месте.
Его имя было Хасан, но люди звали его Билялем[79] из-за красивого голоса и необычного произношения. Он, бывало, призывал на молитву: «Свидетельствую, что пет бога, кроме аллаха, свидетельствую, что Мухаммед — посланник аллаха, спешите на молитву, спешите к спасению».
Говорили, что это шейх Насрулла Вад Хабиб дал ему такое имя, когда услышал его голос. Он же обучил его читать азан и сделал муэдзином. Шейх говорил ему: «Будет благословен тот, кто придет в мечеть на утреннюю молитву по твоему зову, Биляль. Клянусь аллахом, твой голос не от сего мира, он дар небес».
Иногда его еще звали «Галля-Галля, сын Ля Иляха Илля-Лла»[80]. «Галля» была словом, которое он всегда повторял, если к нему обращались. А «Ля Иляха Илля-Лла» — это потому, что, когда его спрашивали об отце, он отвечал: «Я сын Ля Иляха Илля-Лла».
Те, кто его видел, рассказывают, что он был хорошо сложен, не высокий и не низкий. Кожа у него блестела и была цвета мускуса. На него нельзя было смотреть долго из-за его поразительной красоты. Он отличался глубоким спокойствием и степенной молчаливостью. Его черты лица и жесты были благородны, как у потомка древнего царского рода. Если он стоял, то казалось, что рядом с ним стоит невидимая свита, а если садился, то всегда только на корточки. Рассказывают, что он ходил, наклоняясь к земле всем корпусом, был малоречив, если вставал или садился, то опускал очи долу, а язык его не уставал поминать имя аллаха и его пророка. Сам достопочтенный шейх Насрулла Вад Хабиб вставал, когда Биляль входил, усаживал его рядом с собою и пропускал вперед, если он выходил. Эти знаки уважения со стороны благородного шейха трогали Би-ляля до слез, и он говорил:
— О мой повелитель, я не достоин такого обращения: я твой раб, а ты мой господин перед богом.
Шейх ему на это отвечал:
— Биляль, ты божий раб, и я божий раб. Мы с тобой братья перед богом. Я и ты подобны песчинкам пыли в царстве всемогущего аллаха. В тот день, когда отец отринет сына[81] , твоя чаша на весах правосудия всевышнего, может быть, перевесит мою чашу. Моя чаша перетягивает твою па весах обитателей этого мира, зато твоя чаша, Биляль, перетянет мою на весах справедливости. Я бегу, как охваченный жаждой верблюд, чтобы получить каплю из кубка истины, ты же пил из него, пока не утолил жажду. Ты видел и слышал, ты прошел и познал, и, когда к тебе воззвал голос, ты трижды откликнулся.
Шейх заплакал, увлажнив слезами бороду. Растроганный Биляль воскликнул:
— Нет, мой господин, нет, мой господин! Ты мой шейх, хозяин и повелитель, а я твой раб и невольник перед богом.
Те, кто жил в то время, рассказывали, что когда он призывал на утреннюю молитву, то казалось, будто голос доносится не с минарета мечети, а рождается у вас в сердце. Все диву давались, когда Биляль произносил азан, а шейх Насрулла Вад Хабиб творил молитву. Мечеть каждое утро заполнялась молящимися, и каждое утро на молитву приходила целая толпа тех, которых прежде там не видели. В те времена небесные врата были для всех открыты, но, когда они оба умерли, милосердия поубавилось, и врата небесного царства стоят с тех пор закрытыми.
Ат-Тахир Вад ар-Равваси рассказал, что единственное имя, унаследованное им от отца, было прозвище, которым Биляля называл лишь один аль-Кяшиф Вад Рахматулла. Вад Рахматулла говорил, что Биляль — равваси[82], кормчий. Когда его спрашивали: «Что за кормчий?» — он пояснял: «Кормчий кораблей судьбы». Он клялся, что видел Биляля несколько раз среди ночи — тот стоял один в лодке и перевозил странного вида людей на другой берег. Ат-Тахир говорил, что, когда его отец умер, он «взял все свои имена с собой», и они остались неизвестны людям, словно он действительно был не человеком, а духом не от мира сего.
Рассказывают, что Биляль прожил всего только год после того, как скончался шейх Насрулла Вад Хабиб. Он умер в тот же час и в тот же день месяца раджаба[83], что и шейх. После смерти шейха он не созывал людей на молитву, не ходил в мечеть и нигде не показывался. Однажды на заре люди пробудились, услышав его голос, звучавший с минарета мечети. Те, кто слышал этот голос, говорили потом, что он звучал так, будто множество голосов доносилось из разных мест и из разных эпох, и что весь Вад Хамид содрогнулся от этого могучего зова и стал расти вверх и вширь, словно это был другой город из другой эпохи. Каждый мусульманин встал с постели, совершил омовение и отправился по этому зову, словно голос, раздавшийся на заре, звал именно его. Когда люди встали на молитву, они увидели, что Биляль одет в саван. Мечеть была полна народу — пришли как жители городка, так и люди из других мест. Это было удивительно и необычно. Он произнес «аллах велик», как в те дни, когда был жив Вад Хабиб, потом встал, чтобы совершить молитву, но встал не перед молящимися, как это делал шейх, а вместе со всеми в середине первого ряда. Радостным голосом он прочитал суру «Свет», стихи которой в его устах были свежими и сладкими, как спелые грозди винограда. После молитвы он повернулся к людям со счастливым, просветленным лицом и простился с ними. Он попросил их отнести его на кладбище не на погребальных носилках, а на своих плечах и похоронить его рядом с шейхом Насруллой Вад Хабибом, оставив между его могилой и могилой шейха приличествующее обычаю расстояние. После этого на глазах испуганных и изумленных людей он лег на землю возле михраба, произнес «нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед — пророк его» и попросил у всех прощения. Затем он поднял руку, словно кого-то приветствуя, и отдал богу душу. С того самого места в мечети его понесли на кладбище. Говорят, на его похороны пришло столько народу, что казалось, будто внезапно разверзлась земля. Его погребли на рассвете. Молитву сотворил почтенный человек, лица которого никто не видел, но большинство людей уверяло, что он был точь-в-точь как шейх Насрулла Вад Хабиб. Рассказывают, что не было ни одного человека, который, увидев, как умирает Биляль, не пожелал бы сам в этот час отдать богу душу. Он обратил вкус смерти на их устах во вкус меда.
Далее Ат-Тахир Вад ар-Равваси рассказал, что отец Биляля был когда-то рабом, но рабом, предоставленным самому себе, не имевшим господина. У всех рабов были господа, у Биляля — нет. Говорят, что он, возможно, был из потомков рабов, которыми владел Бендер-шах — царь, правивший этим краем в стародавние времена. Сведения об этом Бендер-шахе противоречат друг другу. Некоторые хранители преданий в Вад Хамиде утверждают, что он был одним из христианских царей Нубии[84]и власть его простиралась на юге до земель племени манасир, а на севере — до самых границ Египта. Столица его царства находилась там, где сейчас расположен Вад Хамид. Это был славный и могучий царь. Он собрал большое войско, построил военные корабли на Ниле, соорудил крепости и бастионы, открыл церкви и обложил налогами торговые караваны. Потом, когда в страну вступили арабские армии, Бендер-шах выступил против них. Они нанесли ему жесточайшее поражение, разбив наголову его войско, пленив женщин и захватив царские богатства и рабов. Говорят, что часть рабов Бендер-шаха обратилась в ислам, а другие рассеялись по всей стране, на севере и на юге.
Согласно другой версии, этот царь был не христианином, а негром-идолопоклонником, завоевавшим край с помощью огромной армии черных воинов, которых он привел с верховьев Нила. Они основали в окрестностях Вад Хамида и на соседних с ним землях могущественное государство, которое процветало до тех пор, пока его не уничтожил во время возвышения Сеннарского царства [85] Абдалла Джаммаа. Говорят еще, что царя звали не Бендер-шах, а Банги или Джанги и что большинство его воинов, которые раньше были свободными, стали рабами.
Некоторые историки полагают, что Бендер-шах — это абиссинский принц, настоящее имя которого Мандарас. Он бежал из своей страны, когда там разгорелась междоусобная борьба за власть во время правления царя Раса Тигре Великого. С ним бежали его женщины, дети, многие воины и рабы. Они переправились через Нил около селения аль-Метемма, затем пересекли пустыню Баюда и достигли излучины реки у того места, где сейчас стоит Вад Хамид. Они увидели там высокий холм, возвышавшийся над обширной плодородной равниной. Подступы к нему прикрывались с востока и запада пустыней, с юга — каменными скалами, а с севера — рекой. Они там обосновались и построили город, назвав его Деббурас, что означает на их языке, как гласят легенды, «холм». Говорят, что этот принц Мандарас обнаружил там каменные храмы, оставшиеся от минувших веков. Разрушив их, он возвел на вершине холма из их камней
