– А я так же старательно, как ты сеть делал, смотрел и не увидел никакой сети. Может, конечно, ее только двумя глазами узришь, но.
– И не увидишь ни двумя, ни одним. Мои сети невидимы. Но эта сеть запечатана печатью великого Аполлония[68], и она не пропустит через себя никакое заклятье или заговор.
– Я рад за тебя. А кто такой этот Аполлоний?
– О-о-о… – колдун усмехнулся простоте и наивности вопроса. – Аполлоний – это один из последних великих магов нашей прародины, знаниями которой я живу. Эллины даже считали его своим богом. Он – один из авторов моих книг…
– Но ты сам говорил, что без последней книги ты бессилен…
– Не путай мачту с веслом, моряк!.. Я бессилен только перед теми, кто имеет все книги. А таких людей на земле почти не осталось. Я, по крайней мере, сумел только одну нить отследить. В ближайшем пространстве все семь книг есть у друида Мерлина[69]. Были все семь книг у славян, но они рассеялись по разным волхвам и ведуньям, по разным славянским племенам. Каждый искал в них то, в чем имел потребу. Скрижали переходили из рук в руки и даже в некоторых поколениях оставались невостребованными. Мне нужна только последняя книга. И ты сжег ее…
– Давай будем честны хотя бы сами с собой. Ты сам сжег ее…
– Неправда. Я зажигал лишь Куделькин острог. Стены по углам и ворота, чтобы открыть их. Все остальное сожгли твои воины…
– Им ничего и зажигать не нужно было. Дома сразу загорелись от острога, от пылающих стен. В засуху искры хватит, чтобы все вокруг спалить, а тут еще ветер, который ты поднял. Мои воины совершенно ни при чем, и не надо возводить на них напраслину, – категорично не согласился Одноглазый, опасаясь, видимо, что колдун поставит ему в вину обстоятельства и в результате этого откажется от выполнения собственных серьезных обязательств. – Ты знал, что будет так, и сам шел на это…
– Ладно, – неожиданно миролюбиво согласился Гунналуг, хотя обычно он не слишком любил соглашаться. – Можешь так считать. Тебе это простительно. Но гребцов и воинов ты все же всерьез предупреди, что я сильно злюсь на них. Пусть боятся, пусть трепещут перед моим пологом, и упасть будут готовы, если я из-за полога выгляну. Это поможет мне найти силы, следовательно, поможет тебе добиться собственной цели…
– Это я сделаю, – согласился ярл.
Торольф с отвращением посмотрел своим единственным глазом на милые сердцу Гунналуга книги. На пылью и чуть ли не плесенью покрытые толстые страницы…
Книг у колдуна было всего шесть, и Гунналуг никогда с ними не расставался. Куда бы ни ехал или плыл, всегда брал их с собой, и даже когда переезжал из Дома Синего Ворона, где жил, пока отсутствовал глава Дома, в свою лежащую рядом черную каменную башню, где проводил большую часть своего времени, или отправлялся ненадолго обратно, книги возил с собой. А с Торольфом Одноглазым колдун уже разговаривал о книгах, когда только собирался в этот набег на дальний острог русов. Он тогда пригласил Одноглазого к себе и объяснял ярлу необходимость набега, который совершить сам, с имеющимися в его распоряжении силами, не мог, поскольку верховный ярл Дома Синего Ворона отправился в далекое плавание вокруг Европы и забрал много испытанных бойцов. Остальные были разбросаны по многим морям и рекам вместе со своими драккарами или оставались на охране самого Дома и его земель, и охрану тоже снять было нельзя, потому что Дом Синего Ворона поддерживал Дом шведских конунгов Свеаландов в борьбе с Домом Еталандов, претендующих на титул, и Еталанды, имеющие множество сильных союзников, всегда могли нагрянуть войной. А время не терпело, и колдун решил воспользоваться помощью ярла Торольфа Одноглазого, сильного норвежского родственника Дома Синего Ворона, которому тоже нужна была поддержка…
– Каждая из книг, – рассказывал тогда Гунналуг ярлу, – когда-то они звались не книгами, а скрижалями – это ступень в познании и в мастерстве магии, и колдовства. Только ступень, и не более, но такая ступень, шагнув на которую и твердо на ней остановившись, человек уже приобретает очень много. Каждая из скрижалей – медленный, многолетний урок. Повторяю, лишь ступень, но невозможно перескочить с одной на другую, миновав ступень посредине, и подниматься по лестнице дальше – все потеряешь, что успел приобрести, едва вздумаешь воспользоваться могущественными заклинаниями. Не станешь колдуном. Разве что, знахарем… Сможешь только мелочью заниматься. Никчемной мелочью. И приходится идти долго и медленно, шаг за шагом все познавая и обучаясь даже тому, чем заниматься никогда не собираешься и что вообще презираешь, но что является составной частью большого магического мастерства.
Первая скрижаль, говоря по правде, почти пустая, и меня только смешит, хотя когда-то я относился к ней всерьез и с великим почтением, да и сейчас, наверное, несмотря на все свое умение, должен отвесить ей вежливый поклон. Все с чего-то начинают. Она учит давать людям любовь или, наоборот, лишать их любви, то есть это профессия женщин, которые подбирают женихов завалявшимся невестам, свое счастье уже проспавшим, но при этом скрижаль никогда не даст любви тебе…
– Почему? – больше для продолжения разговора, чем из любопытства, спросил ярл.
– В этом важный смысл скрижалей. Они исключают корысть… Могущество не имеет права быть корыстным – это однозначно и не подлежит сомнению.
Но смотрел при этих словах колдун очень даже лукаво, что Торольф не мог не заметить даже своим единственным глазом.
– Я бы назвал тебя могущественным, но при этом не рискнул бы назвать тебя бескорыстным, не побоявшись обмануть Одина… – усмехнулся ярл. – По крайней мере многие твои поступки говорят об обратном.
– Но я же владею не только наукой скрижалей… – откровенно засмеялся Гунналуг. – Я изучил многие виды магии, в том числе и магию накопительства, но это совсем другое дело… Есть грань, которую ни в коем случае нельзя переступать новичкам. Со временем, вместе с накопленным опытом, многие ограничения снимаются сами собой или легко обходятся. А когда у меня будет последняя скрижаль, мне не интересны будут никакие ограничения. Я просто не буду замечать их или буду легко устранять. Но это все потом. Когда я добуду седьмую скрижаль. Итак, продолжу… Вторая скрижаль чуть сложнее первой. Не намного, но сложнее. Она учит делать погоду по заказу, посылать ветер или ставить ветру стену, чтобы дать пройти своему драккару, и разрушает волшебную стену, чтобы помешать идти драккару чужому, преследующему тебя…
– Если тебя преследуют, принимай бой, – категорично высказал свое мнение Торольф Одноглазый, и, судя по тону, мнение это было непоколебимым.
Ярл все воспринимал так, как воспринимают простые воины, воспитанные в традициях народа. Но Гунналуг-то знал, что ярлу, а тем более конунгу, обладателю титула, к которому Одноглазый стремится, следует быть совсем другим, следует во многих вопросах проявлять гибкость и понимание, а не идти напролом, как простой невоспитанный гребец с драккара, взявший в руки меч и копье. При этом колдун подозревал, что его собеседник хитрит и говорит так, создавая о себе определенное впечатление, а в действительности является человеком гораздо более гибким и хитрым. Но это была игра, обыкновенная национальная скандинавская игра, которую все понимали и все поддерживали, зная старый принцип: не мешай соседу делать свое дело, и он не будет мешать тебе делать твое.
– Всякие обстоятельства случаются, но мы сейчас не будем отклоняться от темы. Она, вторая скрижаль, конечно, тоже для новичков и простачков, которым большего просто не дано. Но, как я уже сказал, не познав первого и второго, невозможно шагнуть на следующую ступеньку, причем познавать следует основательно, потому что много уроков заложено не в содержании, а в понимании. Когда научишься понимать, начинаешь осознавать, что внутри книги гораздо больше, чем в строках. Это не словами выражается, а образами. Образ в голову попал, по твоей воле изменился, нашел себе новое применение, и уже простейшая магия готова для использования другого. И потому второй скрижали я с полным уважением готов отвесить два почтительных поклона.
– Спина не заболит кланяться? – спросил Одноглазый, как всякий ярл, кланяться не желающий никому, даже самому колдуну Гунналугу.
– Спина болит у того, кто почтения ни к кому и ни к чему не имеет. Такое отношение лишает его
