твоего решения. Я следовала за тобой повсюду, куда бы ты меня ни позвал, и ждала тебя. Ждала в унылых съемных квартирах, в холодных городах Европы и пыльных деревнях Северной Африки. Я не подвергала сомнению твои суждения о том, что лучше для нашей семьи. Но сейчас… Я не сдамся сейчас, Эухенио. Не сдамся.
Он посмотрел в ее серые глаза. Она все еще была привлекательной и энергичной женщиной, но ее силы подтачивала скорбь.
— Я поговорю с капитаном де ла Крусом. Возможно, он порекомендует нескольких человек в качестве эскорта.
— Спасибо, любовь моя, — сказала Леонора, целуя мужа.
— Но ты должна подготовиться, дорогая. Они живут очень скромно.
— Я только хочу увидеть Рамона и нашего внука. Хочу подержать его на руках, пока он не вырос.
Они отправились в путешествие в конце июня. Дамы ехали в видавшей виды, но еще крепкой карете, купленной в поместье Гуалтерло Линча, гражданина Ирландии, инженера. На дверцах красовались его имя и герб — ярко-зеленый, с золотым обрамлением. Эухенио и нанятый им эскорт передвигались верхом. Узнав о планах четы Аргосо, друзья предложили к их услугам свои загородные имения, а также дома родственников и знакомых на всем протяжении пути, так что Эухенио и Леонора ни разу не пришлось снимать на ночь жилье с неведомой репутацией и непредсказуемым обслуживанием.
Они оценили щедрость своих друзей, как только Сан-Хуан остался позади. Проливной дождь барабанил по сухой, растрескавшейся земле, превращая дорожные колеи в глубокие лужи, заполненные жидкой грязью, в которой вязли и колеса коляски, и копыта лошадей. Путешественники двигались на юг, и дождь преследовал их, не позволяя ничего разглядеть сквозь запотевшие окна кареты. Стремясь поскорее добраться до Лос-Хемелоса, Леонора столкнулась еще с одним препятствием: пережидая непогоду, они с мужем, воспитанницей и сопровождением провели много дней в чужом доме, подвергая серьезному испытанию терпение хозяев и слуг.
Перевалив Центральную Кордильеру, они начали спуск по южному, более засушливому склону. Тут главной проблемой стало беспощадное солнце, превратившее карету в раскаленную печку, а резкий ветерок, задувавший в открытое окошко, отнюдь не облегчал их положения. Они отправлялись в путь с рассветом и ехали до тех пор, пока солнце не оказывалось прямо над головой. Затем путешественники сворачивали на подъездную дорожку к поместью, где они обедали, а потом отдыхали. За сиестой следовал легкий ужин и беседа с хозяевами. Леонора и Эухенио пересказывали вчерашние новости в новой гостиной новым слушателям, добавляя сплетни, которыми поделились с ними предыдущие хозяева.
Дважды случались длительные остановки, поскольку карете требовался ремонт, и тогда Леонора, Элена и их хозяйка посещали мессу в прохладной церкви и прогуливались в сумерках вокруг обсаженной деревьями площади.
И хотя путешествие было не из легких, Леонора никак не могла объяснить, почему сын и невестка с такой настойчивостью отговаривали ее от поездки в Лос-Хемелос, сетуя на плохие дороги. Она, офицерская жена, видела дороги и похуже, жила в местах и более опасных, спала и не на таких кроватях. Элена и Леонора старались не замечать тягот пути, укрывшись в карете, и чувствовали себя в безопасности под охраной вооруженных мужчин.
Военная дорога, идущая с севера на юг, была накатанной. Но когда путешественники свернули на запад, она сузилась до тропы и лошади стали пугливыми и норовистыми. Низко нависавшие ветви, многочисленные насекомые и маленькие птички бились о карету и шляпы мужчин, державшихся позади. Однажды им пришлось остановиться, и Леонора с Эленой принялись бегать вокруг кареты, колотя по своим юбкам, потому что туда забралась ящерица, причем ни одна из дам не знала наверняка, чью юбку та выбрала. В другой раз крыша кареты, где разместили багаж и подарки, задела свисавшее с дерева осиное гнездо, и, хотя дамы не пострадали, Эухенио и членам эскорта, пешим и конным, здорово досталось. У одного из мужчин оказалось искусано лицо, и его веки так распухли, что глаза не открывались. Пришлось вернуться и оставить его в ближайшем городке.
Рамон договорился, что последнюю ночь родители проведут в Сан-Бернабе. Семейство Аргосо в сопровождении эскорта въехало на утрамбованный земляной двор на исходе дня. Хозяйский дом представлял собой длинное деревянное строение с остроконечной двускатной крышей. Рядом с ним возводился внушительный каменный дом с плоской крышей и внутренним двориком. Когда путешественники появились на подъездной дорожке, рабочие на стройке застыли, склонив голову, пока дамам помогали выбраться из кареты и подняться по ступеням главного входа, где приезжих встречали Луис с Фаустиной. Их сыновья, Луисито и Маноло, ожидали гостей рядом с родителями. Все четверо выглядели одинаково. Фаустина представляла собой женскую версию своего мужа, а Луисито с Маноло были копиями меньшего размера — те же черты лица и похожие тучные тела.
— Добро пожаловать, пожалуйста, входите вот сюда, чувствуйте себя как дома. — В голосе Фаустины, доносившемся из недр ее груди, прорывались смешинки, словно она вспомнила анекдот и с нетерпением ждала возможности рассказать его.
Луис тоже, по-видимому, от души наслаждался ситуацией, да и мальчики были веселы и доброжелательны. Леонора посчитала хорошим знаком то, что ближайшие соседи Рамона и Аны пребывают в таком приподнятом настроении и испытывают очевидное удовольствие от деревенской жизни. Дородность родителей и сыновей, их румяные щеки, улыбки и гостеприимство подействовали на нее ободряюще, словно близость этих счастливых людей каким-то образом перекинула мост через километры непроходимых троп и каменистых дорог прямо в сердце Лос-Хемелоса. Забыв про то, как хорошо она знает сына и невестку, вопреки всем страхам и волнениям, пережитым за более чем четыре с половиной года, Леонора представила себе Рамона, Ану и Мигеля такими же упитанными, радостными и говорливыми, какими были все члены семейства Моралес-Моро.
Снаружи дом представлял собой деревянный прямоугольник с широким передним крыльцом, но внутри оказался просторным и вместительным. Мебель была незамысловатой, однако удобной, а салфетки на столиках, подушки на стульях, сборчатые занавески на окнах и в проемах дверей, ведущих во внутренние покои, демонстрировали, что Фаустина была заядлой рукодельницей.
— Вы, несомненно, хотели бы освежиться с дороги, — сказала хозяйка и провела Леонору и Элену вглубь дома, в отдельные комнаты, где горничные приготовились помочь гостьям вымыться.
— Как тебя зовут?
— Кириака. К вашим услугам, сеньора, — ответила служанка не то чтобы робко, не то чтобы нагловато, но в ее голосе слышалось и то и другое. Это была красивая женщина с миндалевидными глазами и высокими скулами. Голову ее украшал ярко-оранжевый тюрбан, оттенявший шоколадный цвет кожи, концы которого были завязаны на боку кокетливым бантом. — Полить вам? — спросила она и уверенной рукой наклонила глиняный кувшин над сложенными пригоршней руками Леоноры.
Та вымыла лицо и шею и уже собиралась попросить салфетку, когда Кириака протянула развернутое полотенце, благоухавшее лимоном. Глаза женщин встретились, и горничная сразу отвела взгляд, однако Леонора снова подумала, что служанка демонстрирует скорее не смирение, а хорошие манеры.
— Если позволите, сеньора, — произнесла Кириака и использованным, влажным полотенцем стряхнула сухие листья, веточки и мертвых насекомых с платья Леоноры, а затем, встав перед гостьей на колени, протерла подол платья и башмаки.
Элена вышла из своей комнаты одновременно с Леонорой и выглядела посвежевшей и счастливой. Луис, Фаустина и Эухенио сидели на веранде с бокалами фруктовой воды в руках. Мальчиков не было видно.
— Надеюсь, вам нравится вкус мамея, — сказала Фаустина, вручая Элене и Леоноре полные бокалы. — Я не сразу распробовала этот фрукт, но теперь считаю, что нектар из мамея лучше всего освежает после длительного путешествия.
— Как здесь уютно и спокойно, — заметила Элена, и ее лицо слегка порозовело, словно выражать собственное мнение для девушки было таким непривычным делом, что она поневоле смутилась.
— Спасибо, сеньорита. — Луис склонил голову в коротком поклоне. — Фаустина выбрала это место для дома. Как видите, мы расширяемся. — Он махнул рукой с толстыми пальцами в сторону стройки. — Когда мы только приехали сюда, здесь стояло всего несколько хижин и хлев. Но дела у нас пошли лучше, чем мы ожидали.
