Neden bunu g rmeme sebep oldun? Ben senden hi bir zaman utanmad m. Ben seni nce kalben, sonra ise cismen seviyordum… Kusuruma bakma, senden bir ey talep etmem de do ru de il. Mesajlar ma cevap vermeni bile. Sen — benim de ilsin. Bu g n bunu anlad m»[155]. Снова не отвечаю. Нужно дать мальчику время: пусть переосмыслит реальность, сделает выбор. Этим поступком я не отказываюсь от Озана, а утверждаюсь в желании быть с ним. Не прятаться в пещере лжи, а быть вместе под открытым небом правды…
Я закуриваю сигарету, прощаюсь с кошкой. Расставшись со мной, она моментально находит утешение в объятиях маленькой девчушки, отщипывающей сладкую вату. Рыжая тоже не прочь полакомиться десертом… Автобусом доезжаю до отеля. На часах 15:12. Нужно принять душ и отдохнуть до 6 вечера, жду в половине седьмого клиента. А вот и третья эсэмэс от Озана: «Neden senden vazge emiyorum? Neden seni unutam yorum?»[156]. Решила ответить: «Biz hep unut-mak istediklerimizi zor unuturuz… Anla beni… sevgilim»[157].
В дни депрессии я погружаюсь в мир разноцветной посуды. Прячусь от вязких переживаний за плоскими тарелками, пузатыми кружками, низенькими кофейными чашками, тяжелыми салатницами. Если просыпаюсь с депрессивными симптомами, моментально собираюсь в поход. Протираю лицо ромашковым кубиком льда, небрежно закалываю спутанные волосы, надеваю топ с потертыми джинсами, вьетнамки и буквально выбегаю из отеля. В подобные моменты наплевать мне на внешность. Важнее важного сбежать от депрессии. Не дать ей развиться. Уберечь себя, сохранив рабочий ритм… Я постоянно хожу в один центральный магазинчик, где продают неординарную посуду по скромным ценам. Продавщицей там служит коротко остриженная татарка Роза. Летом она работает в Турции, а с наступлением холодов возвращается в Баку, где ее ждут две дочери-школьницы и пожилая мать. Я восхищаюсь Розой — она с таким достоинством проживает свою нелегкую жизнь… А я? Впрочем, у каждого свой крест.
Я провожу среди фарфора и керамики более трех часов. Рассматриваю кружки с желтыми физиономиями семейки Симпсонов, пепельницы из неонового стекла, глажу шершавые бока симпатичных мисок из грубой глины. Роза демонстрирует новинки: кофейный сервиз в японском стиле, весь в цветах сакуры, и керамическую солонку в виде мальчика с футбольным мячом в руках. При виде последней мои глаза наполняются слезами. Озан!
Чистый взгляд, сильные руки, выпуклый пупок, мягкий голос, сладкое дыхание, юношеская искренность — о, как я скучаю… Опустив голову, отступаю в отдел фаянса. Роза в недоумении возвращается к кассе. Я проверяю календарь в мобильном — трое суток до дня рождения моего мальчика. Неужели мы встретим его совершеннолетие в разлуке?..
Со вчерашнего дня Озан не прислал ни одного сообщения. Не могу поверить. Позвонила в службу поддержки Turkcell[158], чтобы проверить настройки мобильного. А может, технические проблемы? Болтливая операторша убедила меня в отсутствии сбоев в настройках телефона и в сети. Значит, мой мальчик сделал выбор. Отказался от Алексы. Ая-то, дурочка, поверила в другой финал… Роза упаковывает мне кружку и ту самую солонку. Плачу около девяти долларов и покидаю магазин в прежнем состоянии. Глупые проститутки верят в любовь. Мудрые проститутки верят в любовь лишь во время просмотра мелодрам… На обратном пути покупаю шампанское: поражение тоже можно отпраздновать.
Стираю из мобильного папку с эсэмэсками Озана, удаляю контакт Оzan, отключаю напоминание о дне рождения. Я хочу забыть. Не в первый раз приходится… На упаковке соли для ванны написано: «Натуральная соль с минералами бережно ухаживает за вашей кожей, избавляет от усталости, наполняет энергией Мертвого моря». А где взять соль, избавляющую от душевной тоски? Я погружаюсь в воду с головой. Пузырьки изо рта устремляются вверх. Распущенные волосы, точно водоросли, колышутся в бело- голубом пространстве. Я изо всех сил кричу под водой. Тошнота подкатывает к горлу, воздух иссякает в легких. Выныриваю и принимаюсь плакать…
Шампанское охладилось. Возвращаюсь в ванную с потной зеленой бутылкой и бокалом: откупориваю, наливаю золотистый напиток. Излишек пены течет по руке и стекает на кафель. «Поздравляю, Алекса! Новый провал в старой жизни…» Сначала пью из бокала, а потом и из горлышка. Взять себя в руки не могу: тяжелая потеря, и сама виновата, дура проклятая! Воспоминания нестерпимы: наши клубничные поцелуи. Первое признание из его уст. Горячий аромат верткого тела. Истории о бабушке Айнур. Базилик на подоконнике. А теперь следует забыть нашу мимолетную a k hikayesi[159] , нашу короткую dolce vita. Одно мучает: как поступить с купленным в подарок футбольным мячом?..
Смесь воспоминаний с алкоголем рождает возбуждение. Соски отвердели. Дыхание участилось. Я снова чувствую ласки моего мальчика, его прикосновения. Я бы хотела еще один раз с ним, на прощанье. Чтобы сохранить в себе белоснежные сгустки его любви. Рука скользит по влагалищу… Мое тело дрожит и выгибается, а в голове всплывает фраза одного известного режиссера: «Мастурбация — это секс с человеком, которого любишь». Теперь так… Прощай, Озан. Прощай, моя dolce vita.
…Тридцать четыре часа без Озана. Целая вечность. Внутри у меня морозно и ветрено. Я замерзаю, кутаюсь в одеяло, прячусь от колючей вьюги. Слушала погоду: сообщили, что на улице +32. А я умираю от холода… Хаяль спала ночью на соседней подушке — отказывалась наблюдать за моими переживаниями из аквариума, когтями передних лапок царапала стекло, рвалась на волю. Все часы без Озана черепашка была со мной рядом. От еды отказывалась. Пару раз я прятала Хаяль в приоткрытом ящике тумбочки — зачем малышке видеть хозяйку с голыми мужчинами?..
…Тридцать четыре часа без Озана. Яркая летняя пора поблекла на глазах. Открываю гардероб, ищу любимые майки радужных цветов — для поднятия настроения. Вещи на месте, но как будто лишились красок. Поливала базилик, он тоже изменился в цвете, стал из фиолетового черным. Смотрела на солнце из окна — оно определенно побелело… Моя жизнь стала похожа на толстый фотоальбом с черно-белыми фотографиями. Все одинаковое, скучное и безразличное…
…Тридцать четыре часа без Озана. Страшный сон, от которого сложно очнуться. Некогда чудесное царство Морфея превратилось в темный подземный мир. Грязный, заболоченный, с гигантскими крысами. Засыпая, я перемещаюсь в это ужасающее подземелье, брожу по сырым лабиринтам испуганная, потная, почему-то босоногая. К ногам липнут прожорливые пиявки, по спине бегают мохнатые жучки, к горлу подступает что-то мерзкое, горькое. Во сне я шла в поисках дороги в Стамбул, где меня ждали Озан, Хаяль и Босфор… Странно: меня не покидала уверенность, что путь в реальность есть. И я отыщу его…
…Тридцать четыре часа без Озана. Без слез. Скрываю боль — Джемаль ничего не должен заподозрить, иначе я лишусь Стамбула. Следом за Озаном потерять еще и любимый город… Упаси Господи! Перечитывала последние десять страниц. Записи наполнены такой любовью к Озану — читаю и становится легче. Я прощаюсь с моим мальчиком. Хотелось бы написать ему письмо. Короткое. Может, даже эсэмэс. Поблагодарить за подаренную любовь и признаться, наконец, в любви. Но это бессмысленный поступок. Как-то слюняво это. Буду хранить это признание в душе…
…Тридцать четыре часа без Озана завершились совершенно внезапно. Конец моим мучениям положила эсэмэс. Когда я услышала двойной сигнал, не поверила ушам. Подумала, очередная рассылка рекламной службы Turkcell. Ошиблась! Он вернулся! Меня накрыло волной счастья — и все цвета сразу вернулись на свои места…
Я возвращалась в отель подавленная и неожиданно услышала знакомый сигнал сотового в сумке. Удивилась. Замерла. «Ba n kald r. n ne bak-sana… Ben burdaym»[160]. Эсэмэс пришла с номера Озана. Но впереди, кроме незнакомых прохожих, никого нет. Может, кто-то из друзей Озана решил подшутить? Иду дальше — опять сообщение: «Seni dunyada herkesden daha ok
