— Ну что? — был первый вопрос, который задала Вероника, только ее муж появился на улице. Верховцев аккуратно отстранил супругу и поднял на плечи свой рюкзак.
— Ребята, — натягивая на лицо улыбку, словно трусы с утра, произнес он, — я надеюсь, вы отдохнули.
— Стой, стой, стой, — застрочил Александр Сергеевич, — Армянин, только не говори что тебе не дали транспорт.
Как потом оказалось, вездеход Верховцеву и впрямь не дали. Толи он такой плохой дипломат, толи директор лесхоза был очень вредным, но из поселка Медвежий археологи вышли пешком. Путь предстоял, мягко говоря, не близкий. Пройти предстояло около сорока километров по пересеченной местности. Судя по карте, археологи двигались на восток. За время пути дважды пришлось форсировать небольшую лесную речку. Уральский край, был попросту напичкан множеством разных родников и ключей. Поэтому по пути запасы воды пополнялись через каждый час. Тяжелый рюкзак узкими лямками врезался в плечи и тянул к земле.
Судя по наручным часам Андропова, на которые он как-то случайно посмотрел, шла группа уже около пяти часов. Привалы делали преимущественно через два часа, если находили подходящее место. Природа леса была удивительной, Платон очень жалел, что не взял с собой камеру, а на коммуникатор снимки получались ненастоящими, не живыми. Девушки подружки Вероники сами по себе не были археологами, они лишь учились на биофаке Университета, а в поход пошли, как говориться за компанию отдохнуть. Вообще вся эта вылазка на Урал никак не пахла какой бы то ни было серьезной археологической работой, уж больно кустарно все было сделано, поэтому все воспринимали происходящее с ними действо, как вылазку на природу в дружественной компании. Чтобы как-то скрасить скуку от молчаливого маршрута, девчонки биологи доходчивым образом объясняли Платону и остальным причуды природы, которые удавалось увидеть. Андропов слушал их в пол уха, не воспринимая данную информацию как самую важную. Глаза смотрели по сторонам, а мозг запоминал дорогу, каждый поворот, каждый лог, каждый ручей.
К вечеру, когда уже начало темнеть, прошли большую, часть пути. Как говорил Арарат, оставалось еще 6 километров. И в какой-то мере он был прав. Если говорить точно оставалось 6,342 километра. Платон рассчитал это сразу, как только группа Феникс остановилась на ночлег. Ночлегом девушки выбрали небольшую проплешину в лесу на вершине холма, с которого уже было видно пункт назначения… Светлое место, освобожденное от деревьев. Пока остальные разбивали лагерь, Андропова и Сурянова отправили за дровами. Роберто, отвечающий за инвентарь, дал Платону топорик в надежде, что он нет, нет, да случайно зарубит придурка Влада в лесу. На предложение Роберто юноша ответил широкой многозначительной улыбкой и взял топор. Сурянов взял фонарик, так как сумерки уже сгущались над лесом, и легкой пеленой ползли между деревьями.
Ребята начали отдаляться от лагеря, и чем дальше они становились, тем тише становились голоса друзей и сильнее звуки сумеречного леса давили на уши. Шли около минуты, пока огни лагеря полностью не пропали из виду, оставшись лишь крохотной точкой среди деревьев позади. Повсюду в траве подобно невидимому хору стрекотали кузнечики. Ночной лес, который по определению должен был быть безмолвным и тихим, был наполнен жизнью еще более полной и насыщенной чем днем.
Где-то слева заухала сова, и ребята остановились. С дерева неподалеку сорвалась ночная птица и, делая огромные взмахи крыльями, полетела между деревьями. В глубине леса, будто эхом на недавнее уханье, раздался ответ. Сурянов все не зажигал фонарь, который он взял у Роберто, заведующего снаряжением, поэтому ребята стояли в полумраке, примерно различая силуэты деревьев, и друг друга.
Платон на ощупь нашел подходящее дерево и попробовал ударить по нему топором. Маленький походный топорик звонко вошел в сухую древесину, разорвав звуковую гармонию ночного леса. Резкий звук, по-видимому, спугнул кого-то сидевшего в кустах за елью. Платон испуганно выдернул топорик и перехватил его в руке.
— Успокойся это просто какой-то мелкий зверь, — тихо произнес Влад и щелкнул фонариком. Яркий луч фонаря разорвал темноту, осветив дерево, которое Андропов начал рубить.
— Давай лучше веток наломаем побольше, для розжига. А потом деревцо какое-нибудь сухое срубим, чтобы костер долго горел. Нам же ночевать тут, — предложил Сурянов. Платон, молча, перевесил топорик на карабин за спиной и принялся ломать ветки. Влад тоже начал обламывать найденное дерево. Откуда-то сзади приятно повеяло холодком. Если днем погода была, мягко говоря, не очень, то к вечеру стало тепло и даже немного жарко, поэтому дуновение ветра было приятным, освежающим. В лесу наступала ночь. Математик, привыкший к постоянному шуму города перед сном, чувствовал себя крайне необычно. На иссиня черном небе начали зажигаться первые звезды, там вдалеке еще синела узкая полоска горизонта, опоясанная розоватым отблеском заката. Ночь приходила на удивление чистая и свежая. Безоблачное небо узким полукругом украшала голубая луна. После того как люди полностью ее терраформировали и создали гидросферу, луна из желтой, похожей на сыр, превратилась в синюю, похожую на Землю с фотографий из космоса. Платон с хрустом отломил от дерева ветку и отдал Владу складывавшему ветки в пучок. Напряженная тишина между ребятами, висевшая уже несколько минут, начинала давить на слух.
— Влад, — тихо протянул Анропов, прислушиваясь к своему голосу, перебиваемому частым стрекотанием в траве.
— Чего, — отозвался напарник, видимо тоже удивившийся, как его голос звучит после нескольких минут лесной музыки.
— В университете говорят, что ты наркоман. Это правда? — спросил Платон и тут же мысленно ударил себя по губам. Придумал блин что спросить!
— Платон да ты что. Я на наркомана, что ли похож?
— Честно говоря да, да и просто Арарат говорил…
— Знаешь, каким бы твой Верховцев не был хорошим другом, он все равно остается плохим человеком. Очень плохим, ты даже не понимаешь на сколько.
— Я знаю, что он приторговывает находками археологическими…
— Дело совсем не в них, — совсем тихо не своим голосом произнес Сурянов, и тут же спросил, — а что он там про меня говорил?
— Да не только он…
— Что? — настойчивее, но не громче, повторил Влад.
— Все говорят, что у тебя глаза разные. Один якобы голубой, а другой зеленый.
Между ребятами вновь повисла пауза. Платон ждал, как отреагирует Сурянов. Сурянов же, видимо, думал что ответить. Где-то вдалеке послышался глухой звук, издаваемый ночными птицами. Эта была видимо даже целая перекличка. Птицы, казалось, разговаривали друг с другом, спорили. Одна приводила аргументы, другая их опровергала.
Платон снял с карабина топорик и рубанул им по неподдающейся ветке. Юноша только сейчас заметил, что его спутник давно выключил фонарик, и различить его теперь можно было лишь по темному размытому во мраке силуэту. Фигура Сурянова ходила между деревьями, обламывая наиболее сухие ветки. Эхом над лесом прокатился вой, сначала распевно звучавший в терцию, затем разошедшийся на два или три разных голоса. Вой был где-то далеко под холмом. Он еще секунд двадцать висел в воздухе, потом безмолвно растаял. Платон сразу же бросил не сконцентрированный взгляд в частокол деревьев и кустиков растущих по всей плоскости холма. И стало ему, мягко говоря, жутковато. Мозг начал рисовать картины, рыщущих между елями и буреломом волков, с блестящими на свету глазами и острыми клыками. Сурянов почувствовал, что его напарник начал нервничать и поэтому тихо произнес.
— Пойдем уже обратно в лагерь, мы достаточно набрали.
Платон кивнул. Увидел ли в темноте его кивок Влад, но он развернулся, взвалил на плечи вязанку и довольно быстро зашагал в сторону лагеря. Платон поспешил за ним. Среди деревьев постоянно чудилось не бог весть что: какие-то глаза, силуэты, тени. Казалось, что за ними кто-то всю дорогу наблюдает. Может это волки, которые выли там внизу у холма?
— Волки ушли на север. К нам они, слава богу, не придут, — будто подтверждая мысли Платона, произнес Влад. Огни лагеря приближались все ближе и ближе. Вот уже между деревьями можно было различить ярко освещенные фигуры людей, они что-то спешно делают. Все бегают, суетятся. Наверно что- то случилось.
Когда ребята появились в лагере с вязанкой дров, на них все накинулись.
