- Да, это действительно солидная, заслуживающая внимания бумага. Но, дорогие мои, она подписана всего лишь одним, хоть и очень уважаемым, депутатом! Да, это, безусловно, документ, но как бы временный, и его никак нельзя рассматривать, как обязательное к исполнению решение Государственной Думы.
- Вот видите! – торжествуя, прокомментировал эти слова чиновник из района.
Но Григорий Иванович, оказавшись на сцене, не собирался уступать. Более того, он начал целое выступление.
- Что же это мы, дорогие мои односельчане! – с болью в голосе сказал он. - Только-только восстановили порушенный прежней властью храм, только-только вернули ему былое благолепие, только-только потянулись в него люди. И что же – опять возьмемся за старое?
Григорий Иванович оглядел притихший зал и продолжил:
- Я видел сегодня, как вы встречали наш Крестный ход! Каждый крестился, потому что впитал это, если не с молоком матери, то, по крайней мере, от своих бабок и дедов! Видел, как вы кланялись иконе, которой в свое время поклонялись они! А сегодня вновь готовы предать Божий храм? То есть, выходит, вчера – «Осанна», а сегодня – «Распни»?
- Господин, я не давал вам слово! – попытался остановить Григория Ивановича чиновник.
- А я у вас его и не просил! – отмахнулся от него, словно от мухи тот. - Сегодня наш день, а не ваш! Потому что решается судьба нашей малой Родины. Могил наших преедкой и близких родственников. Наконец, нашего храма, в котором должна начинаться, проходить и заканчиваться жизнь каждого из нас.
Григорий Иванович снова посмотрел в зал, стараясь доглядеться до лица каждого из сидящих, и возгласил:
- Ну-ка, братья и сестры, поднимите руки: кто за то, чтобы затопить Покровку?
Поднялось пятнадцать… от силы, двадцать рук.
А теперь - кто против?
На этот раз поднял руки почти весь зал.
Лена - та вообще поднимала обе руки!
- Вторая за папку! – объяснила она Стасу. - Эх, и почему же его до сих пор нет! Обещал ведь прийти…
- Вот видите! – вплотную подходя к столу, указал на зал Григорий Иванович. - Что вы можете возразить на это народу?
- Только словами Козьмы Пруткова: не верь глазам своим! – усмехнулся на это Молчацкий.
- Действительно! – поддержал его заместитель губернатора, перешептавшись с представителем из Москвы. – Одно дело на словах, и совсем иное – заверенные нотариусом документы. Мы же ведь не можем зависеть от того, что, простите, ваше настроение меняется, как погода поздней осенью или ранней весной!
Напрасно люди кричали, просили, умоляли вернуть зря, обманом подписанные ими бумаги.
Чиновник из района торжественно взял желтую папку и красноречиво показал ее всему залу: мол, говорите, что хотите, и голосуйте, как можете, а вся правда и сила тут.
- Плохи дела… даже не знаю, что еще и придумать… - заметил Стасу вернувшийся на свое место Григорий Иванович.
- Может, Виктор что-нибудь путное скажет? – безо всякой надежды спросил Стас, показывая на сторожа, который в своей испачканной телогрейке поднялся на сцену с какой-то коробкой в руках.
- Да что он может сказать… - махнул рукой Григорий Иванович.
Но тут Виктор в тот самый момент, когда чиновник уже протягивал папку представителю из Москвы, вдруг хрипло сказал:
- Эй, ты, а ну-ка дай мне ее сюда
