'Да как же не хотела?.. Просто боялась за себя и свою Василису. А вообще, все это, конечно, глупости, когда у тебя такой крепкий тыл', - отвлеченно думала я, слушая отчет племянника, валяющегося в наших с Натэей ногах на моей постели...
День этот шумный уже подходил к концу, оставив в памяти теплые воспоминания, в которых больше не было места тихим моим вздохам и тревожному прислушиванию к очередному перезвону колокольчика. Хотя...
- Вет, - выдернула меня из полудремы, Натэя, сидящая сейчас совсем рядом, плечом к плечу. - А как тот мальчик? Еще ходит к воротам?
- Неа, уже перестал, - ответил за меня племянник, косясь на шеренгу кривых ваз, выставленных сейчас на моем комоде. - Нас же долго здесь не было. Вот он, наверное, и понял, что все зря... Я бы на его месте понял.
- Ну, это точно... А иди-ка ты умываться перед сном, Танас. И Манефу свою прихвати. Время то уже позднее. А я к тебе чуть попозже загляну, - вступила в свои родительские обязанности сестра. - Мы с твоей теткой еще немного поболтаем. Если она еще не спит, конечно, - и пробно толкнула меня плечом.
- Нет, - как можно бодрее отозвалась я, глядя на недовольно сползшего с кровати племянника. - Я знаешь, что у тебя хотела спросить, как ты сегодня поняла, что я жду ребенка?
- Да очень просто, - засмеялась Натэя. - Мы же с тобой из 'одного теста' слеплены. У меня тоже такое же лицо было, когда я про Танаса узнала - светящееся, будто изнутри. А что касается обычного нашего, алантского свечения, то здесь пока действительно, изменений нет. Они позже появятся, месяца через три.
- И в чем это будет выражаться?
- Как тебе сказать? Ты сама поймешь, когда увидишь... А вообще, у людей и магов это сразу становится заметным, для знающих, естественно. Поэтому Тусья так к тебе и приглядывалась... внимательно, - усмехнулась девушка. - Там появляется такая характерная раздвоенность, что ли. Будто в глазах двоится. А мы по-другому устроены. У нас такие процессы не сразу происходят. Хотя, во всем остальном, что касается самой беременности и родов, вполне обычные женщины... Правда... - закусила она губу. - Не знаю, будет у тебя это или нет...
- Если ты про неожиданные проявления силы, то уже было.
- Было? - развернулась ко мне сестра. - Вет, с этим надо быть очень осторожной. Я по себе помню. Бедный мой мужчина не раз от меня по комнатам летал, а один раз даже на улицу... Хорошо, хоть тогда окно было открыто... И лето на дворе, - захихикала она, погрузившись в, видимо очень яркие воспоминания.
- Действительно, бедный Олес, - присоединилась я к ней, представив себе летящего в маленький оконный проем огромного 'медведя'.
- А вообще, - глубоко вздохнув, наконец, похлопала меня по руке сестра. - Мы ведь с тобой сейчас всегда будем вместе. Так что, будем все держать под контролем. И не волноваться лишний раз по всяким... недоразумениям.
- Это точно, теперь мы будем вместе... А ты, случайно, не знаешь, почему меня бабушка тогда увезла от вас? Ведь должна же этому быть какая-то причина.
- Понятия не имею. Я ведь тогда сама была еще ребенком восьми с небольшим лет... Она вообще, редко к нам заглядывала из своей столицы. А когда это случалось, всегда такая важная была, нарядная и очень красивая. И пахла всегда очень... сладко. Вот это я помню. И подарки ее помню. Большая фарфоровая кукла вообще со мной кочевала. Пока я ей голову не разбила, года через два... Я так над ней рыдала, а Олес ее потом склеивал... кедровой смолой... - вдруг замолчала Натэя. - А ты знаешь, тот последний ее приезд я тоже помню... Они тогда с отцом и тобой одни в гостиной были и над чем то громко так смеялись, а потом все внезапно стихло... И бабушка тогда сказала то ли 'Я ее теперь забираю', то ли 'Я ее теперь точно заберу'. Папа и мама были, конечно, против. Но, она их как-то убедила. Сказала, что с твоим талантом тебе место только в столице, а не в нашей глуши. Ну, они ей и уступили. Ей, вообще, трудно было не уступить. И все. Так она тебя от нас и забрала.
- Да какой там может быть талант у годовалого ребенка? - недоуменно уставилась я на сестру.
- Не знаю, Ветвяна. Лично я за тобой особых талантов тогда не замечала... Разве что, орала ты всегда очень громко. Вот это действительно, был талант, - ехидно глянула на меня Натэя и снова засмеялась.
- Да... Орать то я до сих пор умею. Только теперь должного эффекта от этого моего таланта нет. Публика не та, - согласно скривилась я в ответ.
- Публика не та? А ты мне скажи, сестренка. Ты мужчину то своего собираешься ставить в известность? Или он уже знает?
- Ничего он пока не знает, - заелозила я на месте. - И, конечно, собираюсь. Только вот, когда и как?
- Ну, это ты уж сама придумай. Но, знать он обязательно должен... И не через три года. Это уж точно, - категорично заявила девушка. - Ты только представь, Ветвяна, как он будет рад. Ведь это его ребенок, да еще и от любимой женщины. Пусть даже не наследник, пусть дочь. Все равно. Это ведь такое...
- ... счастье, - недовольно выдохнула я. - Я и сама это прекрасно понимаю.
- Мама, - через секунду просунул свою голову в дверь Танасик. - Я уже и умылся и постель расправил и... сказку выбрал. Когда ты ко мне придешь то?
- Вот я и дома, - со вздохом подорвалась моя старшая сестра со своего места, лишь напоследок чмокнув меня в висок.
- Вот мы все и дома, - блаженно вытянулась я, провожая ее взглядом. - Спокойной ночи, девочка моя... Моя Василиса...
А все последующие дни были действительно, очень спокойными... Целых три. Не нарушаемых визитами Вероники, явно подозревающей о раскрытии ее ужасного клятвоотступничества, ни другими какими-то 'недоразумениями'. В общем, тихо и мирно, тревожа наш покой лишь столярными звуками из сада, очагом которых было бывшее купальное корыто... Сим, правда, стал появляться реже. И я даже не знала, к какому из признаков это отнести: хорошему (наблюдение за мной, действительно, потеряло смысл) или плохому (здесь вариантов было множество). Но, сознаваться самой себе, в том что этого непонятного и порою совсем невыносимого рыцаря мне не хватает, я не хотела... Зато, он все чаще стал пропадать у Тусьи, подолгу вечерами зависая над кроваткой маленького некроманта. Об этом мне поведала сама подруга. Как раз тогда, когда я, по просьбе Глеба явилась к ней для повторного пересказа своего сна. Правда, порадовать его и на этот раз было нечем. Потому что магичка, как ни странно, была со мной полностью солидарна в трактовке, добавив лишь скромно, от себя, что она в этом сне, скорее всего 'толчок к разворачиванию дальнейших событий'. Не больше и не меньше. Ну что ж, поживем - увидим... эти события.
А у меня была и своя загадка, которую мне совсем не терпелось разгадать - Либериус Роб. Вот именно поэтому я, так и не дождавшись от полностью ушедшего в работу Глеба обещанного пропуска, бродила сейчас меж книжных рядов холодной медянской библиотеки. Ходила и откровенно недоумевала... И чего же здесь только не было. Одних томов уже знакомой 'Энциклопедии провинциальной жизни' пылилось по полкам целых семьдесят три. А всего остального 'литературного' наследия авторов местных и не очень... Самым плодовитым на общем фоне смотрелся некий кентаврийский поэт под многообещающим псевдонимом 'Химерон Страстный', видимо, особо близкий сердцу местных дам. Я не удержалась и наугад раскрыла одну из его книг с обложкой, вычурно оформленной в рамочку из роз, но, что-то не впечатлилась, осиля всего несколько строк, которые, как могла, постаралась воспроизвести с выражением:
'Пропаду в тебе,
Как волна в земле.
Заражусь тобой,
Как дитя чумой.
Полыхну тобой,
