передвижение войск. Здесь, вероятно, было общинное пастбище; спускаясь к водопою, скот вытоптал широкие прогалины на берегах реки.
– К югу земля совсем плоская, болотистая, – указал рукой Тимор, – но правый фланг упирался в берег реки Узы...
– Ваша линия обороны доходила до самой реки? – уточнил Гарольд.
– Да.
– Сколько дружинников было у Эдвина с Моркаром?
– Примерно четыре тысячи.
Гарольд опустил тяжелые веки, глаза его почти закрылись.
– Говоришь, левый фланг поставили на склоне?
– Да.
– Чертовски растянутая линия обороны. Разве четыре тысячи воинов могли ее удержать?
– Все так, но еще было пять тысяч ополченцев. Ополчение поставили справа внизу, думали, там безопаснее, прикрывает река, а лучших дружинников отправили на левый фланг. По их плану, эти дружинники из Нортумбрии во главе с Моркаром должны были атаковать правый фланг Харальда, обрушиться на него с холмов, пока остальная дружина удерживает центр, а ополчение – правый фланг.
– Но прямо посреди их позиции текла вторая река.
Речушка петляла в высокой траве и тростниках. Довольно мелкая, узкая, она впадала в Узу, и в месте слияния двух рек образовался широкий треугольный участок жидкой грязи. К пологим берегам – речка больше смахивала на канаву – тоже пригоняли скот на водопой. Вода стояла в ней вровень с землей.
– С тех пор прошел дождь, тогда воды было поменьше...
– Да, но глубины хватало, а берег скользкий, оступишься – полетишь прямо в воду. И почва между этой речонкой и Узой была столь же болотистой – правда? Здесь утонула по меньшей мере тысяча человек. Рассказывай дальше. Вы заняли позицию, когда подошли основные силы Харальда?
– Да.
– Его разведчики, его передовые отряды успели все как следует рассмотреть. Тостиг прожил десять лет в этих местах, он знал их, как свои пять пальцев. – Гарольд горестно покачал головой, потер обеими руками лицо и сморщился. – Одного не понимаю – как хоть кому-то из вас удалось уцелеть?
Тимор сразу же отметил, что враги идут на них в отменном порядке. Они были хорошо вооружены и выучены: спешившись и оставив лошадей на попечение обоза, северяне строем двинулись вперед. Бледно-желтый свет, отражавшийся от поверхности воды, заиграл на их шлемах и кольчугах. На головах некоторых норвежцев красовались старинные шлемы викингов с рогами или крыльями. Впереди бежали легковооруженные пехотинцы и лучники, отряд прикрытия, который мог дать отпор ополченцам Мерсии и Нортумбрии и задержать их, пока дружинники построятся для боя. В центре войска развевались знамена Тостига и Харальда. Черный ворон Харальда на белом фоне, Разоритель Земель, уже более столетия наводивший страх на ближние и дальние страны.
Правый фланг норвежцев достиг подножия холма, они направлялись к речушке, к тому месту примерно в полумиле от слияния с Узой, где она не превышала шириной канаву. Моркар повел своих нортумбрийцев вниз по склону. Легковооруженные английские ополченцы-застрельщики, оказавшись между сближавшимися армиями, дали залп из луков, метнули в северян копья, топоры, камни, привязанные к коротким рукояткам, и тут же рассыпались, пропуская вперед дружинников. Первый натиск англичан оказался достаточно сильным, чтобы отбросить пришельцев на пятьдесят ярдов, однако норвежцы упорно сражались за каждый дюйм земли.
– Они сдвинули щиты?
– Только когда на них насели.
Оглядывая истоптанный склон, устланный телами павших, Тимор припомнил, как англичане вновь и вновь шли в атаку, как таны вели их, размахивая огромными боевыми топорами и тяжелыми мечами, как они врезались в ряды норвежцев, а те, пустив в ход старую уловку, расступались, позволяли нападающим проникнуть за пер вый ряд обороны, а потом, разделив, раздробив их на небольшие группы, рубили в куски. Постепенно атаки становились все реже, нортумбрийцы устали и отступили. Отдохнув, они снова ринулись в бой, но с каждым отвоеванным ярдом англичане лишались того преимущества, которое первоначально давала им высота. К полудню начал сказываться численный перевес противника, атака захлебнулась. Моркара ранили еще в самом начале битвы, ему было трудно сражаться, хотя он остался стоять на холме и оттуда руководил своими воинами.
– Норвежцы стояли на месте, не пытались сами напасть?
– Нет. Тогда еще нет.
– Что было дальше?
– Ничего особенного. В центре дружинники Мерсии переправились через речку, и норвежцы чуть отступили и остановились. Здесь силы были равны, какое-то время противники бросали друг в друга копья и камни, выкрикивали оскорбления, потом воины Мерсии устремились вперед, норвежцы отошли ярдов на двадцать, сдвинули щиты и отразили их...
– О, этот старый Харальд – хитрый дьявол!
Тимор, участвовавший в деле, хорошо понимал, что Гарольд имеет в виду, и восхищался тем, как король, обследуя поле битвы, легко разобрался в ходе сражения. Ополчение англичан стояло на правом фланге, в углу, образованном слиянием рек; когда отряд дружинников, стоявший в центре, переправился через ручей, ополчение, не дожидаясь приказа и сломав строй, последовало за ним. В этот момент – а время давно уже перевалило за полдень – всадники, окружавшие знамя с вороном, внезапно повернули влево. Харальд спешился, взял в руки огромный двуручный топор и сам повел свежие, еще не участвовавшие в битве силы через топкий, заболоченный участок земли, где скот спускался на водопой (дождь еще не прошел, и почва была более твердой, пояснил Тимор). Харальд обрушился на ополчение, не успевшее восстановить свои ряды. В тот же миг центр норвежского войска неумолимо двинулся вперед. Ополчение и дружинников из Мерсии отбросили назад к ручью, причем в том самом месте, где ручей неожиданно сужался и крутые берега подымались на четыре, а то и на пять футов. В результате ополченцы свалились в канаву с западной стороны, дружинники – с восточной, и все войско пришло в смятение.
– Он уничтожил их, – продолжал Тимор. – Резня продолжалась до самого вечера. К тому времени англичане были окружены со всех сторон – врагами, ручьем и рекой, и норвежцы превосходили их численно. Наши хорошо держались, делали все, что могли.
Король и его спутники вышли на северо-западный берег, где вповалку лежали нагие тела. Когда битва закончилась и вожди обеих сторон обсуждали условия, на которых Йорк мог бы сдаться, не подвергаясь разорению огнем и мечом, норвежцы приказали пленникам снять с убитых кольчуги, подобрать все щиты, мечи и шлемы. Огромная куча доспехов все еще лежала у водопоя, она перешла теперь в руки Гарольда. Увы, оружия в Англии было теперь больше, чем воинов, умеющих им владеть!
Гарольд остановился, в последний раз окинул взглядом поле битвы и тяжело вздохнул.
– На прошлой неделе пришли вести из Нормандии. Вильгельм дождался юго-западного ветра. Он дует уже вторую неделю. Герцог мог давно уже переправиться, но этот хитрый ублюдок предпочел воспользоваться попутным ветром для испытания своего флота. Поплыл от Кана через залив Сены до Сен- Валери на Сомме. Помните Сен-Валери и графа Гюи де Понтье? Пару кораблей и несколько лошадей он потерял, зато это плавание было даже более дальним, чем предстоящий переход через Пролив.
Два ворона бились над трупом, оспаривая добычу, хлопали черными крылами и норовили выклевать глаза. Стоявший рядом с Гарольдом Рип из Торнинг-Хилл задрал подол куртки, приспустил штаны и помочился, аккуратно направив струю прямо в рот покойнику. Левая щека Рипа была разрублена до кости, мухи копошились в ране. У него были заняты обе руки, он тряхнул головой, отгоняя мух.
– Он вполне мог уже переправиться, – продолжал Гарольд. – Почем знать, быть может, он уже в Лондоне...
– Должна признаться, – перебила Уолта Юнипера, – я уже запуталась. Только что ты передал нам рассказ твоего друга Тимора о битве у Йорка, верно?
