Рудольфа из рода Габсбургов к Марии Вечера. Но что так никогда и не прояснилось до конца, так это степень участия Тренкера во всем этом таинственном деле. Был ли он единственным составителем подложного «Дневника» или участвовал в некоем сговоре? Но еще в апреле 1957 года в журнале «Штерн» была опубликована статья «Лжет ли Луис Тренкер?», в которой была предпринята попытка докопаться до смысла всей этой смеси полуправды и увиливаний, которыми окружал себя южнотирольский кинорежиссер. Несколько лет спустя в своих собственных мемуарах Тренкер опять уверял, что получил дневник из рук Евы, но что второй экземпляр этого дневника был найден в шкатулке вместе с другими документами сразу после войны итальянскими партизанами в Южном Тироле и что не кто иной, как префект Больцано подтвердил этот факт 19 августа того же года. Этот «второй» экземпляр попал к агентам американской прессы, по словам Тренкера, задолго до того, как был вскрыт его собственный пакет.
В недавно вышедшей биографии Тренкера, написанной в сотрудничестве с его сыном Флорианом, Штефан Кёниг рассказывает следующее. Один из друзей Тренкера, голландский кинематографист Ян Боон, который провел часть военных лет в регионе Китцбюхеля, помнит, как он по просьбе Тренкера «контрабандой провозил пакет туда-сюда через «зеленую границу» между Германией и Австрией». Поначалу он думал, что это какой-нибудь киносценарий, который Тренкеру хотелось бы сберечь понадежнее; но вот однажды, спрятавшись от пограничного патруля, Боон заглянул в текст и понял, что никакой это не киносценарий. Оказывается, он рисковал и пуше глаза своего охранял дневник — «непристойный, вульгарный и порнографический». На вопрос, считал ли он Тренкера автором этой гнусности, Боон не дал ответа. Почтенный старец с мгновение колебался, но вовсе не от смущения, подчеркивает Кёниг. Чтобы подчеркнуть причину уклонения от ответа, Боон поведал такую историю. Судьба сдружила его с далай-ламой, и вот однажды ему прислали фотокарточку, запечатлевшую такое теплое приветствие между ним и тибетским лидером, какое бывает только у близких друзей. «Не знаю, поймете ли вы, что я вам скажу, — заявил Боон Кёнигу, — но я никогда не стал бы публиковать это фото». По мнению старика-голландца, преданность узам дружбы ненарушима вне зависимости от ситуации. «Кто я такой, чтобы трубить на весь свет о своей дружбе с далай-ламой? И кто я такой, чтобы разбираться и выяснять степень порядочности моего «снежного брата»?»
К концу 1948 года Денацификационный суд в Филлингене подтвердил, что Лени Рифеншталь не состояла ни в нацистской партии, ни в какой-либо из ее дочерних организаций, и в 1949 году во Фрейбурге Баденский государственный комиссариат по организациям, занимавшимся политическими чистками, подтвердил это решение, невзирая на французский протест, добавив, что, по его данным, несмотря на «слухи и уверения, распространяемые среди публики и в прессе», не нашлось «свидетельств таких отношений между нею и кем-либо из этих людей, каковые не проистекали бы из нормального коммерческого взаимообмена во время исполнения порученных ей художественных проектов». Не обнаружилось ни одного свидетеля или документа, который указывал бы на близкие отношения Рифеншталь с Гитлером. Напротив, целый ряд свидетелей из бывшего гитлеровского окружения показали под присягой, что таковые отношения не имели места.
Этот же суд признал фильм «Олимпия» международным проектом, а стало быть, не подпадающим под рамки преследования, и принял заявление Лени, что «Триумф воли» был заказом, от которого она тщетно пыталась отстраниться. Она выступала в качестве документалиста и не имела намерения создать эту картину как средство пропаганды национал-социалистической партии; по мнению суда, на нее нельзя было возлагать вину в последующем использовании фильма с пропагандистскими целями.
Должно быть, после вынесения этого решения Рифеншталь почувствовала, что ее изоляция подходит к концу. Она была реабилитирована по всем пунктам, тем более что суд признал за нею дружеские отношения с евреями, а также факт, что в нацистские годы она нанимала на работу для создания своих фильмов лиц «неарийского» происхождения. Более того, суд подчеркнул, что «Триумф» был создан, когда еще не были официально провозглашены антиеврейские законы и со стороны еще не были очевидны планы подготовки Гитлера к войне — еще бы, ведь он скрывал от обывателей истинную природу своего «движения»! Она не требовала, чтобы ее работники отдавали гитлеровский «салют».
Несмотря на все это, французское военное правительство осталось недовольным и вторично заявило протест. В результате шесть месяцев спустя Ба-денский комиссариат вынес — в отсутствие Лени — новое решение, на сей раз провозглашавшее ее «попутчицей» и «сочувствующей», что лишало ее избирательного права.
В промежутке между этими слушаниями по денацификации Рифеншталь пришлось отбивать атаки на первом из «дел», возникшем на основе клеветнических статей, которые будут преследовать ее в послевоенные годы. 1 мая 1949 года журнал «Ревю» опубликовал статью об использовании «цыган-рабов» при съемке «Долины». Во время слушаний, проходивших в ноябре, владелец журнала Хельмут Киндлер кричал: «Фильм «Долина» никогда не должен выйти на экран! Ибо ты — режиссер на службе у самого дьявола!» Но его пылкая речь не произвела впечатления на судью, который, присудив Рифеншталь возмещение морального вреда, напомнил суду, что систематическое преследование цыган началось только через два года после того, как она использовала их как артистов, а главный цыганский свидетель со стороны Киндлера был обвинен в лжесвидетельстве.
В этот период, когда сбережения ее были заморожены, а доходов — никаких, существование Лени Рифеншталь зависело от благотворительности ее знакомых в Германии и за рубежом, которые помогали ей не только деньгами, но и продуктами, одеждой и медикаментами. Она вернулась на жительство в Мюнхен, находившийся в американской зоне, где заняла крошечную комнату прислуги в доме у своих друзей, у которых был скромный бизнес по ремонту автомобилей. Позже, благодаря щедрому подношению бывшего главы студии «Тобис» герра Майнца она получила возможность нанять небольшую квартирку в лучшем районе; и хотя две из трех комнат тут же пришлось сдать, чтобы было чем платить арендную плату, по крайней мере, мать Лени получила возможность переехать к дочери.
В июне 1950 года «Американ Моушн Пикчер Бранч» милостиво разрешил Рифеншталь сделать инвентарный список архивного материала, спрятанного в бункере в Берлине и счастливым образом оказавшегося нетронутым. Верная «Пятница» Лени Эрна Петерc, которая делила с ней монтажную студию с 1933 года, отправилась в Берлин и под надзором американцев каталогизировала почти 1500 коробок с кинолентами. Там были и все фильмы, созданные до съемок «Долины», и большое количество неиспользованного материала «Олимпии». Однако несколько лет спустя, когда наконец было принято решение о возвращении Рифеншталь этого материала, бункер оказался пуст; только в 1980-е годы удалось выяснить, что этот киноматериал был переправлен в Библиотеку конгресса в Вашингтоне. Ничего не вышло и из контракта, который Лени заключила с франко-германским режиссером месье Демаре, который между делом эмигрировал в Соединенные Штаты. Итальянский режиссер синьор Паноне обещал ей работу в Риме — цветной «лыжный» фильм; ему понравилась ее трактовка. Фильм предполагалось назвать «Красные дьяволы» и снимать в Кортино-д'Ампеццо, но спонсоры Паноне отказались финансировать какой-либо фильм, в котором будет участвовать Рифеншталь. На выручку пришла было другая компания, но она потерпела крах, когда, застрелившись, покончил с собой директор. Третья итальянская компания, которая создала новое предприятие совместно с синьором Грамацио, успешно осуществила свой первый проект — новую редакцию «Синего света» с новой звукозаписью. Премьера состоялась в Риме в ноябре 1951 года под названием «Колдунья Св. Марии», а в апреле следующего года картину планировалось показать в Мюнхене. Однако перспектива возможного возобновления ее карьеры дала повод желтой прессе вновь вытащить на свет божий истории, порочащие имя Рифеншталь. Несмотря на то что одно дело против Лени им уже было проиграно, журнал «Ревю» снова поднял шум, обвиняя Лени в «соучастии» в бойне в Конски, озаглавив статью «Лени Рифеншталь молчит об этом». Добрая слава лежит, а худая бежит — и снова конец всем надеждам… Из-за мощного бойкота, который встретил кинокартину в Германии, она не покрыла даже издержек, и потому отношения Лени со своим новым партнером вылились в судебную тяжбу. Хуже того — когда подобная статья вышла в Париже, возвращение ее конфискованных фильмов, переданных австрийскому посольству, снова задержалось на неопределенный срок. На нее давили груз долгов и перспектива новых судебных процессов, и никакого света в конце тоннеля….
По итогам второго денацификационного суда Лени Рифеншталь была возвращена ее полуразгромленная берлинская вилла, которую заняли оставшиеся с войны русские бездомные беженцы.
