— Но я же тебя люблю.
— Я тебя тоже. Именно поэтому ты не должен этого делать. У меня выбора нет, а у тебя — есть.
— В таком случае, — заявил он, — я передумал.
— Насчет чего?
— Насчет твоей генетической пробы. По крайней мере, тогда у меня будет пятьдесят шансов из ста, что ты скажешь мне «да».
— Если честно, это единственная причина, почему я готова согласиться. Во всем остальном я поддерживаю то, что ты говорил маме. С той минуты, как мне сказали, я спать не могу. Даже если результат окажется ужасный, по крайней мере, я буду знать. С другой стороны, если мы позволим это сделать Авилову, вряд ли он станет держать язык за зубами.
— Тут я согласен. Могут что угодно болтать о врачебной этике — когда дело касается знаменитостей, медики такие же трепливые, как все.
Изабель горестно вздохнула.
— Но не все еще потеряно, — заявил Джерри. — Это, может, и против правил, но я навел кое-какие справки и нашел одного человека, который не станет выдавать нашу тайну этому жирному русскому.
— Откуда такая уверенность?
— Это его бывшая жена. — Он подмигнул. — Сейчас она замужем за гарвардским профессором Адамом Куперсмитом, работает вместе с ним в иммунологии. А когда Авилов только начинал, именно она с рвением опричника помогала ему разрабатывать тест на Гентингтона. Насколько я слышал, она замечательный человек. Судя по всему, этот Авилов с ней обошелся по-свински.
— Вообще-то, другого от него и ждать нельзя.
Джерри не стал откладывать в долгий ящик, тут же позвонил доктору Куперсмит и назначил встречу.
Несмотря на мучившие ее мысли, Изабель невольно отметила необъяснимое сходство между собой и не потерявшей привлекательности русской докторшей.
Аня приняла их в своем кабинете в Гарвардской школе медицины, и все ее лицо, а в особенности глаза выражали сочувствие, на какое способен только человек, сам переживший трагедию.
Она безоговорочно приняла условие конфиденциальности и даже настояла на том, что сама произведет забор крови.
— Черт! — простонала Изабель. — Я уколов боюсь.
— Уколов все боятся. — Аня улыбнулась. — До того, как сдать экзамен на врача, я работала лаборанткой. С иглой обращаться умею, уж поверьте.
Она не только не хотела причинить пациентке боль, но и всячески старалась психологически ее поддержать. Взяв у девушки кровь, Аня пообещала:
— Как только что-то прояснится, я вам сразу позвоню.
— В любое время дня и ночи! — попросила та.
Аня понимающе кивнула.
— Не волнуйтесь. Мой муж научил меня и секунды лишней не держать больного в неведении.
— Хороший, наверное, человек ваш муж, — заметил Джерри.
— Да, очень хороший. — В ее голосе вдруг послышалась печаль. Делая вид, что ничего не произошло, она добавила: — Адам был бы рад с вами познакомиться. Может, как-нибудь поужинаем вместе.
— Было бы здорово, — обрадовалась Изабель. — Но сначала — анализ.
— Конечно, — согласилась Аня Куперсмит с грустной улыбкой. — Делу время, потехе — час.
За пару дней до этого пришло первое письмо от Рея. Оно было написано на фирменной бумаге частной школы Ковентри, с золотым тиснением, и пришло как нельзя вовремя.
В выходные они не стали сидеть, как привязанные, у телефона в ожидании звонка, а сели в машину и отправились с ним повидаться. Хотя им было что скрывать, поездка удалась на славу.
Пожалуй, самой приятной неожиданностью оказались явные признаки появления у Рея личной жизни. Он и сам не замечал, как часто в разговоре всплывало имя Шэрон. Эта незамужняя дама преподавала девочкам физкультуру.
— Она очень славная девушка. Вам непременно надо познакомиться. В следующий раз мы это устроим, — соловьем заливался Рей. Подтекст заключался в том, что он всегда рад их видеть у себя.
У молодых людей сложилось впечатление, что Реймонд решил изменить свою жизнь окончательно и бесповоротно. Кавалер дочери больше не вызывал в нем внутреннего протеста, напротив, он стал видеть в Джерри человека, так же, как и он сам, всей душой преданного Изабель. Прощаясь, он даже обнял юношу за плечи.
Вернувшись в Кембридж, они обнаружили на автоответчике сообщение с просьбой связаться с доктором Куперсмит по домашнему телефону.
— Я подумала, вам не терпится знать, поэтому сделала так, чтобы вашу пробу не откладывали в долгий ящик, — пояснила она. — Короче, я с огромной радостью сообщаю вам, что в хромосомном наборе Изабель доминантный ген Гентингтона не обнаружен. Повторяю: не обнаружен. Это значит, то впереди у вас долгая, творческая и, надеюсь, счастливая жизнь. В том числе и родительская.
Однако Аня пригласила молодых людей как-нибудь еще раз заехать, чтобы побеседовать детальнее.
При личной встрече она подробно объяснила им, что конкретно означают результаты анализа. Оказалось, Изабель и сама гарантирована от страшного недуга, и детям ее он передаться не может.
— Так что берегитесь других болезней! — сказала Аня. И снова по лицу ее скользнула горькая тень.
— Я выступаю за смерть от старости, — пошутил Джерри.
— Хорошая причина, — поддакнула Аня. — А кроме того, сейчас ведутся очень активные работы по борьбе со старением. Недалек день, когда средней продолжительностью жизни будут считаться сто лет.
Они шли по коридору, держась за руки. Изабель шепотом спросила:
— Не знаешь, сколько у Куперсмитов детей?
— У него дочь от первого брака. А есть ли общие дети — не знаю.
— Так я и думала, — сочувственно вздохнула Изабель. — Когда она заговорила о детях, у нее был такой печальный вид.
Она остановилась и с чувством произнесла:
— Джерри, спасибо тебе.
— За что? — удивился он.
— За то, что ты есть. И что готов быть со мной всегда.
60
Сэнди
Деньги сыграли решающую роль в судьбе Сэнди Рейвена только в 1994 году. В тот год журнал «Форбс» включил его в список четырехсот самых богатых людей Америки. Накануне выхода журнала в свет ему позвонил его адвокат Нэт Симмонс, которому посчастливилось полистать сигнальный экземпляр.
Реакция Сэнди его несколько озадачила.
— Черт побери, Нэт, а нельзя их остановить?
— Во-первых, это уже напечатано бог знает каким тиражом. Да и вообще — зачем? Чтобы попасть в этот дурацкий список, люди на убийство готовы пойти… Ну, на подлог, уж во всяком случае. Или ты боишься, что за твоими миллионами толпой ринутся женщины?
— Да, — усмехнулся Сэнди. — Что-то в этом роде.
— Ну, на этот счет можно не волноваться, — уверил Нэт.
