «Он начал называть различные цифры, которые не знал даже я, премьер-министр. Он знал гораздо больше об этом деле, чем я думал».
В попытке предотвратить репрессалии, на которые намекал Путин, Ходорковский через две недели пришел к Касьянову с планом. Он сказал, что говорит от имени всего сообщества крупных предпринимателей, и предложил новый закон, по которому владельцы предприятий, приватизированных в 1990-е гг. за бесценок и которые теперь стоят миллиарды долларов, должны заплатить государству компенсацию. Своего рода единовременный налог на многократное повышение капитализации принадлежащих им активов. Вся эта сумма денег должна быть сконцентрирована в специальном фонде для финансирования реформ общественного значения. Касьянову идея понравилась. Правительство могло бы получить дополнительно 15–20 млрд долларов, которые можно было потратить на строительство современных автомагистралей, высокоскоростных железных дорог, линий электропередач, аэропортов и т. п. Он попросил Ходорковского подготовить проект закона, и через неделю он был готов. Касьянов показал его президенту. Больше он об этом проекте не слышал15. Путин уже обдумывал другие способы заставить Ходорковского заплатить за все.
Леонид Невзлин вспоминает, как получил тревожные новости от своего человека в российских силовых структурах. «Мне предоставили информацию, что создана специальная группа, подотчетная только директору ФСБ Патрушеву и его заместителю Заостровцеву. Перед ней поставили задачу завести уголовное дело против ЮКОСа и установить слежку за его руководством и акционерами».
В начале лета «мозговой центр», известный как Институт национальной стратегии, опубликовал аналитический доклад влиятельного политолога Станислава Белковского, которого считают близким к силовикам. В докладе «Государство и олигархи» он утверждал, что олигархи готовят не менее как ползучий переворот, в результате которого собираются взять под контроль Государственную думу, что приведет к переписыванию Конституции, назначению Ходорковского всемогущим премьер-министром и существенному ослаблению президентской власти.
Через несколько дней на ежегодной пресс-конференции Путина один журналист задал вопрос о докладе Белковского. Президент не заставил себя ждать с леденящим напоминанием о том, как он поступает со своими политическими противниками: «Я абсолютно убежден, что за последние годы пресловутая равноудаленность различных представителей бизнеса от органов власти и управления в стране все-таки состоялась… Что до тех, кто не согласен с этой позицией, то, как раньше говорили, иных уж нет, а те далече».
У Путина было много причин опасаться Ходорковского или возмущаться им. Он два с половиной года открыто игнорировал президентское указание олигархам не вмешиваться в политику. Но даже чисто деловая активность Ходорковского бросала вызов силовикам. Они считали, что жизненно важные стратегические ресурсы страны, в особенности нефть и газ, нельзя отдавать в руки частных предпринимателей и уж тем более иностранных государств. У Ходорковского же было противоположное мнение на этот счет: частный сектор может работать более эффективно, а если в этом ему поможет участие иностранцев, тем лучше.
В апреле 2003 г. ЮКОС (к этому времени крупнейшая нефтедобывающая компания страны) пришла к соглашению о слиянии с «Сибнефтью» Романа Абрамовича. Возникла четвертая в мире по масштабу нефтяная компания стоимостью 35 млрд долларов. (В результате этой сделки Абрамович смог приобрести футбольный клуб «Челси».) Затем Ходорковский сделал еще один шаг навстречу катастрофе. Он начал переговоры с компаниями ChevronTexaco и ExxonMobil по продаже одной из них крупного пакета акций. Премьер-министр Касьянов дал одобрение этой сделке. Но силовики пришли в ярость.
Летом 2003 г. события стали разворачиваться быстро. В июне по обвинению в убийстве был арестован руководитель службы безопасности ЮКОСа Алексей Пичугин. В следующем месяце был арестован партнер Ходорковского — Платон Лебедев, председатель группы «Менатеп», холдинговой компании,
