которому бы пришлось платить. Передо мной тянулся ряд шатров. Большие афиши обещали невероятные аттракционы.
«ДИКАРЬ!» На афише был изображен явно безумный, почти голый ярко-красный человек, скальпирующий желтого.
«САМЫЙ МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК В МИРЕ!» На плакате красовался мужчина в чайной чашке.
«ЛЕДИ-ЛЯГУШКА!» Афиша демонстрировала зеленую лягушку с лицом женщины, плывущую на листе кувшинки.
Количество афиш казалось бесконечным. Цыганки в ярких платках предлагали погадать. Одна из них взяла меня за руку и посмотрела мне в глаза. Ее рука была теплой, а черные глаза окружали густые ресницы.
— Твое сердце хочет спросить меня о чем-то, — заговорила девушка низким голосом.
В тот день у моего сердца было достаточно вопросов. Я открыл рот, но не знал, о чем спрашивать.
— Ну, — подбодрила меня девушка. — Что ты желаешь узнать?
— Где Виттория?
— Принцесса цирка? — Она сразу же перестала улыбаться, возможно, обиженная моим вопросом, но указала худой смуглой рукой на проход между двумя большими желтыми шатрами. — Там.
Я обернулся, чтобы поблагодарить, но цыганка уже скрылась в толпе. Быстро пройдя между шатрами, я оказался на площадке, где жонглеры, чревовещатели и фокусники в шелковых костюмах репетировали свои номера, а цирковые дети кувыркались и расхаживали на ходулях. Я видел, как один джентльмен проглотил, очевидно, для практики, четыре полупенни, а другой быстро понес куда-то пять марионеток (в том числе собаку и черта), вероятно, для представления с Панчем и Джуди [64]. При таком количестве бесплатных развлечений было удивительно, что сюда допустили посторонних. К счастью, никто не обратил на меня внимания. В обязанности артистов не входили полицейские функции. Но никто из присутствующих никак не мог быть Витторией. Если я спрошу о ней, не прикажут ли мне удалиться?
По близости от меня, возле палатки с играми, лежал молодой парень и громко храпел.
— Молодой человек! — донесся откуда-то громкий женский голос. — Посмотрите-ка наверх!
— Он спит, — отозвался я, имея в виду парня.
— Не он, а вы! Посмотрите наверх!
Я повиновался и увидел весьма необычную женщину на резном балкончике в верхней части деревянного фургона. Дородная, с толстой шеей и выпуклыми зелеными глазами, она была облачена в короткое платье без рукавов из ярко-зеленого атласа, которое, очевидно, застегивалось сзади и давало возможность видеть зеленые замшевые сапожки. Из плеч и бедер торчали миниатюрные ручки и ножки, безупречные сами по себе, но настолько непропорциональные со всем остальным, что их обладательница казалась лишенной конечностей. Густые темные волосы были искусно причесаны. В одной руке она держала кусок жареного бекона, а в другой ломоть хлеба. Рядом с ней лежали зеленые атласные перчатки с пуговицами из ракушек.
Увидев, как я пялюсь на нее, женщина рассмеялась.
— Привет, дорогуша! — сказала она. — Принесите-ка мне эля с задней лестницы, ладно? — Она указала направление рукой с куском бекона.
Я принес бутылку и открыл ее.
— Угощайтесь, если хотите, — предложила женщина.
Я поблагодарил, и мы вдвоем выпили теплый эль. Я хотел спросить ее о Виттории, но боялся обидеть ее, как цыганку, слишком быстрым вопросом, поэтому похвалил эль, действительно оказавшийся вкусным.
— Какой приятный молодой человек! Как вас зовут?
— Джон Ватсон. Рад с вами познакомиться. Женщина засмеялась. Ее смех был настолько заразителен, что я тоже улыбнулся.
— А я Сэди Букбайндер, — сказала она. — Правда, никто больше так меня не называет.
— Сэди – красивое имя, — заметил я. Женщина снова засмеялась.
— Да, но теперь я артистка. «Сэди – леди-лягушка».
Я вспомнил афишу с изображением лягушки с женским лицом.
— Вы совсем не похожи на лягушку, — сказал я. Не думаю, что это была подобающая фраза, но эль, очевидно, развязал мне язык.
— Но и на леди я тоже не похожа, — весело отозвалась она, — тем не менее никто из зрителей не требует деньги назад. Я знаю все о лягушках! Например, группа лягушек называется армией. Это чистая правда – я читала в книге. Знаете, сколько существует разных видов лягушек? Куда больше, чем людей! Некоторые их них поют приятнее, чем птицы! Можете не сомневаться – я лучшая «леди-лягушка» из всех, что когда-либо выступали в цирке. А у вас какая профессия, мистер Джон Ватсон?
— Пока никакой.
— Да ну? У такого молодого человека, как вы! Но ведь чем-то вы должны заниматься?
— Я учусь в университете.
— Ну и ну! Да вы, оказывается, джентльмен! — воскликнула Сэди, допивая эль.
Я покраснел, хотя леди казалась мне очаровательной.
— В моей семье все – переплетчики[65], – продолжала она. — Все, кроме меня. Значит, университет! И что вы там изучаете?
— Медицину, — ответил я.
— Медицину? Отлично! Как раз то, что мне нужно! Принесите-ка еще бутылочку, доктор.
Я облегченно вздохнул. Пожалуй, теперь можно будет спросить о Виттории. Но как только я потянулся за бутылкой, ее ухватила другая рука – смуглая и самая большая, какую я когда-либо видел.
— Кто вы такой, а? — осведомился мужской голос.
Я задрал голову, чтобы посмотреть на нового собеседника.
Мне сразу стало ясно, каким образом Сэди забралась на высокий балкон – ее подсадил туда этот молодой великан, облаченный только в кожаную юбку, похожую на шотландский килт.
— Доктор! Фредерик! Дайте мне наконец эту бутылку!
Фредерик протянул ей бутылку, не открывая ее.
— Зачем тебе понадобился доктор?
— Я еще не… — запротестовал я.
— Я спрашиваю свою жену, док, а не вас.
— Но, Фредди, — возразила она, — ты же знаешь, что мы не женаты!
Он начал терять терпение.
— Я спросил, зачем тебе доктор!
— Из-за моих коленей, милый. — Она снова стала смеяться. — Да и локти у меня распухли – посмотри сам! Молодой доктор предупреждал, что мне нужно перестать кувыркаться. Но кем же мне быть, если не акробаткой? Я больше ничего не умею делать. А вот и мои лошадки!
Фредерик вздохнул.
— Все ее веселье от эля! Я говорил ей: «Не пей, Сэди, это скверно отражается на твоих выступлениях!» Но она не может без бутылки. — Он пожал плечами, потом протянул мне руку. — Я Фред Берк, дикарь, самый высокий и самый сильный человек в мире, змеиный король, африканский гигант…
Пока Фредерик перечислял свои впечатляющие титулы, дюжина лошадей и пони, украшенных султанами и цветными попонами и управляемых ярко наряженными наездниками, проскакала мимо нас к большому шатру, где выстроилась перед входом высотой в десять футов.
На последней лошади – лоснящемся гнедом мерине – ехала явная предводительница группы, легко и свободно стоя на седле. Словно этой позы было недостаточно, всеобщее внимание тотчас же привлекли к ней грива красных (не рыжих!) волос длиной в ярд; большие овальные карие глаза и полные чувственные губы придавали лицу оживленное, слегка насмешливое выражение.
Одежда наездницы, за исключением корсета, казалась выбранной исключительно для удобства и легкости движения и лишь впоследствии снабженной разного рода украшениями. Тонкая, скроенная по
