— Завтра или потом — значит никогда, — успокоил своих друзей Григорий. — Или вы не знаете нашего Гугу? Он ведь не сможет подчиняться строгой дисциплине. Через три дня сбежит из монастыря.
— Боюсь, что инквизиция заинтересуется им раньше, — высказал свои опасения Роберт. — Он своими сомнениями доведет до сумасшествия любого настоятеля.
— Тут я с Гугой согласен, — сказал Григорий. — Мне тоже интересно знать, почему Господь терпит все безобразия, творимые в мире?
— Григорий, от тебя я таких речей не ожидал, — возмутился Бертольд.
— Разве тебя не интересует, что с нами произошло? Мы уже не обычные люди. Люди ли мы вообще?
— На все воля Господа, — смиренно сказал Бертольд. — Может, он возложил на нас, какую-то миссию?
— Тогда почему мы об этом не знаем?
— Наверное, нас испытывают, — предположил Бертольд. — Дьявол силен. Простому смертному с ним не справиться. Вот и создали нас — бессмертных воинов Христа. Когда мы будем готовы, то Господь даст нам знать. Сейчас же мы должны смиренно принимать все, что с нами происходит. Наша задача не сойти с пути истинного. Безропотно продолжать свое служение Всевышнему.
— Откуда такая уверенность? — спросил Григорий. — Может нас создал дьявол?
— Мы не попали ни в рай, ни в ад. Возможно, что не заслужили ни того, ни другого. Я не могу сказать, умерли ли мы. Если да, то нам даровали жизнь в новом качестве. Для чего? Не знаю.
— Никто из нас не может ответить на эти вопросы, — согласился Григорий. — Поэтому пусть Гуго идет в монастырь, изучает священные книги разных религий. Может ему удастся докопаться до истины.
— Почему вы всегда решаете мою судьбу, не спрашивая моего мнения? — возмутился Гуго.
— Чего же ты хочешь, раб божий? — поинтересовался Бертольд.
— Хочу стать епископом, — заявил Гуго.
— Великий грешник хочет стать святым? — удивился Бертольд. — Почему не папой римским?
— Не корысти ради, а для замаливания грехов своих, — скромно заявил Гуго. По его виду трудно было понять, говорит он серьезно или опять шутит?
— Я попрошу выдать тебе индульгенцию с отпущением всех грехов, выписанную лично папой, — пообещал Бертольд. — Только держись подальше от церковных дел.
— Отлично! — обрадовался Гуго. — Тогда я спокойно смогу вернуться в свое поместье.
— А как же монастырь? — возмутился непостоянством своего друга Роберт.
— У меня впереди вечность! Монастырь может немного, и подождать, — легкомысленно ответил Гуго.
— На моей родине про таких говорят, что у него семь пятниц на неделе, — рассмеялся Григорий.
— Горбатого могила исправит, — добавил Роберт.
— К вашему счастью или несчастью, но это произойдет не скоро, — весело парировал Гуго.
Глава тридцать седьмая
— Чем ты так озабочен? — спросил Григорий.
— Великий магистр уже долгое время меня не допускал к себе, а завтра я должен явиться к нему, — ответил Бертольд.
— Не вижу логики в твоих словах. Сначала ты обиделся, что на тебя не обращают внимания, а когда позвали, то опять не угодили.
— После столь долгой опалы, это приглашение может означать только одно — меня отправят из Иерусалима в мой монастырь или еще куда-нибудь подальше, — горестно заявил Бертольд.
— Чем ты не угодил великому магистру?
— Он разозлился на меня за гибель двадцати восьми тамплиеров.
— Ты же в этом не виноват.
— К сожалению, должен признать, что я согласен с великим магистром. Только на мне лежит вина в гибели братьев-монахов.
— Это война. Без потерь обойтись трудно, — не согласился Григорий. — Если полководец будет оплакивать каждого погибшего воина, то надолго его не хватит.
— Дело в том, что это я убедил великого магистра кинуться в погоню за ассасинами и вернуть хрустальный череп. Мне доверили лучших рыцарей ордена. Никто не предполагал, что эта маленькая вылазка закончится так плачевно. Поэтому для всех данная трагедия явилась большим ударом. Мое сердце разрывается от скорби, и я не нахожу себе оправдания, — вздохнул Бертольд.
— Что тебя так удерживает в Иерусалиме? — не понял Григорий. — Езжай в свой монастырь и проповедуй слово божье.
— Я все же больше воин, чем монах. Сражаться во имя Господа нашего является смыслом всей моей жизни. Здесь я могу принести больше пользы, чем в монастыре.
— Ты выполнил главную задачу — вернул хрустальный череп. Неужели этот подвиг никто не оценил?
— Кому он нужен? Никто не знает, для чего служит этот артефакт. Поэтому его ценность сомнительна.
— Кстати о ценностях, — перевел разговор в другое русло Григорий. — Предложи великому магистру отправить часть сокровищ тамплиеров в Европу.
— Зачем? — удивился Бертольд.
— Ты, наверное, будешь смеяться, но я видел видение, — сказал Григорий.
— Что за видение?
— Я видел Иерусалим в огне.
— Григорий, меня тоже, иногда посещают подобные видения. Бывает, что они сбываются. Но, как я скажу об этом великому магистру? Что мой друг предсказывает гибель Иерусалима? Церковь осуждает подобные пророчества.
— Подойди к этому вопросу с другой стороны, — предложил Григорий. — За последние годы обстановка вокруг Иерусалима сильно осложнилась. Потеряны города Антиохия и Эдесса, которые долгое время сдерживали натиск сарацин. Султан Салах-ад-Дин завоевал Сирию, вытеснив крестоносцев с ее территории. Успехи, сделанные предыдущими двумя крестовыми походами сведены, в настоящее время, практически к нулю. Христианские лидеры не могут поделить между собой власть и постоянно грызутся. Этим пользуются магометане, и с каждым днем отвоевывают все новые и новые территории. Не надо быть пророком, чтобы понять — судьба Иерусалима предрешена. Это вопрос времени.
— Ты потерял веру в дело крестоносцев? — взволнованно спросил Бертольд.
— Если ты помнишь, то я никогда не был крестоносцем. Мы делали общее дело, но каждый оставался при своих интересах, — спокойно ответил Григорий. — После смерти моей родни и императора Алексея I Комнина, у меня ни перед кем нет никаких обязательств. Сейчас я сам по себе.
— Тогда почему тебя так волнуют сокровища тамплиеров и судьба Иерусалима?
— Меня интересует не судьба Иерусалима, а те знания, которые хранятся в библиотеках тамплиеров и старинные артефакты, находящиеся в ваших сокровищницах. Сейчас мы не доросли до понимания некоторых вещей. Но пройдут годы, может быть века и нам понадобятся те сведения, которые хранятся в старинных книгах и рукописях. Мне не хочется, чтобы эту кладезь знаний древности постигла та же участь, что и Александрийскую библиотеку.
— Откуда такие мрачные прогнозы? — не согласился Бертольд. — Я признаю, что сейчас не лучшие времена. Тем не менее, мы не собираемся покидать Святую землю. Разве было легче, когда мы начинали это дело? Многие рыцари готовы жизнь отдать в борьбе за святое дело.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — не стал спорить Григорий.
