почти не уступал размерами Лондону, говорили даже, что он больше. К северу от Тиса Тостиг не пользовался популярностью, но с гражданами Йорка ему удавалось найти общий язык, и он заверил Харальда, что, получив определенные гарантии, они капитулируют.
Союзники поднялись по Узе мимо Селби – этот город уплатил немалую дань, чтобы избегнуть разграбления, добрались до Рикколла и там прослышали, что Эдвин и Моркар собирают свои силы у Тадкастера, примерно в восьми милях к востоку. Незваные гости причалили в Рикколле, намереваясь идти на Йорк по берегу Узы, чтобы река прикрывала с запада их левый фланг, но Эдвин и Моркар тем временем тоже продвинулись к Йорку примерно на десять миль. Тимор нагнал их на полпути между Тадкастером и Йорком, вечером восемнадцатого сентября.
Войско Мерсии и Нортумбрии растянулось на три мили по римской дороге, соединявшей Йорк с Лидсом. С помощью насыпи строители приподняли эту дорогу над болотами. Был пасмурный, но не холодный день, на юго-западе клубились тучи, еще выше парили белые перистые облака. После длительного бездождья – самого длительного на памяти старожилов – надвигалась перемена погоды.
Солнце спускалось к Пеннинским горам. Тимор попробовал было срезать путь, но лошади с трудом вытягивают копыта из болотистой почвы, остававшейся влажной даже после столь засушливого лета. Шестеро всадников вернулись на римскую дорогу, покорно следуя ее мостам и дамбам, хотя с каждой минутой продвижение замедлялось: ополчение, тянувшееся в хвосте колонны, заполонило всю дорогу и ползло вперед вялым, отнюдь не маршевым шагом. Впереди скакали дружинники по четыре в ряд, и ни один из них не собирался уступать путь. Приходилось расталкивать их силой. В результате Тимор добрался до Эдвина и Моркара лишь вечером, когда эрлы уже въехали в Йорк и уселись пировать в большом доме.
Тимор предъявил верительные грамоты слуге, и тот отнес их Эдвину. Эдвин небрежно проглядел бумаги и обернулся к брату, но Моркар только головой потряс – дескать, прочти сам – и вновь принялся обгладывать большую кость. Слуга принес Тимору кусок хлеба с сыром и флягу темного водянистого эля, любимого напитка местных жителей. Наевшись до отвала, эрлы наконец позвали Тимора. Его вынудили остановиться у подмостков и стоя разговаривать с братьями, сидевшими во главе стола.
– Ты от Гарольда?
– Да.
– Из числа его военных советников?
– Да.
– Так что он хочет нам сказать?
Тимор набрал в легкие побольше воздуха.
– Он просит вас не вступать в сражение с Харальдом и ждать подкрепления.
Лица обоих братьев омрачились, они начали перешептываться друг с другом. Их приспешники и таны сидели молча. Моркар уставился на Тимора.
– Значит, он думает, мы не в состоянии сами справиться с Харальдом и с этим выродком Тостигом?
– Он так не думает. Он думает, что если вы вступите в битву одни, вы потеряете слишком много воинов, которые еще понадобятся нам для войны с Вильгельмом.
– Стало быть, он понимает, что без нас ему Вильгельма не побить?
Эдуард Исповедник сумел бы проглотить свою гордость и сказать: да. Гарольд приказал Тимору повторить тот ответ, который он уже дал Моркару, только на другой лад:
– Он может побить Вильгельма, но это слишком дорого обойдется. Подумайте сами, насколько лучше будет для нас всех, если удастся отразить обоих завоевателей, сохранив при этом как можно больше людей.
Эдвин издевательски рассмеялся.
– Не много славы в том, чтобы числом задавить неприятеля.
Братья отвернулись от Тимора, словно забыв о его существовании. Эдвин потребовал игральные кости, Моркар снова наполнил вином свой рог. Тимор терпеливо ждал. Эдвин бросил кости, тан, сидевший слева от него, подобрал их и бросил в свой черед. Все захохотали, результат почему-то развеселил их. Моркар махнул рукой арфисту, тот начал перебирать струны. Тимор шагнул вперед.
– Господа мои! – окликнул он эрлов. – Король желает, чтобы вы не вступали одни в битву с Харальдом.
Молчание повисло в зале. Лицо Эдвина вспыхнуло гневом, он откинулся на спинку стула, растопырил локти, склонил голову набок и заговорил почти шепотом:
– Подойди поближе, коротышка, и послушай, что скажут тебе эрлы Нортумбрии и Мерсии. Первое: погода переменилась. Твой господин не мог этого не заметить. Даже если он уже выступил в поход на север, разве не повернет он теперь обратно, понимая, что герцог, должно быть, в этот самый час спускает на воду суда?
– Нет, милорд. Он поручил мне заверить вас клятвой от его имени: прежде всего он пойдет на север.
– Он дал эту клятву, когда ветер дул с севера. Дальше: Харальд пришел сюда не один, а вместе с Тостигом, братом твоего господина. Собирается ли Гарольд поступить с братом как с изменником или постарается забыть все раздоры? Не пытайся ответить на этот вопрос, ибо никто не знает, что творится в сердце человека, когда опасность грозит его близким. И последнее: если мы не выйдем на бой с Харальдом, нам придется либо оставить этот город – наш город – на разграбление, либо выдержать осаду. Стены здесь ничтожны, оборонительные сооружения, пока тут правил Тостиг, не отстраивали ни разу, улицы узкие, дома деревянные. Если мы останемся в Йорке, Харальду достаточно будет поджечь его, чтобы рассеять и перебить наше войско. Нет, мы должны принять бой, мы сразимся в чистом поле. Завтра же. Есть подходящее место между городом и Фулфорд-Бриджем. Если хочешь, оставайся с нами, посмотришь, как настоящие вояки разделаются со стариком и этим предателем, привыкшим задирать подол своей куртки.
Тимор решил, что аудиенция закончена, и повернулся уходить. Он был мал ростом и тощ, однако так же не любил разубеждать, просить и заискивать, как любой вельможа и воин. Но тут Моркар вскочил со стула, обежал вокруг стола и последовал за Тимором. Ухватив его за плечо, эрл развернул дружинника лицом к себе и прошипел прямо в ухо, чтобы никто другой не услышал:
– А когда ты доложишь своему хозяину, как мы побили норвежцев, добавь еще кое-что: спроси его от имени Эдвина и Моркара, да, спроси его, почему наша сестра, на которой он женат вот уже полгода, остается девственницей. Мы должны это знать, потому что существует только два объяснения: либо у него яиц нет, но это вряд ли, судя по его ирландским ублюдкам, либо он намерен избавиться от нашей сестры, как только мы выиграем для него все сражения. Скажи ему: я, Моркар, эрл Нортумбрии, хочу получить честный ответ, я потребую у него ответа, как только мы встретимся, и плевать мне, что он – король!
От Моркара так разило медовухой, что Тимор сообразил: малейшее возражение закончится дракой, а то и просто прибьют. Он молча вышел из зала, руководствуясь вовсе не «Timor mortis», а самым обыкновенным благоразумием, которое, как известно, неразлучно с истинной доблестью.
Глава сорок шестая
Шесть дней спустя Гарольд обходил поле боя, усеянное непогребенными трупами. Здесь не кружились стервятники, не шарили мародеры, ибо к тому времени гораздо больше тел лежало на другом поле, в восьми милях к востоку, у Стэмфорд-Бриджа, и все животные, птицы и люди, искавшие поживу среди погибших, перекочевали туда. Тимор, очевидец первой битвы, рассказал о ней королю и Уолту.
– Я стоял вон там, чуть позади знаменосца Эдвина. Как видишь, до Йорка отсюда меньше мили. Мы рассчитывали укрыться за городскими стенами, если дело пойдет плохо. Почва тут почти ровная, всего несколько холмов – там разместился наш левый фланг. Это давало нам преимущество.
Земля здесь оставалась невозделанной. Берега реки заросли камышом, тростником, жесткой травой и низким болотным миртом, а там, где начинались холмы, рос также вереск. Ничто не сковывало
