комбинезоне.
— Ну, что, все только начинается! — браво, будто прочитал мысли Андропова, провозгласил Влад. В руках у него был Платоновский рюкзак с бумагами и планшетом, тот самый рюкзак, что ему посчастливилось утащить у старателей на Троянцах.
Влад, конечно, нарушил весь тот тонкий настрой, царящий в каюте, до его прихода, но тому, что этот бледный и вообще похожий на наркомана человек стоял в дверях Платон был несказанно рад. Толком, не понимая чем вызвана эта радость, юноша мгновенно сменил положение своего тела из лежачего в сидячее.
— Тут твои вещички, я подумал, будет лучше, если я прихвачу их с собой, — произнес Сурянов и кинул юноше рюкзак, а сам уселся на стул напротив кровати. Андропов отщелкнул сжимающие модули рюкзака и глянул внутрь. Поверх, наспех наложенных вещей и бумаг, лежал планшет, тот самый, память которого хранила «великое знание». Юноша включил прибор, коснувшись чувствительного сенсора на панели. Зеленоватый свет экрана, озарил стену за спиной Андропова, откинув на не большущую тень самого юноши.
Все его записи были сделаны в отдельном документе, чья иконка сейчас тихо мерцала голубоватым обозначением на экране.
— Платон, — тихо позвал его Влад, — это единственное и последнее упоминание о «знании».
— Знание — сила. Нет знания, нет силы, — вымолвил юноша и что было сил, ударил свой планшет об угол кровати. Сенсорный экран в мгновении ока раскололся о железный каркас койки. Из трещины погасшей панели вытекла непонятная жидкость. Андропов как трухлявую доску, обломил планшет об колено и вынул из его недр маленькую плату размером с ноготь.
Отец как-то рассказывал Платону, что хороший специалист может восстановить любой удаленный файл, не смотря на то, каким бы способом он не был удален.
— Жестоко, ты с ним, — произнес Влад, глядя на искореженные обломки планшета, — а иначе никак нельзя было?
— Нет, у него корпус монолитный, только если сломать экран, что я и сделал, — пояснил юноша, маленькая схема неприятно хрустнула в его руках, ознаменовав, что знания больше нет.
— Все, — тихо вымолвил он, убирая обломки планшета с пола, — а что это за фигурка у тебя была? — поинтересовался Платон, складывая покореженные детали в мусорную корзину.
— Фигурка? Ах, да это змейка.
Влад вытащил предмет из кармана и положил его на стол.
— Уникальная в своем роде вещица. Позволяет своему обладателю перемещаться в пространстве не зависимо от расстояния и места.
Парень произнес эти слова так, будто убеждал сам себя в действенности этого предмета.
— Что и на Плутон можно?
— Да хоть на солнце. Главное доподлинно представлять себе место назначения.
Андропов отодвинул рюкзак к спинке кровати и плюхнулся обратно в свое «ложе».
— Так значит, с помощью этой штучки мы и рванем на Землю? — уточнил он.
— Ну, грубо говоря, да, но тут есть опять-таки один нюансик… — вновь начал Влад, перебирая фигурку в руках.
— Слушай, вот нет бы, все было гладко и четко, у тебя всегда есть какие-то недочеты!
— Это не недочет. Дело в том, что этот предмет может переносить нескольких человек… ну, в теории, может.
— То есть на практике ты не уверен в этом?
— Да успокойся, уверен. Только если вдруг что-то…
— Ты брось всю эту негативщину. Верь в лучшее. Хотя мне тоже не хочется оставить здесь руку или ногу.
Ребята разом засмеялись. Перспектива остаться без детородного органа была весьма душещипательной. Платон налил в граненый стакан немного воды из графина и залпом все выпил.
— Мы когда с Павлом разговаривали… — начал юноша.
— Когда это было такое? — тут же перебил Влад.
— Да, вот довелось один раз… В общем он сказал что ты не принадлежишь Восходу. Ну, еще что-то там про «время недовольных» нес, но я уже не стал вдаваться. Может, ты расскажешь мне немного, а?
— Ну, даже не знаю, что тебе рассказать.
Влад слегка замялся, думая стоит ли его собеседнику знать что-то.
— Только пообещай, что никому не скажешь об этом.
Платон понимающе кивнул, мол, «я — могила».
— Эх, ну… Короче, когда это «время недовольных» было, мой отец состоял в одной из небольших подпольных группировок. Их тогда еще только начинали гонять всеми возможными методами. И все эти мелкие кружки революционные бастовали, митинговали и проводили прочие акции протеста. Те кто был пошустрее начали на правительство копать неопровержимый компромат, того что с народом поступают несправедливо и вообще его угнетают все как только могут. Ну, а что им еще делать: силой этих олигархов не взять, оставался только выход давить на них их же оружием. В Новой Москве в то время был мэр колонии Павловский, если мне не изменяет память, в общем, он был всего лишь официальным лицом, а всеми делами заправляли круг «сильных мира сего». И был один человечек такой Конюхов, у него еще по всей луне кораблестроительные верфи были скуплены. Короче, накосячил он один раз пострашному. И тот кружок, в котором был мой отец, уж незнамо как отрыл эту секретную информацию. Мне тогда десять лет было, когда они вновь вышли на марш несогласных дабы обнародовать все злодеяния этого олигарха. ОМОН в тот день положил сорок человек, среди них был и мой отец. Я еще помню, как напрашивался вместе с ним на этот самый марш несогласных пойти, а он все упирался, как чувствовал, что добром это не закончится. Мать очень переживала тогда, ночами не спала, тоже долго не прожила, сердце не выдержало. Меня на попечительство взял наш сосед по дому, молодой профессор Громов. Помню, мама мне все говорила, чтобы я не был как отец, чтобы не был против всех. А я ненавижу всех этих олигархов, всех этих продажных депутатов. Они ведь у меня все семью отняли. Думаешь Конюховский ОМОН просто так, без разбору стрелял? Нет, он знал, кого надо убить…
Влад замолчал, он повесил голову, подперев ее руками. Платон был не вправе осуждать его, он и сам понимал, что в мире все не просто так и пираты это не просто террористы и преступники.
Молча они просидели около получаса, но казалось все друг друга отлично понимали, и каких-то речевых пояснений не требуется. Потом вдруг Влад попросил у Платона несколько волосков. Для чего они были ему нужны, юноша не знал, но отказывать не стал. Андропов намотал на палец небольшой пучок и с силой дернул. Вырвал с корнем. Сурянов аккуратно сложил волосы в пластиковый контейнер и, пожелав доброго сна, удалился.
Полночи юноша не мог уснуть, в голову лезли нехорошие мысли. Он никак не мог понять, на чьей же он все-таки стороне. Вроде бы и сторона звездных борцов ему казалось истинной, ведь миром правит меньшинство, такие как его отец и отец Вари, но ведь Аристарх Петрович всего добился сам и власти добился сам и своего богатства, почему все остальные не хотят прикладывать усилий к достижению блага, а лишь согласны ныть, что их жизнь плоха.
С такими противоречивыми мыслями Платон и заснул, глубоко за полночь.
— Чудной паренек, — вслух произнес Май, — и как только у него это получается?
— Петров, заткнись, спать мешаешь, — простонал Ваня. В каюте уже давно был отбой, но пилоты восхищенно переговаривались лежа на своих койках.
— Нет, ну все-таки ты сможешь мне объяснить, как он так лихо считает эти квадраты кубы и прочую ересь? — не унимался Май.
— Да, паренек жжет, — восхищенно произнес истребитель Гришка Родионов.
— И ты туда же, — пробормотал Ваня и повернулся на бок.
Полночи кадеты обсуждали странного пришельца. Все удивлялись, что он такой молодой, а уже пережил столько всего. Никто даже не подозревал, что весь рассказанный Андроповым шлак не тянул и на грамм правды. Но истребителям только дай волю, они найдут из чего слухов понаделать. Но вскоре
