— Ну что ж, — вымолвил Реймонд, — полагаю, эти «шахтеры» тоже в Рождество трудились?
Изабель снова кольнуло чувство вины.
— Знаешь что? — призналась она. — Мне так из-за этого стыдно, что я бы прямо сейчас отправилась в лабораторию.
— Почему бы и нет? — обрадовался Реймонд. — Я тебя подвезу. Наука никогда не спит, так, может, и ученым не следует?
Прахты отнюдь не славились своим гостеприимством, поэтому, когда они объявили, что устраивают большое новогоднее торжество, по университету поползли слухи. Поговаривали, что его наконец-то переманил Массачусетский технологический, а этот прием есть не что иное, как отвальная. Предположение подкреплялось тем обстоятельством, что профессор пребывал в необычайно приподнятом настроении.
У Реймонда да Коста перспектива участия в торжестве вызывала большие опасения. Как ни старайся, а помешать хотя бы минимальному общению Джерри с его дочерью, скорее всего, не удастся.
Сам Джерри находился в радостном предвкушении. Не замечая уже прибывших гостей, он неотрывно следил за входной дверью, ожидая появления Изабель. Едва завидев ее, он с резвостью объезженного скакуна рванулся к двери, расталкивая всех на своем пути.
Старший Прахт явно участвовал в заговоре. Он занял Реймонда светской беседой и не отпускал его от себя, пока сын увивался за его симпатичной ученицей.
— Айза, ты себе представить не можешь, как я рад тебя видеть. Ты знаешь, например, какой у меня теперь рейтинг?
— Ты будешь удивлен, знаю, — улыбнулась Изабель. — Меньше чем за полгода ты прорвался в первые полсотни…
— И если завтра я выиграю в четвертьфинале — ради чего я сегодня даже не пью, — то поднимусь сразу на тридцать позиций. Если придешь за меня поболеть, может, и вправду выиграю.
— Перестань, Джерри, ты же знаешь, у меня есть… обязанности.
Молодой человек вздохнул, явно раздосадованный.
— Послушай, твой папа нас не убьет, если мы прогуляемся по саду? Вид отсюда фантастический.
К своему удивлению, Изабель ответила:
— Давай побыстрее, чтобы он не заметил.
С правой стороны виднелись очертания деревянного строения, над которым выступал высокий конус.
— Это твоя обсерватория? — спросила она.
— Да, — ответил Джерри. — Теперь она называется Планетарий памяти Дариуса Миллера. Я хочу, чтобы ты как-нибудь посидела там со мной ночью. С отцом, разумеется. А сейчас, пока он нас не застукал…
Изабель оглянулась и убедилась, что отец по-прежнему беседует с Карлом Прахтом.
Джерри быстро взял ее за руку, отчего у девушки как-то странно замерло сердце. Они быстро прошли в конец сада и стали смотреть на лежащий внизу город. Вечерний Сан-Франциско искрился разноцветными огнями.
— Здорово, правда? — воскликнул Джерри. — Вон там, смотри, гавань, видишь?
При всем своем обширном словарном запасе, Изабель смогла выдохнуть только одно: «Ого!»
— По-моему, отец совершит большую глупость, если все это променяет на Бостон, — прошептал Джерри. — Ты как считаешь?
— Хочешь сказать, он уже принял решение? — спросила Изабель. Перспектива расставания с семейством Прахт привела ее в отчаяние.
Джерри пропустил вопрос мимо ушей, повернулся к ней и проговорил:
— Айза, я больше не могу. Я тебя сейчас поцелую.
Она не двинулась с места и ничего не ответила.
— Спасибо, — нежно произнес он.
— За что? — удивилась Изабель.
— За то, что не бросилась бежать. Значит, ты мне веришь.
И вот, за двадцать пять минут до наступления Нового года, Изабель да Коста позволила Джерри Прахту обнять себя и поцеловать в губы.
Ей это так понравилось, что она потеряла счет времени. Ей казалось, что поцелуй длился очень долго. Она отчетливо чувствовала, как по спине побежали мурашки.
— Что-то не так? — прошептал Джерри.
Изабель хотела сказать, что все в порядке. Она испугалась утонуть в этой пучине чувств. И поспешила вернуться к спасительной реальности.
— Джерри, мы не должны. Отец нас увидит.
— И что? — с вызовом сказал он. — Мы ведем себя вполне невинно. Вот если б мы этого не делали, это как раз было бы противоестественно.
Изабель интуитивно чувствовала, что он прав. Но ей вдруг стало страшно. Она не знала, чего именно боится — того, что их поймает отец, или растущего недовольства своим затворническим образом жизни.
Ей вдруг захотелось убежать. Джерри не стал ее удерживать. Изабель поспешила назад к дому, он — в нескольких шагах сзади.
— Можно я тебе позвоню?
— Нет! — ответила она, не оборачиваясь.
— А ты мне будешь звонить? — не унимался он.
Изабель помолчала, остановилась, посмотрела Джерри в глаза и сказала:
— Буду.
33
Сэнди
Самыми необычными в истории шампанского считаются хрустальные бутылки, в которых вино было поставлено ко двору царя Александра Второго его французским поставщиком Луи Родере. Точнее будет сказать, так считалось до осени 1975 года, когда в лаборатории Дэвида Балтимора в Массачусетском технологическом институте шампанское стали подавать из лабораторных колб. Повод был весомый — присуждение Нобелевской премии за открытие взаимодействия между вирусами — возбудителями рака и генетическим материалом клетки.
Пиршество получилось более чем многолюдным, поскольку, как принято в таких случаях, приглашены были все соседние лаборатории.
Как и следовало ожидать, едва новость о присуждении Нобелевской прозвучала по радио, Грег Моргенштерн приступил к активным действиям. Он позвонил Сэнди и назначил ему встречу в винном магазине «Мартиньетти» — чтобы тот помог ему загрузить в машину шампанское. При этом двойную бутылку он оплатил из своего кармана.
Опередив всех прославленных профессоров института, среди которых были и нобелевские лауреаты прошлых лет, Грег первым примчался с поздравлениями к тридцатисемилетнему гению.
