стене, снова повернулся к Урасову:
— А где вы остановились? Как устроились с питанием?
— Остановился у Ярославского. Мы с ним старые знакомые. В 1913 году вместе в якутской ссылке были.
— За какие же грехи вас туда законопатили?
— Был членом боевой дружины. Хранил оружие. Ну, его у меня и обнаружили.
Тут Урасов снова вспомнил: ведь он же привёз два номера. «Вёрёш уйшаг» — орган Венгерской компартии. Вытащил из кармана, протянул Ленину.
Владимир Ильич с интересом и даже с некоторым удивлением взял газеты.
— Как вы их провезли? Ведь это большой риск!
В тоне Владимира Ильича почувствовался упрёк: с газетами можно провалиться и не добраться до Москвы.
— Где же прятали? — переспросил Ленин.
— А я их не прятал: завернул в них еду.
— Удачно придумали, удачно! Расскажите-ка, о чём здесь написано.
Ленина интересовало всё: от передовой статьи до самой крошечной информации.
Затем он перешёл к другому:
— Кажется, вы находились в австро-венгерском плену? Получали ли пленные какую-либо помощь от нейтральных стран?
— Получали. Американский Красный Крест прислал в наш лагерь евангелия.
Владимир Ильич заразительно рассмеялся. Потом спросил:
— Что же вы думаете делать теперь?
— Хочу в родную Пермь. Очень давно не был там.
Ленин пристально посмотрел на Урасова.
— К сожалению, товарищ Урасов, вашу Пермь займут белые. Известие о сдаче Перми вот-вот должно поступить.
Владимир. Ильич снова подошёл к карте, с минуту молча смотрел на неё.
— Значит, вы остановились у Ярославского? Небось у него плохо живётся. Есть ведь нечего. Вот что: поместим вас в Кремле, в армейской казарме, здесь всё-таки сытнее. Вам, товарищ Урасов, надо немного отдохнуть. Ну а потом решим, чем вам заняться.
Урасов поднялся, чтобы идти. Только теперь он заметил на стене, за спиной Ленина, плакат Наркомздрава: «Рукопожатия отменены». А ведь Владимир Ильич поздоровался с ним за руку!
Владихмир зашагал в казарму. Он устал от волнения, лёг на койку, закрыл глаза. Припомнил все: как собирался к Ленину, о чём думал, повторил всю беседу с Ильичем. Он ясно видел каждую чёрточку Ленина, стол в его кабинете, несколько газет, записную книжку, карандаши — всё! Видел ленинскую руку с карандашом и как она обвела кружочек на карте: Пермь. И только никак не мог припомнить, на чём сам сидел. Как ни напрягал память — пустота. Так остро всё его внимание было сосредоточено на Владимире Ильиче.
Ещё вспомнил: когда шёл к Ленину, хотел было спросить, скоро ли будет мировая революция. Забыл спросить. А ему так хотелось знать мнение Ильича. Как ему не терпелось, чтобы вслед за Россией пламя революции разгорелось в Западной Европе, в Америке, всюду! Каждый день газеты печатают телеграммы о классовых боях за рубежом. «Новая история рождается у нас на глазах, делается нашими руками». Он сжал кулаки. И он счастлив, что он боец!
Боец ленинской гвардии, сражается за новую, счастливую жизнь.
Урасову представилась атакующая шеренга бойцов, бегущая сквозь вражеский огонь Справа упал товарищ, слева упал, потом ещё и ещё, но шеренга неудержимо рвётся вперёд, и над криками, разрывами, грохотом слышится уверенный, твёрдый голос: «Вперёд, товарищи! К победе!» Это голос великого Ленина. Разбудив миллионы, он поднял пермского мастерового мальчишку, сделал его солдатом партии, который готов отдать себя до последнего дыхания делу коммунизма, делу Ленина.
И Урасов мысленно, про себя, произнёс как клятву:
«На любом участке, любое задание, каким бы трудным оно ни было, я выполню с честью, Владимир Ильич. Не дрогнули перед муками, ни перед самой смертью. Ради сегодняшней победы, ради завтрашних побед, Владимир Ильич!»
Недолго довелось Урасову отдыхать. Пришло известие из Венгрии: руководители компартии вместе с Бела Куном брошены в тюрьму. Их жизнь в опасности.
Урасов получил задание: срочно пробраться в Венгрию.
ПЕТЛЮРОВСКАЯ ОХРАННАЯ ГРАМОТА
Февраль 1919 года. Теперь у Урасова были другие документы: он, военнопленный словак Юзеф Браблец, возвращается домой в венгерский город Хатван. С трудом добрался до Казатина. Дальше — прифронтовая зона, за ней хозяйничали петлюровцы. До пограничного полустанка курсировала железнодорожная летучка из трёх товарных вагонов. Погрузились. Кроме военнопленных — много женщин, все местные. Когда уселись, угомонились, летучку вдруг окружили красноармейцы.
В вагон поднялись двое с винтовками. Начали проверять пассажиров, причём, что очень удивило Урасова, осматривали только женщин и только головные уборы. Красноармеец стягивал платки и трогал волосы. Женщины смеялись, визжали, по не сопротивлялись, это им даже нравилось, особенно молодым. Иные сами стаскивали платки. Рядом с Урасовым сидела завязанная тёплым платком баба с кошёлкой. Она вдруг сорвалась с места, бросилась к дверям. Но красноармеец успел преградить ей путь, а второй наставил магам:
— Руки вверх!
Платок тут же был сорван. Вместо бабы оказался мужик.
— Попался, петлюровская сволочь! А что у тебя в кошёлке?
Там оказались гранаты. Петлюровца сняли, закончили досмотр женщин.
Пограничный полустанок. Женщины разбрелись по окрестным деревням. Военнопленные остались. Как ехать дальше? На путях стоит под парами бронепоезд. Впереди две платформы, сзади — одна. Урасов подошёл к какому-то командиру (галифе кожаное, маузер на боку — конечно, командир!).
— Товарищ красный командир, подвези нас, если будешь ехать вперёд. Мы военнопленные, к своим бабам добираемся.
Командир неожиданно для Урасова согласился:
— Садитесь на заднюю платформу. Живо!
Когда все влезли, тот же командир сказал:
— Ежели встретится петлюровский бронепоезд, откроем огонь. Тогда по моей команде живо все слетай на землю.
Так и случилось. Проехав километров десять, поезд ещё на ходу начал стрельбу. Потом стал. Платформа вмиг опустела.
Урасов и ещё двое венгров-крестьян, с которыми он успел познакомиться, сразу подались влево, в ближний лесок. Да и дорога туда вела. За ними потянулись и остальные. Всего человек тридцать.
Урасову стало ясно: вдоль железной дороги идти опасно. Поэтому ом первым завернул в лесок. Но куда ведёт эта дорога? В сторону Винницы. Вскоре показалась деревня. Отдохнули возле крайних хат, расспросили дорогу на Винницу.
Владимир и двое венгров-крестьян шагали впереди — нужно было засветло попасть в город.
Невдалеке показался петлюровский конный разъезд. Но он почему-то не приблизился — конники издали посмотрели на ходоков и ускакали.
Тем же путём шли дальше и военнопленные. Впереди зачернели соломенные кровли.
— Отдохнём в селе малость, а то притомились, — сказал Урасов своим спутникам.
Втянулись в улицу. А там полно петлюровцев. Конные, пешие. Смотрят на входящих. Чувствовалось:
