- Всё! – кивнул Славко, думая, что хорошо все-таки, что дядя Онфим привез ему не засапожный нож, а крест-энколпион. – «А без ножа и так все обошлось, то есть, - тут же поправил себя он: - Сам Бог все управил! И в благодарность за это первую же золотую монету, что заработаю, я обязательно иконе Божией Матери подарю, сделаю дырочку и прикреплю к окладу…»
- Ну, а теперь - с Богом!
Мономах строго, уже не как озорному отроку, а как своему младшему дружиннику, погрозил Славке пальцем и направился к заждавшимся его воеводам. А для самих отроков, Звенислава с Гремиславом, как положено было звать теперь Славку, настал краткий миг расставания. К Славке подвели боевого коня, дали самую маленькую, какая только нашлась кольчуга, зато саблю вручили самую настоящую – боевую!
Забравшись в седло, он гордо огляделся вокруг и нашел глазами Звенислава.
- Ну, будь здрав, Звенислав! – крикнул он, и тот отозвался, крича ему вслед:
- И ты, Гремислав! Не забыва-ай!..
6
А слава звенела, гремела по всей Руси.
Везущий ее в Новагород Славко, стремя в стремя, ехал рядом с гонцом по весенней дороге. Он словно бы разом повзрослел и стал серьезным после разговора с Владимиром Мономахом, который, действительно, стал ему уроком на всю жизнь. Как ни хотелось ему скакать быстрее, помня о ранах гонца, он изо всех сил сдерживал себя, чтобы не пустить коня прямо в галоп.
Одно только оставалось Славке - мечтать.
Нет, не забыл Бог Славку, родную весь и всю Русь! – с радостью думал он, представляя, как встретят его земляки. Конечно, – сначала враждебно, потом изумленно, и, наконец, с радостью, узнав обо всем. Причем, не убитого, в подводе, как мечталось ему совсем недавно. А на боевом коне, с наградной гривной на шее. Он ясно видел оттаивающие лица: деда Завида, старух, женщин, Милуши… Но даже и помыслить себе не мог, что у порога своего дома-землянки его встретит… родная матушка, которая сама вернулась из Степи после того, как некому стало охранять истомившихся в неволе русских пленников… Не ведал и того, что муж Милуши, узнав от жены, что Славко спас их сына, поклялся изготовить для него такую кольчугу и доспехи, которые будут спасать его от неминуемой смерти. И, действительно, спасут. И не раз. Потому что впереди было еще несколько великих походов на Степь, после которых половцы окончательно откатятся на восток и перестанут тревожить русские пределы, разные другие битвы. И день за днем, год за годом – тяжелая служба княжеского гонца.
Но всё это ему еще предстояло испытать.
А пока он ехал рядом с гонцом, то твердя про себя текст грамоты, которую с первого же раза выучил наизусть, то подпевая древнюю песню, и впервые за долгие годы своей короткой жизни был по-настоящему счастлив…
***
По-своему был счастлив и Стас.
Его поездка в Покровку подходила к концу.
Вагон поскрипывал и сильно раскачивался на ходу, так что идущие по нему люди вынуждены были опираться руками о стены.
Одно слово - дорога!
Гудели, встречаясь и разъезжаясь, скорые поезда. Мерно и быстро стучали колеса…
А за вагонным окном тянулись провода, мелькали столбы, дома городов и сел и – храмы… храмы… храмы.
Но Стас ничего этого не видел и не слышал. Крепко сжимая в кулаке печать, он спал. И снилось ему, что на него глядит сам Владимир Мономах… – Великий князь Великой России…
[1] Славко – древнерусское имя. Для удобства чтения автор, склоняет его, согласно правилам современной грамматики. (прим. редакции)
[2] Вежа – кочевое жилище на телегах в Степи, иногде в обобщающем значении – селение половцев
[3] Фраза заимствована из подлинных источников.
[4] Половцы сами себя называли куманами, в то время как на Руси за то, что те обитают в Степи, или в Поле, звали их половцами.
