нибудь непредвиденное с моим здоровьем, Сашка сразу же приедет за тобой, а сейчас позволь мне начать самостоятельную жизнь.
— Ну, что же, раз ты этого хочешь — поезжай, — вздохнул Серафим.
Друзья обнялись и потом выпили за новую жизнь, начинавшуюся у обоих.
Назавтра, проводив Серафима в клинику, граф послал Сашку в отделение банка, куда десять дней назад поступили деньги, присланные Алексеем Черкасским от имени действительного статского советника Вольского. К самому крупному клиенту, каким стал Михаил, приехал лично директор банка, чтобы выразить почтение и узнать, что понадобилось графу Печерскому. Говоря на достаточно сносном французском, он осведомился, чего желает клиент.
— Я хочу купить дом, в котором сейчас располагается клиника моего друга, причем оформить купчую на его имя, — сообщил Михаил. — Вы знаете, кто хозяин этого дома?
— Конечно, ваше сиятельство, — обрадовался банкир, — хозяин дома — мой кузен, он давно хочет этот дом продать, только покупателей не было, поэтому он его сдает. Я сейчас пошлю за Паоло, и мы быстро все решим.
Решил он действительно все быстро. И цена за дом оказалась приемлемой. Банкир подсказал родственнику запросить разумную цену, пообещав выплатить деньги за дом уже сегодня. Солидный нотариус, вызванный на виллу, оформил купчую на имя Серафима Шмитца и вручил ее графу Печерскому.
Сразу после того, как обрадованные итальянцы покинули виллу, Михаил велел собирать вещи, и еще через час полностью нагруженный экипаж стоял у ворот. Михаил с помощью слуг уселся на заднее сиденье, Сашка и Аннет сели впереди, и экипаж тронулся. Заехав в клинику, граф огорошил друга, вручив ему купчую на дом в качестве свадебного подарка, и крепко обняв Серафима, простился.
В карете он закрыл свои невидящие глаза и вновь вспомнил, как в первый раз услышал Кассандру. «Аве Мария» вновь зазвучала в его памяти, и Михаил, впервые за многие месяцы, вновь начал молиться.
Глава 19
Графиня Саломея Печерская в только что подогнанном на похудевшую фигуру платье цвета красного вина, в рубиновом колье и паре таких же браслетов, картинно подперев подбородок рукой, унизанной кольцами, сидела за письменным столом в своем кабинете, спокойно рассматривая прибывшего гостя.
Месяцы черной тоски, когда она никого не хотела видеть и сидела одна, запершись в своей комнате, остались позади. В тишине спальни Саломея сожгла прежнюю жизнь на горячих угольях отчаяния и впервые спросила свою совесть, за что ей посланы ее несчастья. Она тщательно перебрала все события, происходившие с ней, начиная с самого детства. Вспомнила то зло, которое причиняла близким, и сказала самой себе, что делала это не с намерением причинить боль, а защищаясь, спасая себя, свою судьбу и свое будущее. Даже сейчас, когда Саломея искала причину своих несчастий, она считала, что ее совесть чиста.
Вспомнив Иоганна, женщина не смогла взять на себя вину за его ранний уход: это был несчастный случай. Она подловила графа Печерского, заставив того жениться, но муж рассчитался с ней, теперь они были квиты. Серафим — только при этом имени сердце Саломеи дрогнуло — но что же ей было делать, если мальчик пошел целиком в своего отца и был слабаком. Она просто не могла кривить душой, лгать самой себе и ему. Каждый раз, когда Заира рассказывала ей об очередном проявлении малодушия сына, в душе графини поднималась брезгливая жалость. Слабые мужчины для нее не существовали. Она признавала только сильных, да и тех всегда побеждала.
То, что она обрекла пасынка на смерть, Саломея не считала преступлением: Михаил стоял между ней и богатством, значит, должен был освободить дорогу. На Кавказе все всегда поступали только так. Это было естественно. По-другому быть просто не могло. Саломея выросла там, где все решалось по праву сильного. Почему она должна была жить иначе?
И только о Вано женщина старалась больше не вспоминать. Это было слишком больно. Ее сын, так похожий на нее лицом, настолько изменился, что она его не узнавала. Откуда такая жестокость к матери? Почему? Что она сделала не так? Ведь Саломея обожала сына и все всегда делала только для того, чтобы тот был богат и счастлив, чтобы занял самое высокое и почетное место в этой стране, а может быть и в мире. Но больнее всего было признать, что мечты, которые графиня так долго лелеяла, никогда не сбудутся. Никогда она больше не войдет под руку с красавцем-сыном в Зимний дворец. Если Вано там появится — то без нее. Мать была ему больше не нужна, а уж ее мечты тем более не имели для него никакого значения.
Но Саломея привыкла выживать в самых тяжелых обстоятельствах. Когда после отъезда Вано прошло почти два месяца, проснувшись однажды ранним утром, графиня увидела солнечный луч, отразившийся от зеркала и упавший драгоценной радугой на столешницу из карельской березы, где, казалось, сто лет назад, она строила свои крепости из золотых червонцев. Это был один из тех знаков, которые посылает судьба, и Саломея, с ее чутьем волчицы, мгновенно поняла: сейчас решается, что с ней будет дальше. Женщина спросила себя, почему она думает, что жизнь кончена? Она, которую невозможно было сломать, сдалась сама. Отец презирал бы ее, и лишний раз убедился бы в своей правоте, ведь он считал, что девочки в семье — обуза.
Саломея приказала себе собраться и искать выход из ситуации, в которую попала. Женщина не хотела видеть ни Косту, ни Заиру, ни даже Азу. Все они были связаны с Вано, а теперь, в ее сознании, и с тем крахом, который она пережила как мать, когда сын бросил ее.
«Не получилось быть женой, не получилось быть матерью — значит, нужно стать кем-то другим, — думала Саломея, глядя из окна своей спальни на сад, где облетала желтая листва. — Я должна стать кем-то необыкновенным, стать чудом. Я должна стать царицей».
Это слово очень понравилось графине. Наконец, слово найдено, вот то, к чему она стремилась всю жизнь. Но как, как это сделать? Саломея заперта в имении, которое никогда не будет принадлежать ей, у нее есть личные средства, которыми никого не удивишь. Она — мелкопоместная дворянка, почти никто. Конечно, это лучше, чем жена врача, но все равно так мало. Разве об этом она мечтала девочкой, сидя на берегу быстрого Ардона?
Вспомнив речку своего детства, графиня с грустью подумала, что село, где княжил ее дед, больше не принадлежит их роду, а в «княжеском дворце» живет абхазский богач, скупивший все дома и землю за бесценок во время голода. И тут, наконец, она поняла, что должна сделать. Она должна стать новой княгиней, собрать заново свой клан и возглавить род. Вот ее предназначение. Саломея даже задохнулась. Как она не додумалась до этого раньше! Она станет великой собирательницей земель своего рода. И тогда Вано поймет, как он был неправ, он вернется к матери, раскаявшись, и опять все будет как прежде. Саломея и ее сын — сильные, бесстрашные, красивые и очень успешные. Кто сказал, что ее мечты никогда не исполнятся?! Еще как исполнятся! Она победит, а победитель — всегда прав, и весь мир лежит у его ног!
Саломея нервно заходила по комнате. Теперь, когда решение было найдено, она чувствовала, как вновь поднимаются в ней прежние силы, разгорается прежний огонь. Она слишком долго кисла, переживая свое поражение. Пора было подниматься и брать свою судьбу в собственные руки.
«Не в первый раз, — подумала Саломея, — но надеюсь, что в последний, я начинаю все сначала. Но теперь я ни на кого не буду надеяться и никому не стану верить. Хватит. Теперь я одна, и это — самая лучшая компания. Остальных я буду использовать без всякой жалости, исключений не будет».
Первое, что она сделала, приняв свое судьбоносное решение, занялась своей внешностью и нарядами. Красота и власть над мужчинами всегда была самым сильным оружием графини, но то, что после своего затворничества она увидела в зеркале, не обрадовало женщину. Она сильно похудела, лицо ее осунулось, под глазами были черные круги, а роскошные черные волосы, в которых до сих пор не было седых волос, стали тусклыми, неухоженными и ломались. Графиня потребовала от Заиры приготовить отвары из меда и трав и начала восстанавливать кожу и волосы. Уже через две недели ее усилия принесли
