Глава 18
Тем временем в Лондоне другой научный ассистент, куда менее полезный своему начальнику, которого он, однако, каким-то извращенным образом уважал, встречался с членами союза против Буснера. На экстренном заседании конспиративного комитета присутствовали все — Прыгун, Уотли, осунувшийся и усталый, и Филипс, по которому невооруженным глазом было видно, что он тяжело болен. Теперь Уотли понимал, что с фармакологом; от профессионального глаза не укрылись характерные черные пятна — симптом саркомы Калоши[151] — на затылке несчастного шимпанзе, заметные, даже несмотря на повязанный галстук. Консультант не отказался бы узнать, как это Филипса угораздило подцепить СПИД, но привык следовать правилам хорошего жеста и поэтому спрашивать не стал.
— Ничего не покажешь «ггрррннн», Прыгун, удачное место ты выбрал для встречи «хуууу». Впрочем, неважно, мы ведь недавно плотно общались на интересующую нас тему.
Филипс махнул лапой в сторону украшенных фресками стен ресторана. На одной росли яркие джунгли в стиле Таможенника,[152] меж двух широких зеленых листьев торчала морда взрослого самца человека, а ниже, в подлеске, виднелись и другие, еще более звериные морды
Тема «человек в лесу» повторялась в разнообразных вариантах
Уотли показал пальцем на одного из официантов:
— Почему вон у того черная кожа, Прыгун «хуууу»? Я не знал, что бывают чернокожие люди.
Прыгун оторвал глаза от листка бумаги, который внимательно изучал:
— Прошу прощения, вы что-то показали «хуууу»?
— Я вон про того чернокожего «уч-уч». — Уотли раздраженно повторил свой жест.
— Да-да, в природе встречаются и люди с черной кожей. Этот официант изображает западного человека, по-латыни Homo sa pi ens troglogytes verus, то бишь настоящий пещерный человек разумный. Есть и другие подвиды центральноафриканского и восточноафриканского человека…
— Вроде наших рас «хуууу»? — перебил Уотли. — Как если бы этот человек был бонобо «хуууу»?
— Типа того.
— А черные люди отличаются от других людей, как, например, бонобо отличаются от белых шимпанзе «хуууу»? — спросил Филипс. Его тоже весьма позабавил черный официант.
— Представления не имею, — отзначил Прыгун. — Я психиатр, а не антрополог «уч-уч».
Филипс конечно, заметил, как зло и резко взмахнул лапами Прыгун, но продолжил:
— Я хотел показать, с ними интересно танцевать и развлекаться, как с бонобо «хуууу»? Развлекаться в разных смыслах, вот что я хотел показать «хуууу».
— «Рррряв!» — пролаял в отзнак Прыгун — Филипс был так тяжело болен, что пятый самец потерял всякий страх перед ним. — Почему бы вам не засунуть свои лапы в задницу, Филипс, официант уже идет к нам принимать заказ, и, к вашему сведению, он в самом деле бонобо. Надеюсь, вы помните, под шерстью мы все одинаковые.
Разумеется, здоровье Филипса пребывало в столь плачевном состоянии именно оттого, что фармаколог ни секунды не верил в истинность показанной Прыгуном последовательности жестов. Мало того, сотрудник «Крайборга» был бисексуал и любитель порезвиться с бонобо, а еще и принадлежал к тем западноевропейским самцам, которые забавлялись поездками в страны Центральной Африки и спариванием с местными. Для Филипса результатом такого вояжа стала болезнь, от которой он умирал прямо на глазах своих союзников. Все трое хорошо понимали, сколько иронии заключено в том весьма вероятном обстоятельстве, что бонобо, заразивший Филипса СПИДом, скорее всего сам заразился от дикого человека — через укус.
— «ХууГраа», — провокализировал бонобо в черном костюме и показал: — Готовы ли вы сделать заказы, джентльсамцы «хуууу»?
— «Хуууу» что это за блюдо «Просто бананы»? — ткнул когтем в меню Прыгун. Бонобо почесал свою фальшпромежность и замахал в ответ:
— Обозначено по образцу блюда в другом ресторане нашей сети, на Уордор-стрит. Гренки из беличьих мозгов на подушке из бананового пюре. Очень популярная штука «гррунннням-ням».
— «ХуууГраа» отлично, тогда мне для начала «Просто бананы» и суп.
Другие самцы тоже заказали еду, а официант, несмотря на свой дурацкий неуклюжий костюм, записал все в блокнот и ускакал на кухню, оставив конспираторов наедине обсуждать ситуацию с Буснером.
— «Уч-уч», — прокашлялся Уотли и показал: — Полагаю, настал момент открыть вожакам из ГСМ[153] глаза на ненадлежащее поведение мистера Буснера. Мало того что он водит тяжелого психического больного по улицам, где тот «уч-уч» угрожает нормальным обезьянам, — на нем же лежит вина за Дайксов психоз или что это там такое. Можно практически не сомневаться, что все заварил именно Буснер, приняв, по недомыслию, участие в тех нелегальных испытаниях «ррряв»!
— Я созначен, — щелкнул пальцами Филипс. — Какое бы уважение Буснер ни заслужил своими прошлыми достижениями — а у меня и на сей счет есть сомнения, — нынешнее его поведение представляет собой форменное «уч-уч» надругательство над пациентами. Мы должны что-то сделать!
Уотли с силой забарабанил по плечу Прыгуна, подчеркивая свою решимость:
— Прыгун «хуууу», как ты думаешь, Буснер знает, что Дайкс — вероятная жертва инклюзии и что его человекомания, скорее всего, спровоцирована лекарственно?
— Джентльсамцы, думаю, Буснер наверняка об этом догадывается. Он знает, что лечащим врачом Саймона Дайкса был именно Энтони Бом и что нелегальные испытания проводились именно на пациентах Бома. Другое дело, показал ли Буснер про это самому Дайксу…
— Ну, — снова вступил Филипс, — мне-то кажется, вывод в любом случае прост — то, что мы собрались сделать, нам придется сделать…
— Совершенно верно, потому-то я и приготовил заранее письмо в ГСМ, где подробно излагаю суть совершенных Буснером проступков. У меня тут два экземпляра, я предлагаю вам, джентльсамцы, почитать и немного подумать; если мы достигнем созначия, то в нужный момент просто отправим эту бумагу по почте «хуууу»?
Разумеется, как и подозревал Прыгун, сторонник психофизического подхода к душевным болезням и органическим нарушениям в обезьяньем мозгу давным-давно догадался, что, вероятно, именно его действия в значительной мере и привели художника сначала в «Чаринг-Кросс», а потом и к нему домой. Но, рассуждал Буснер, едва ли его можно признать виновным на основании причинно-следственной связи подобного рода. Он и Дайкс оказались на одной ветке — что ж, так тому и быть. У Дайкса, весьма вероятно, имеются органические нарушения нервной системы — врожденные либо благоприобретенные; не менее вероятно, что у него просто очень тяжелый и глубокий психоз. Ну и что? Какая бы из двух гипотез ни являлась истинной, важность и успешность их, Саймона и Буснера, совместной деятельности несомненна. Состояние художника улучшалось буквально день ото дня. Именитый психиатр делал вывод, что пациент все глубже постигает особенности феноменологического интерфейса меж своим сознанием и реальным миром, который достался ему в результате болезни, — подобно тому как любой шимпанзе, страдающий от
